Кикимора и ее ёкай (СИ) - Зимина Анна

Оба бога знали, что возврата из мира мертвых нет. Мало кто, кроме богов, в силах покинуть вечную обитель печали богини-матери Идзанами.

Хотэй озабоченно потер отвисшую мочку уха.

— Надо разузнать, как чужачка сбежала с Небесной горы. Потом найти горную ведьму — никто, кроме нее, не приготовит черное зелье для открытых врат в мир Йоми. Надо еще понять, кто будет спускаться за иноземкой в подземный мир…

— Нет, — перебила его вдруг Бентэн. — Никто не должен спускаться за Мари-онной. Она должна остаться в подземных владениях Идзанами.

Хотэй удивленно посмотрел на Бентэн. Он не ожидал от нее такой жестокости, поэтому осторожно спросил:

— Сообразно ли такое наказание самому преступлению? Ведь чужачка только сбежала, не причинила никому вреда…

Хотэй сострадал маленькой болотнице из далекой страны. Мир Йоми — место вечной тоски и печали, место вечного умирания и бесконечного страдания грусти.

Но Бентэн на это только упрямо качнула головой.

— Нет, Хотэй, пусть все идет как идет.

— Но…

— Поверь, Хотэй, бог счастья и смеха, поверь и не спорь. Мари-онна должна справиться сама.

Она вдруг улыбнулась ускользающе и мимолетно. Ее глаза засияли, как горный хрусталь, и Хотэй понял, что богине течений времени, которой доступно порой одним глазком заглянуть в будущее, стало известно чуть больше, чем ему.

— Что ты видела? — не утерпев, спросил он. Бог счастья и веселья всегда был любопытнее прочих богов.

Бентэн помолчала. Потом уселась у еще теплого очага, откинула длинные гладкие волосы на спину, положила тонкие белые пальчики на биву, наиграла грустную мелодию. Хотэй застыл, прислушался к нежным переливам духовной музыки.

— Согласен ли ты с Дюродзином? С Бишамон? С Дайкоку? Согласен ли ты, бог смеха и радости, с тем, что богами должны быть только мы — семь богов счастья? Согласен ли с тем, что никто не должен отнимать у нас власть и силу? Согласен ли ты с тем, что под небом Страны, В Которой Восходит Солнце, нет места иным божествам? — тихо спросила она.

Хотэй не ответил. Только посмотрел на нее смеющимися глазами, а потом низко поклонился богине, оглушительно хлопнул в ладоши и исчез.

Бентэн же окинула взглядом избушку Ямаубы, наиграла что-то задумчиво на биве и тоже с тихим хрустальным звоном растворилась.

Небо разорвал оглушительный удар грома, а потом все стихло.

Когда Кикимора, вцепившись каукегэну в холку что есть сил, нырнула в фиолетовую муть, Ямауба, проклиная все на свете, топала вверх по крутому склону в гости к тенгу. За поясом у нее лежал сложенный веер — тот самый, который подарил старый Дайтенгу кикиморе.

Пусть помогает. Тенгу — сила грозная, они не позволят так просто забрать у них священную гору, они могут дать отпор семи великим богам, пусть хоть и на время.

Сразу после тенгу Ямауба собиралась к Омононуси и его прекрасной жене Ёрогумо. После — ко всем остальным богам близ горы Камияма, чтобы предупредить их о непотребстве, задуманном семью богами счастья.

Но все это было не так важно, как миссия кикиморы Мари-онны, которая должна была сделать невозможное: найти богиню-мать Идзанами, повелительницу подземного мира. Да еще не только найти, но и договориться с ней. И самой вернуться обратно. А это могут делать только боги, да и то, если Идзнами будет в расположении.

«Две дуры старые, чего удумали! До Идзанами добраться! Самой матери богов настучать на богов счастья! Поймают нас семь великих богов, горы наши с землей Дзашиновыми руками сравняют. Будет нам и онигири с повидлой, и бамбуковой каши ведро!» — мрачно думала Ямауба, злясь на себя за то, что ввязалась в авантюру. Но — все равно топала вверх. Надежда, как известно, умирает последней.

Глава 38. Идзанами и Идзанаги

«В Йоми тебя ждет неизбывная тоска, которая отравит тебя и сделает тебя безвольной и слабой».

Это первое, что вспомнила кикимора, когда оказалась на твердой земле, спустившись в подземный мир Йоми, царство мёртвой богини.

«Ну, не прям чтоб, — подумала кикимора, оглядываясь по сторонам. — У нас на болотах в ноябре потоскливее бывает».

Вообще атмосфера тут была похожей на ту, в темнице богов, которую кикимора и ее подружка по несчастью расфигачили темной аурой по самое небалуй. Ничего незнакомого. К тому же, с той тоской кикимора уже научилась справляться.

Правда, и отличия тоже были, и немалые.

Во-первых, тут не было всепоглощающей темноты. Свет, какой-то весь гаденький и кислый, распространялся от гнилушек, натыканных где попало.

Во-вторых, тут были пейзажи, и кикиморе они даже понравились. Впрочем, вкусы у нее были специфические, оттого и всякие выгнутые мертвые деревья и ядовитые испарения от болот были почти родными.

Человека, оказавшегося в преддверии Йоми, ждали бы разложение и неминуемая смерть. Боги бы, может, только почихали от темной ауры, которая свисала с веток деревьев пышными лохмотьями. Кикимора, будучи сильным духом, тоже, как и боги, могла бы тут путешествовать без особого вреда для здоровья, каукегэну, питавшемуся ее силой, вообще было по барабану.

Но все это было хорошо и замечательно только в преддверии Йоми, в самом начале страны Желтых Вод. А нужно было пробраться туда, в самое сердце подземного мира, где печальная мертвая богиня Идзанами влачила свое вечное существование. И не только пробраться, но еще и договориться с богиней, которую много веков сжирала тоска и обида.

На заре существования мира бог Идзанаги и богиня Идзанами были счастливы, прекрасны и творили чудесную страну Япония вместе. Создали сушу в океане, нарожали великих богов стихий. Солнышко Аматэрасу (в прямом смысле солнышко, не в переносном) своей красотой и веселым нравом радовала родительское сердце. Вставала каждое утро из-за гор, сияла своим прекрасным ликом на землю. Сынок Цукиёми был полной противоположностью своей солнцеликой сестрице. Бог-луна был меланхоличен, задумчив, но так же, как Аматэрасу, прекрасен: весь в маму и папу. Сынок Сусаноо был парень ветреный, необузданный — ну а чего можно от бога ветра ожидать? В целом, жить бы и радоваться.

Только четвертый сын дался богине Идзанами очень тяжело. Кагуцути, родившись, отобрал у матери все силы, и Идзанами начала умирать. Очень неприятно рожать бога огня. Обычного-то младенчика пока родишь, всех мужчин мира помянешь злым завистливым словом, а тут еще и огонь.

Идзанами долго болела, но в конце концов отправилась в мир Йоми — загробный мир, где царил вечный мрак.

Бог Идзанаги был безутешен. Настолько, что, хорошенько подумав несколько дней(!) и опечалившись совершенно, спустился за ней в Йоми. Нашел он Идзанами за одной из дверей подземного мира, где она пряталась в испуге и отчаянии. Она не хотела пускать супруга. Через дверь Идзанаги сообщил Идзанами, что их дело по созданию прекрасной страны Япония ещё не закончено и должно бы ей вернуться. Но пришел он слишком поздно: Идзанами уже отведала пищи с очага Страны Жёлтых Вод, отчего внешне сильно изменилась. Она попросила мужа не смотреть на неё и сказала, что спросит совета по поводу своего возвращения у местных богов. Но Идзанаги не смог долго ждать и зажёг огонь. Тогда он увидел свою жену и был поражён: в теле её копошились черви, а в голове, груди, животе, конечностях сидел гром. Он испуганно отпрянул от своей жены, на его лице появилось отвращение, и Идзанами, увидев это, разъярилась.

«Ты мне стыд причинил!» — зарыдав, крикнула Идзанами, закрывая свое мертвое тело тканью, и в злобе и отчаянии натравила на Идзанаги фурий подземного мира. Убегая, он одолел их, и тогда жена сама кинулась за ним в погоню. Тогда Идзанаги придвинул к выходу огромную скалу и загородил проход. Стоя по разные стороны скалы, боги расторгли свой брак, и Идзанами в горечи и боли сказала Идзанаги: «Я поросль людскую в твоей стране по тысяче в день душить стану». На что он ответил: «Если ты так поступишь, я по тысяче пятьсот домиков для рожениц в день возводить стану».