— Это напоминание, — смирившись, обреченно выдохнула я, не открывая глаз, — напоминание о том, что я могу рассчитывать только на себя.
Одинокая слезинка заскользила по моему лицу, и я закусила губу, чтобы не дать волю нахлынувшим эмоциям. Его пальцы коснулись моей щеки, заставляя удивленно открыть глаза. В его взгляде читалась боль, смешанная с пониманием.
— А что, если я… я хочу стать для Вас тем, кто разрушит это напоминание, — он провел рукой по моим волосам, нежно убирая прядь за ухо, — я люблю Вас и прошу дать мне хотя бы крошечный шанс.
Он опустился передо мной на одно колено, вновь взял за руку, крепко, но бережно, будто хрупкий цветок, и тихо спросил:
— Светлана, согласны ли Вы стать моей невестой? — мне казалось, что вокруг нас сгустился и застыл воздух, застыло само время, остановив на секунду свой бесконечный бег, и будто сама Земля перестала вращаться.
— Но… я ведь и так уже Ваша невеста? — сквозь слезы спросила я.
— Я хочу, чтобы эта помолвка стала настоящей, — прошептал он.
Молния рассекла небо, ярко осветив оранжерею. Я увидела в его глазах отражение своих страхов — и надежду.
— Александр…я не понимаю…, — я вновь попыталась отстраниться, но он лишь крепче сжал мою ладонь.
— Дай мне всего один шанс доказать, — он прижал мою руку к своей щеке, — что мне можно доверять.
Я на мгновение окаменела. Глаза искали в его лице признаки насмешки или лжи, но видели лишь искренность, которая пугала своей откровенностью. Сердце билось так сильно, что, казалось, готово было вырваться из груди, а в горле образовался ком, не дающий произнести ни слова. Ожидая от этого ужина чего угодно, тысячи вариантов — такое не могла даже предположить.
Внезапно в тишине раздался бой часов, декоративной башней украшавших оранжерею, и мы замерли, слушая их звон. Я почувствовала себя Золушкой, которая так и не смогла сбежать от своего принца. Мотылек подлетел слишком быстро к пламени, и стало уже слишком поздно — свет, манящий своей близостью, теперь грозит поглотить целиком. Я чувствовала, как его слова заставляют плавиться мою ледяную броню отчуждения, и в этот момент я осознавала, что мы уже переступили невидимую черту, и возвращение к прежней холодности и отчужденности для меня перестало быть чем-то возможным. Мотылек уже не сможет отказаться от тепла огня, даже если в конце оно уничтожит его.
— Через три месяца закончится наш контракт, — прошептала я, глядя ему в глаза и с трудом подбирая слова, — если спустя это время ты повторишь эти слова, тогда я отвечу на этот вопрос.
С облегчением он согласно улыбнулся, и в его взгляде я увидела робкую надежду на наше будущее — пока еще неопределенное, но уже ставшее возможным.
Глава 13.1
Спустя пару недель с неожиданным визитом прибыл Эмиль. Они заперлись в кабинете и громко о чем-то спорили, после чего наш гость уехал, громко хлопнув дверью. Наши отношения, вышедшие на новый уровень доверия, позволили Александру посвятить меня в некоторые сюжеты его длинной жизни, в том числе он рассказывал мне разные забавные и не очень истории о его почти вековой дружбе с Эмилем, Рафаэлем и Марком, поэтому подобная ссора не могла не вызвать мой интерес. Мы уже перешли «на ты» и он позволял мне заходить к нему без стука, поэтому, увидев, как Эмиль в бешенстве буквально выбегает из особняка, я поспешила к Александру.
Всегда светлый, его кабинет был погружен в полумрак, и лишь свет, льющийся из коридора от открытой мной двери, освещал его — крайне разозленного вампира, чьи черты лица неестественно заострились, глаза светились кроваво-алым, а пальцы рук с ужасающе длинными черными когтями впивались в спинку рабочего кресла, глубоко погрузившись в обивку, но больше всего бросались в глаза клыки, смертоносно белевшие в сумраке. На полу рядом с дверью валялись обломки одного из кресел, еще совсем недавно стоящего у камина.
На мгновение я опешила, замерев на пороге. Но, встретившись с ним взглядом, увидела, как его глаза постепенно меняют цвет на привычный ярко-зеленый, а клыки и когти медленно втягиваются, и я уверенно подошла к нему.
— Что случилось? — я положила ладонь на его локоть и вгляделась в преобразовывающиеся черты лица, ставшего уже таким родным.
— Я не хотел, чтобы ты видела меня таким, — отвернулся он от меня, — не хочу видеть в твоих глазах страх.
— Ну, вид у тебя, конечно, не очень, но и сниматься в фильмы ужасов тебя бы вряд не позвали, — улыбнулась я, — от смены ипостаси ты ведь не перестаешь быть собой, верно?
— Вампиры — не оборотни, у нас нет звериного альтер-эго, с которым мы делим разум. Я — это я, в любой ипостаси, — не поворачиваясь, пояснил он глухим голосом.
— Я принимаю тебя в любой ипостаси. Такого, какой ты есть, вместе с твоими клыками и когтями, — прижалась я щекой к его плечу, осторожно проведя по нему рукой.
Да, за это время я наконец-то посмотрела правде в глаза и призналась себе в том, что действительно по уши влюблена в этого невозможного мужчину, и потому позволяла ему не только держать себя за руку, но и иногда приобнимать за плечи. Для меня, выросшей в современном мире, эти робкие прикосновения не воспринимались всерьез, но я видела в его глазах такой трепет, что понимала — для него это огромный шаг в развитии наших отношений, а потому не торопилась и ценила каждое мгновение, проведенное с ним.
Он развернулся, с надеждой и нежностью посмотрев мне в глаза, будто искал подтверждения моим словам и свободной рукой невесомо провел по моим волосам.
— Так что у вас случилось? — я мягко отстранилась, — Эмиль выбежал, как будто за ним черти гнались.
— Это будет неприятный рассказ, — и он тяжело вздохнул, — предлагаю переместиться в кресла к камину. Сейчас дам указание принести новое кресло, минуту. Будешь вино или что-то другое?
— Я согласна выпить по чашке чая, — кивнула я, понимая, что он ищет предлог оттянуть начало разговора, чем заинтриговал меня еще больше.
Спустя еще какое-то время, когда перед нами на столике появились мой чай и его крепкий кофе, он резко выдохнул и начал свой рассказ.
— Около десяти лет назад мы познакомились с графиней Пронских. Она — одинокая вампиресса, я в тот момент был одиноким вампиром… В общем, между нами промелькнул огонь страсти, и пару-тройку лет мы состояли в некоторой связи, — Александр пристально смотрел на пламя камина, — между нами не было никакой близости, кроме физической… не находилось общим тем для разговоров… наши взгляды на жизнь были совершенно разными.
Он делал паузы между рубленными фразами все длиннее, но я не смела его прерывать или торопить. Было видно, как непросто ему рассказывать об этом, и я была благодарна за подобную откровенность.
— Когда я случайно узнал… что она посещает не только мой Дом… не только мою спальню… — казалось, он выдавливал слова через силу, — для меня это известие было омерзительно брезгливым… Хотя наше общество не осуждает подобное, но мои взгляды все же более… В общем, я подарил ей прощальный подарок и прекратил всяческое общение…
— Да, я помню, ты говорил еще несколько месяцев назад, что она дискредитировала себя в твоих глазах и ты прервал с ней общение, — осторожно нарушила я слишком уж затянувшуюся паузу.
— Да. Так вот. Оказалось, что теперь она спит с Эмилем, — он сказал, как выплюнул.
— Тебя это задевает, — внутренне напрягаясь, констатировала я.
— Меня задевает то, что он, зная, как я брезгливо к ней отношусь и как старательно избегаю ее общество, попросил меня за нее сегодня, — с каждым словом он повышал голос, а кофейная чашка в его удлиняющихся когтях жалобно звякнула, — Меня. Попросил. Принять. Ее. В Доме.
— С какой целью? — удивилась я, стараясь не смотреть слишком пристально на столь необычный маникюр.
— Якобы он хочет, чтобы она извинилась за ту свою выходку на приеме у князя Темницкого, — поджал он губы.
— Если бы хотела, она извинилась бы в письме еще три недели назад, — наступила моя очередь хмуриться и поджимать губы.
