Что касается Ланаи, то она попала в монастырь несколько месяцев назад и всего на полгода. Как я поняла, ее подвела эмоциональность. И кажется мне, что настоятель был к ней очень лоялен. Насколько я успела узнать, здесь отправляли в монастырь на больший срок и за меньшие прегрешения. А виновата Ланая была в том, что поверила брачному аферисту и согласилась бежать с ним венчаться в ближайший храм. Ситуация усугублялась тем, что у нее уже был жених.
– Мне так жаль, что я поддалась порыву! – вздыхала Ланая, рассказывая мне свою историю. – Ведь Жак, мой настоящий жених, очень меня любит. И пусть он немного полноват и не так красив, но, представляешь, он меня простил! И сказал, что будет ждать. – Ланая всхлипнула. – Какая же я была дура!
– Ничего, главное, что тебя с тем аферистом догнали и вы не успели повенчаться. И теперь ты знаешь, кто есть кто, и больше не совершишь прошлых ошибок, – утешала я подругу.
В этот момент она казалась особенно хорошенькой, и я понимала парня, который влюбился в ее рыжие кудряшки, задорно вздернутый носик и блестящие зеленью глаза. Ну чистая ведьма! Так бы ее заклеймили в наше Средневековье.
Но полгода в монастыре для такой деятельной девушки – целая жизнь.
К удивлению, меня не вызвали к аббатисе ни через час, ни через два, ни на следующий день, ни через неделю. И если поначалу я дергалась, ожидая неприятного разговора, то потом меня посетило даже некоторое разочарование. Жизнь в монастыре была настолько скудной на впечатления и однообразной, что я поймала себя на мысли, что была бы не против пообщаться с канцлером и обсудить увиденное в церкви. Мне очень хотелось знать больше об одержимых и о том, что увидела той ночью. Я пыталась найти информацию в книгах монастырской библиотеки, но из того, что было разрешено читать, выудила лишь то, что и так знала о духах изнанки. Я даже несколько раз заговаривала с монашками на эту тему, но быстро поняла, что если буду и дальше настаивать, то меня ждет неприятный разговор с аббатисой и не самая простая епитимья 1. В монастырях святого Корела вообще большую часть дня принято соблюдать тишину, чтобы монашки могли сосредоточиться на молитве, а болтовня, тем более о духах изнанки, не приветствовалась.
Но мы с Ланаей частенько нарушали это правило и тихонько разговаривали во время изготовления свечей. Свободного времени у нас было крайне мало. Мы или работали, или трапезничали, или молились, или… или молились. И лично я молилась о том, чтобы время моего заключения в монастыре скорее подошло к концу. Я хотела жить полной жизнью! Умерев, я поняла, как много не успела и не сделала и не хотела терять ни минуты. И тем тяжелее мне было переносить заточение. Были мысли бежать из монастыря. Я даже поделилась ими с Ланаей, но она быстро разложила мне все по полочкам.
– После такого семья точно от тебя откажется, и останется только идти на паперть или в куртизанки. Уж лучше я полгодика проведу здесь и буду иметь возможность вернуться к нормальной жизни.
– А если пойти работать гувернанткой или, скажем, писарем?
Подруга хмыкнула.
– Без рекомендаций или хотя бы диплома об окончании женской гимназии для нас этот путь закрыт. В писари же вообще только мужчин берут.
– Н-да… У меня было домашнее обучение, – припомнила я.
– И у меня. Поэтому нам нужны рекомендации, но, сама понимаешь, сейчас нам их никто не даст. Можно, конечно, попытаться сдать экзамены в гимназии экстерном, но для этого нужно заплатить немаленькую сумму. А денег на это у нас с тобой нет, и взять их неоткуда, – рассуждала Ланая, окуная фитиль в воск. Свечи здесь делали именно так: многократным окунанием в расплавленный воск, пока не наберется достаточный слой. – Можно, конечно, попытаться устроиться гувернанткой к какому-нибудь вдовцу. Таким симпатичная мордашка важнее рекомендаций. Но чем мы тогда будем отличаться от куртизанок?
– И не поспоришь… Неужели у аристократок без рода за спиной вообще нет никаких вариантов?
– Есть, – кивнула Ланая. – Монастырь.
На этом тот наш разговор и закончился.
– Послушница Анна, – позвала меня монашка, отвлекая от чтения молитвенника.
Вернее, от размышлений, которые я прикрывала чтением. Ну не было во мне достаточно смирения, чтобы постоянно молиться. И вообще со смирением у меня вышла промашка. Наверное, потому даже не умерла по-человечески.
Я вздохнула и подняла голову.
– Тебя вызывает аббатиса. Поторопись, – строго произнесла монашка и повернулась, уверенная, что я тут же последую за ней.
Вызывает? Зачем? Я в чем-то провинилась? Или… Мне очень хотелось задать эти вопросы, но я уже знала, что это бесполезно. А потому встала и, да, пошла следом.
Когда вошла в кабинет аббатисы, то не поверила своим глазам! Там вместо ожидаемой персоны за массивным дубовым столом сидел канцлер. А когда дверь за моей спиной захлопнулась, я осознала, что, кроме нас двоих, в кабинете никого нет.
Глава 4. Непристойные предложения и решения
– Добрый день, Анна, заходите, не стойте у дверей, – любезно показал мне на стул перед столом канцлер.
Эх, симпатичный все же мужчина. Такой, как сказала бы моя подруга Ленка, у которой любовь всей жизни менялась примерно раз в месяц, «Р-р-р, тигр, а не мужик». Но это последнее, о чем мне нужно сейчас думать, а потому я решительно отмела эти мысли.
Почему он здесь один?! Я крутила ситуацию и так и эдак, но не могла понять его целей. А после того, что Анне устроили во дворце, я опасалась подставы. Но зачем мне ее устраивать сейчас? Может, у моего отца (именно так – уже моего, потому что жить очень уж хочется) снова какие-то проблемы и надавить на него через меня – лучший вариант? Вряд ли, конечно, но что я знаю о дворцовых интригах, которые Анна успела зацепить лишь краешком и то вляпалась по самое не хочу? А хотел бы он припомнить мне мое появление ночью в церкви, сделал бы это в первый же день. Потому я решительно заявила:
– Добрый день, господин канцлер. Не могу.
– Почему? – Его бровь выгнулась.
– Видите ли, я нахожусь в этом благословенном месте, чтобы замолить свои грехи, а не накопить новые. Не хотелось бы задержаться здесь еще на неопределенное время только потому, что провела наедине с мужчиной лишнюю минуту. Так что извините, но мне пора. – Развернулась и взялась за ручку двери.
– Никто вас, конечно, не держит, но, как только вы выйдете, упустите шанс выбраться из монастыря уже через две недели.
Я застыла. Покинуть монастырь хотелось очень сильно. С другой стороны, если бы канцер хотел замуровать меня здесь навечно, то вряд ли лично бы участвовал в подобной интриге. Я снова развернулась к нему и, изобразив улыбку, села на предложенный стул.
– Пожалуй, я доверюсь благородству столь уважаемого человека, как вы, господин канцлер.
В глазах мужчины проскочили смешинки, но он никак не прокомментировал мое возвращение. Лишь изучающе меня рассматривал, словно видел первый раз. Мне это не нравилось, и я решила прервать молчание:
– И все же… Могу я узнать, где досточтимая мать 2? Не думала, что она может уступить кому-то свой кабинет даже на время.
– Досточтимая мать всегда рада помочь своему ближнему и слишком занята, чтобы вникать в мирские дела.
«Ага, особенно если этот ближний – сам канцлер, – подумала я. – И это нехорошо». Но сказала я другое:
– Вы хотите обсудить со мной мирские дела?
– Именно, – чуть улыбнулся мужчина, продолжая меня изучать. – Знаете, несколько месяцев в монастыре сильно вас изменили.
– Если быть точной, то четыре месяца и восемь дней.
