Лирия вскочила и заметалась по камере. Пометавшись и нарезав неcколько кругов, она снова скрючилась на лавке.
Α может, она заблуждалась? А может… в голове появились проблески догадки. А может, все это было неправдой? Нет, ну в самом деле! Зачем иначе бы Виттору подсунули чучело? Если бы…
Лирия вскочила и сделала ещё пару судорожных метаний по камере. Застыла на месте, размышляя. Если бы все было так, как им сказали: сожги Сосуд Огня и достань камень из груди! – то неужели бы король колебался? Ой нет! Лирия снова содрогнулась, вспомнив Грюйса. Такой бы не стал медлить! И если бы настоятельница действительно хотела, чтобы граф ее сжег, взял камень и стал королем,то разве матушка Персилия бы подсунула ему чучело? Нет, нет и еще раз нет! Уж в нерешительности бы главную жрицу никто не заподозрил бы! Тогда… тогда…
Лирия снова уселась на лавку. И что же получалось? Α получалось, что никто ее не сожжет. Эта мысль, начиная проникать в голову девушки, заставила ее возликовать. О Дейва! Кажется, смерть Лирии не грозила! По крайней мере, в ближайшее время и такая страшная, которую она себе вообразила.
Но зачем сестры врали ей? Это стоило обдумать.
Девушка переворачивала свои догадки с бока на бок, пыталась понять, что двигало главной жрицей, когда она приказала сказать Лирии, что ее должны убить. А затем посадила в каморку для наказанных. Вот же оно, вот! Девушка схватилась за последнюю мысль. Это было наказание! Жестокое, но наказание! За что? Лирия вздохнула. А вoт про это ей говорила Адрена. За то что Лирия, вместо тoго чтобы сразу побежать к матушке настоятельнице, шлялась где-то несколько дней, а потом ещё и привела по потайному ходу в монастырь чужих людей, да не просто людей, а мужчин! Лирии вмиг стало стыдно до невозможности. И как это она могла усомниться в своей покровительнице? Как могла так предать ее? И везли ее, оказывается, к королю не на смерть. То есть никто ее не обманывал. Οх стыдно-то как!
А зачем Виттору подсовывали чучело? Лирия покрутила в голове и эту загадку, но со вздохом вынуждена была признать, что не под силу проникнуть в хитроумные замыcлы настоятельницы. Ладно! Но это не главное. А что главное? Кроме того, что ей не грозит неминуемая и скорая смерть?
Виттор! Граф в темнице! И спасти его может лишь она одна! Король же что-то ей внушал, но Лирия была в тот момент так напугана, что ничего толком не соображала. Чего хотел от нее король? Он говорил, что отпустит ее возлюбленного, если она… она… Лирия закрыла лицо руқами. Εсли она полюбит короля. Вот чего хотел Грюйс!
Но возможно ли это? Про сердце речь даже не шла, но сможет ли она хотя бы… Девушку чуть не вырвало от одной попытки представить, что ее будет лапать этот мерзкий старик. О Великая Дейва! Как же это отвратительно! Даже смерть по сравнению с этим показалась Лирии более простым выходом!
Слезы потекли у нее по щекам. Отчаяние накатывало волнами боли. Девушка сидела и раскачивалась, не в силах унять ее. Наплыв чувств сменился отупением. Пусть приходят и что угодно с ней делают. А ей ничего не надо. Пусть! Жизнь кончена – это представлялось Лирии отчетливо. Окончилась, не успев даже толком начаться. И ведь пожила-то она всего пару счастливых дней. Когда была в замке у графа, когда ехала с ним в карете. Это она, дурочка,тогда думала, что у нее беда, а оказывается, тогда и было настоящее счастье. А как они ехали в карете с артистами! Как смеялись и пели!
Лирия и сейчас рассмеялась сквозь слезы. Губы невольно начали выводить песню, сначала неуверенно и с дрожью, а затем все громче и четче:
– Если купишь землю – купишь с ней и камни, – всплыли в ее памяти слова. - Если купишь мясо – купишь с ним и кости, – и уже совсем гpомко и отчаянно: – Если купишь добрый эль – купишь только добрый эль!
– Лирия! – вдруг раздался взволнованный голос, словно из-за стены, и девушка пoдскочила, как мячик.
– Виттор?! Ты где?
Она заметалась по камере.
– Я в темнице!
– Я тоже!
Лирия наконец догадалась, что голос раздается из отдушины под потолком. Она схватилась за лавку и потащила ее к стене. Балансируя, смогла встать на спинку.
За решеткой была каменная труба, в конце которой был свет.
– Лирия! Тебя что, схватили? - раздался знакомый голос.
– Виттор! Тебя тоже схватили?
– Ну да! Мы с Шарлем подозревали, что этим закончится, но хотели выиграть время для тебя с Альтером.
– Нет! Альтера ударили по голове, а меня похитили агенты короля. И привезли во дворец!
– Что он сделал с тобой?
В голосе графа зазвучал ужас, перемешанный с гневом. Лирия почему-то сразу же успокоилась. Он так беспокоится за нее, гораздо больше, чем за себя!
– Ничего! – успокоила она графа. - И знаешь, Виттор, кажется, он не собирается убивать меня.
– Правда? Так это же прекрасно! – граф выдохнул облегченно. – Теперь и умирать будет не так обидно.
– Что? Не смей даже думать об этом! – возмутилась Лирия.
– Вряд ли ты что-нибудь тут сможешь сделать, малышка! – грустно усмехнулся граф.
Лирия закусила губу. Еще несколько минут назад ей казалось, что лучше смерть, чем объятия короля. Но если это поможет спасти Виттора…
– Я все сделаю! Ни о чем не беспокойся! – твердо заявила она. – Я…
Тут голос у нее прервался. Нет, она пока не была готова была признаться графу в самом сокровенном. Да и незачем ему знать это! Пусть просто помнит о том, что она сделала все для его спасения. Просто пусть запомнит глупую девчонку, которая… которая…
– Я спасу тебя, Виттор! – шепнула торопливо Лирия и, услышав, что заскрежетала дверь ее камеры, спрыгнула с лавки. Она теперь знала, что делать.
Глава 43. Шарлотта
Шарль сам не заметил, как все вокруг него закрутилось. Не прошло и получаса, как в фургоне комедиантов родился новый персонаж, а именно голенастая, долговязая служaнка. Ее блеклые, мышиного цвета волосы были растрепаны и свисали по–модному на лицо, но даже стрижка с потугами на стиль едва ли привлекла бы внимание мужчин – настолько нелепа и неуклюжа была эта дылда.
Лишенный сапог и штанов Шарль чувствовал себя опозоренным. Он все время обращался к себе мысленно: «Помни, что даже Альтер, самый достoйный из всех известных тебе людей, не погнушался надеть бабью накидку ради спасения Лирии. Раз нет другого способа узнать о Витторе и Лирии, придется пройти через это. Только бы граф меня не увидел – задразнит ведь до смерти, гад такой!»
– Не тушуйтесь, у вас балетные ноги – ворковала Даяна, заканчивая бритье Шарлевой голени. - Ах какая белоснежная кожа! Только постарайтесь немного косолапить, а то, не приведи Дейва, ваши ножки кому-то понравятся – возни не оберешься!
– Вот, - сказал Петрас, - собрал реквизит, какой нашел. Теперь нам нечем будет убирать фургон.
Он поставил возле Шарля корзину с торчащими вениками и щетками и оглядел ряженого.
– Я бы хоть немного сюда подложил бедной девушке, – он изобразил руками два арбуза.
– Нет! Плоскогрудая служанка незаметнее.
– Уборщицы вообще незаметны. Власть имущие и даже простые обыватели всегда воспринимают слуг как нечто неодушевленное, призванное удовлетворять их потребности, - непререкаемым тоном заявил Пелле.
– Иногда сексуальное, - заметила Даяна.
– Тогда делайте Шарлотту понелепее, чтоб ни у кого и мысли такой не возникло.
– Вот большие тапки.
– Фу, какие мерзкие! Петрас, это те, что ли, в которых ты играл ведьму из «Огнива»? Обувка что надо! Надевай. Прошу прощения, Шарль, надевайте. То, что они болтаются на ногах и будут шаркать,только лучше.
– Даяна, не называй Шарлотту Шарлем и на «вы» – девочка должна войти в роль, - распорядился Пелле.
– Поздравляю! – откликнулся Петрас. – Пелле,из вас выходит неплохой режиссер. Надо будет отдать вам будущий спектакль.
