Барон Дубов 2 (СИ) - Капелькин Михаил

Мда, я даже не предполагал, что простой поход в горы может таить в себе такие опасности. Думаю, и руководство академии тоже об этом не подозревало. Хорошо, что факультет Удара они отправили первым, большинство студентов с него могут постоять за себя, а если бы первым пошёл факультет Оберег? Или «совы» с Агнес? Они могли бы вовсе не вернуться. Хм, а что если в этом и состоял коварный план?

Чтобы мы проложили путь через горы? Как я думал, мы должны были идти одной из таких дорог, которой пользовались сами гномы при доставке товаров и оружия. Но этой тропой будто ходили достаточно редко. И странно, что они не предупредили академию об опасностях… Надо поделиться соображениями с Сергеем Михайловичем и задать пару неудобных вопросов гномьим королям. Когда я вернусь…

Я взял один из керосиновых фонарей, поднял над плечом и ступил в ущелье. Студенты и их слуги провожали меня встревоженными взглядами. Слышал обрывки их разговоров:

— Куда он уходит?

— Дубов бросает нас?

— Кто-нибудь знает, что происходит?

— Если бы здесь был мой отец…

— Да нет здесь твоего отца, дубина! Мы одни…

Разговоры стихли. Тёмные стены ущелья обступили меня, и я впервые почувствовал себя маленьким. Непривычное ощущение, но оно меня не остановит.

Я шёл, пока фонарь не высветил чёрный провал. Далеко забрался Коротков, чтобы справить нужду. Либо его что-то заманило. Из пещеры пахло могилой и тянуло холодом, снизу полз прозрачный туман. По спине пробежал холодок. Я закрыл глаза и попробовал прогнать ману по телу. Помогло. Вошёл внутрь.

Вскоре меня со всех сторон обступила темнота, казалось, даже фонарь стал светить хуже. Но всё равно я видел бугристые стены пещеры и круглый свод над головой. Иногда свисали сталактиты, им навстречу росли сталагмиты, мокрые, сочащиеся влагой. Я аккуратно обходил их, чтобы не задеть.

Воздух становился всё холоднее. Постепенно проход расширился, и я перестал различать стены. Снова в голове затуманилось, появилось ощущение, что кто-то пытается нащупать мозг внутри черепа. Я опять прогнал ману, и чувство исчезло. Даже свет будто ярче стал. Но ненадолго.

Вокруг сгущался туман, мне стало казаться, что я бреду через мягкую вату. Но страха не было. Напротив, меня охватила какая-то странная эйфория — я вспоминал, когда последний раз ел сладкую вату. Кажется, вовсе не ел. Когда выберусь, обязательно попробую.

Вдруг возникло видение, сотканное из молочной дымки. Я оказался на берегу озера, того же самого, на котором рыбачил утром. Только в этот раз видел себя со стороны. Огромный «я» стоял на коленях и рыдал:

— О, нет! Почему жизнь так несправедлива? Как я теперь буду ловить рыбу?

Пригляделся и понял, что вместо рук у меня ножницы. Да, удочки ими не удержишь, но хорошо, что мои руки превратились во что-нибудь похуже. В принципе, с руками-ножницами можно жить! Податься в парикмахеры, например. Или профессиональные отрезатели, ну, те, которые ещё по семь раз меряют всякое.

Короче, монстр меня не напугал. Но становилось интересно. Вот только куда идти? Я прикрыл глаза и постарался сосредоточиться на внутренних ощущениях. Сердце толкало кровь, нервы отдавали команды мышцам, мышцы натягивали барабанные перепонки, уши прислушивались, пытаясь поймать необычные звуки, мана струилась по манаканалам. А что если… Я попробовал сосредоточиться ещё сильнее и будто увидел… нет, не знаю, как описать словами.

Не увидел, так как глаза всё ещё оставались закрытыми, но ощутил и почувствовал, а мозг сам дорисовал что-то вроде огромной полупрозрачной клешни фиолетового цвета на тонкой жерди или канате. Она пыталась обхватить меня или поцарапать, но каждый раз, касаясь меня, растворялась. Тут же появлялась вновь где-нибудь рядом.

Похоже, это побочный эффект ухи из Изумрудной форели! Я читал что-то такое в дневнике у отца, будто возможно усиление маначувствительности, но не думал, что это произойдет так скоро.

И теперь стало ясно, как действует монстр со своим проклятьем. С помощью смеха других помечает жертвы и тянется к ним своей духовной присоской, или чем он там орудует. А ко мне подобраться не смог. А вот я вижу, куда ведёт эта присоска.

Открыл глаза и прошёл дальше. Из тумана явились две маленькие, прозрачные, похожие, как капли воды, девочки. В ситцевых платьях в горошек, веснушках и с волосами, собранными в два задорных хвоста.

— Маленький член! — закричали они, тыкая в меня пальцем. — Маленький, маленький, маленький! Стручок без горошка! Хи-хи-хи…

Что-то у этого Скомороха с юмором так себе. Я махнул рукой и видение растаяло. Нашёл, кого пугать страхом, что все узнают о моём маленьком приборе. Я больше боюсь, что все узнают о моих настоящих размерах и перестанут со мной общаться! Кто из зависти, а кто из страха за свою жизнь.

Хм, а это мысль. Нет, не рассказать всем о моих размерах, а другое.

Из тумана снова появилось видение. Огромная женщина, одетая в какое-то рваньё, почему-то усатая и с клыками под нижней губой. На коленях набиты восьмиконечные звёзды, на груди тоже какой-то рисунок торчит. А сзади нее словно из воздуха возникли два стула какой-то весьма странной формы. И со странными штуками на сидушках. Туман дрожал и клубился, поэтому я не понял, что именно там происходило..

— Вечер в хату, оборванец! — прогудела женщина. — У тебя есть два стула. На одном пики точёные, а на другом… На какой сам сядешь, на какой мать посадишь?

Видимо, Скоморох пытался понять, как выглядит моя мама. Промахнулся. А за то, что пытался, я ему зубы выбью. И какой страх он пробовал сейчас? Боязнь сделать неправильный выбор? Слишком мудрёно как-то.

Так что я просто прошёл сквозь видение. Но моя мысль подтвердилась. Скоморох не ведал о моих страхах и перебирал все известные ему. Про рыбалку узнал, видимо, от других студентов, которые уже попали под его влияние. А дальше начал перебирать. Затем туман показал, как Аслан убивает Лакроссу. Значит, и до неё добрался? Я даже не остановился. Мне надоело.

Вдруг подул сильный ветер, и туман расступился. На меня выскочил огромных размеров паук! Толстый, покрытый слизью и мелким мехом. Совсем не из тумана! В сантиметрах от моего лица он щёлкнул жвалами. Зря!

Я схватил его за два отростка возле рта и призвал на руки Инсект, чтобы монстр не вырвался. Резко дёрнул вниз и вырвал жвалы пауку. Тварюга заорала так, что сверху посыпалась пыль, а из ран хлынула жёлтая слизь. А я пнул по одной из тонких склизких ног.

Она сломалась, и паук присел от неожиданности, я оттолкнулся от земли, ухватился за верхнюю часть ноги, качнулся и прыгнул на монстра сверху. Развернулся и ногами ухватился за то место, где хитин плоской головы переходил в пузо, прижал задницу к туловищу и стал кулаками вбивать морду твари внутрь, будто молотком колотил по гвоздям.

Паук брыкался и визжал, пытался меня скинуть, подпрыгивал, но его башка быстро превращалась в месиво. Спустя дюжину мощных ударов, тварь опрокинулась на спину, и я откатился назад. Ладно, фонарь цел остался. Паук испустил последний вздох и умер. А я пошёл дальше.

Арахнофобия. Чудище было как настоящее. Значит, я близко, а у Скомороха кончаются идеи. Как долго он ещё перебирать будет? Не факт, что найдёт, но времени я потеряю кучу. Так что закрыл глаза и просто шёл, ведомый фиолетовой нитью.

Когда снова открыл их, то увидел сотню или тысячи своих отражений. В руках тысячи меня держали фонари и смотрели… ну, снова на меня. Ага. Лабиринт отражений.

— Тебе не выбраться отсюда никогда… — послышался визгливый голос. Вот и монстр показался.

Ударом кулака я разбил одно зеркало, оно зазвенело, рассыпаясь. За ним оказалась каменная стена пещеры.

Отражение сменилось. Теперь на меня смотрела сотня уродливых клоунских рож. Красный нос, белый грим, чёрные тени на огромных глазах, клоунская шапка с бубенцами и широкая алая улыбка с кучей острых зубов.

Я прикрыл глаза и сосредоточился на ощущениях. Нить вела к одному из отражений. Я поднял веки, взглянул прямо на него и сказал: