Моя НЕвеселая ферма 2 (СИ) - Конычев Игорь Николаевич

— Нет. И не хочу…

Не дав мне договорить, Люциан нарочито понизил голос, явно копируя чью-то манеру речи, и процитировал:

— В любой парус рано или поздно подует попутный ветер.

— А знаешь, как говорили мои сослуживцы? — не остался в долгу я. — Если птица летит жопой вперед, значит, ветер очень сильный.

— Это ты к чему? — не понял бард.

— К тому, что ураган — тоже ветер и тоже может быть попутным, но ничего хорошего от него ждать не приходится.

Люциан замолчал, переваривая услышанное. Вновь он заговорил лишь когда мы спустились с невысокой горы и подошли к границе леса.

— Ты такой злой и нервный из-за того, что тебе недостает человеческого тепла. Жениться бы тебе!

Я даже остановился и удивленно уставился на спутника.

— Вот, к примеру, — невозмутимо продолжал Люциан, — на нашей жрице. Они и собой хороша, и умна, и хозяйством занимается, и готовить умеет. Как бы сказал Бранн, которого ты слушаешь явно лучше, чем меня: «Хорошая баба!» — эти слова бард произнес раскатистым басом дворфа, который сумел скопировать лишь по мере сил.

— Я тоже не урод, не дурак, хозяйством занимаюсь и готовить умею. Выходит, я тоже «хорошая баба»?

— Разговор же не о том! — не сдавался Люциан. — Все видят, как ты на нее смотришь. Нужно просто взять и сказать ей все, что ты о ней думаешь.

— Просто так?

— Естественно! — четко кивнул Люциан, продолжая путь. — Ты когда-нибудь пробовал так делать?

— Говорить женщине то, что о ней думаешь? — я криво усмехнулся. — Конечно. Хочешь, шрам покажу?

— Да я не про это! — бард даже ногой топнул. — О чувствах надо говорить. О прекрасном!

— Это не ко мне.

— Ты себя недооцениваешь. Просто попробуй…

— Мой друг детства тоже так говорил.

— И ты его послушал? — с надеждой спросил бард.

— Ага, потом со сломанной рукой в больнице лежал.

— Снова ты уходишь от ответа. — Насупился Люциан. — Я же хочу, как лучше.

— Тогда завали хлеборезку и шевели поршнями. Быстрее придем в столицу — быстрее вернемся домой.

На этом наш разговор прервался. Бард дулся и сопел, демонстративно не глядя в мою сторону, а я наслаждался звуками леса. Все же хорошо иногда просто помолчать и подумать о своем. Правда теперь, благодаря стараниям Люциана, думал я о Тисанси. Но что толку от таких мыслей, когда понятия не имеешь, получится ли вернуться обратно?

Шли мы с Люцианом довольно долго. Благо перед тем, как отправить нас восвояси, Исандора позволила как следует поесть. Иначе сейчас прогулка не казалось бы нам такой легкой. Но все равно, ближе к вечеру, когда усталость начала брать свое, урчание в животе моего спутника начало пугать местных птиц.

Какое-то время Люциан старался игнорировать позывы организма, но вскоре сдался и нарушил свой обет молчания.

— Поесть бы… — печально произнес он в никуда и, не дождавшись моей реакции, добавил. — У тебя ничего в сумке не завалялось?

— Яйцо тенекрыла, — буркнул я. — Можем омлет сделать.

Бард устало улыбнулся.

— А больше ничего нет?

— Неа, — я демонстративно запустил руку в сумку и достал оттуда лишь горсть пыли, которую тут же развеял по ветру. — Пытался прихватить со стола Исандоры припасов, но, как видишь, они действительно исчезают на поверхности.

— А что насчет трав? — плотоядный взгляд Люциана заскользил по лесной растительности. — Знаешь, какие из них съедобны?

— Теоретически — все, — я пожал плечами. — Но лучше не рисковать. Постарайся поменьше шуметь, и может нам удастся приметить какую-нибудь дичь.

— У нас даже лука нет, — посетовал бард.

— У нас есть я, — на моем указательном пальце вспыхнул небольшой огонек.

Немного приободрившийся Люциан кивнул и действительно перестал топать как мамонт. Он даже дышал через раз. Но это не помогло. Звери на то и звери, что лес им дом родной. О нашем присутствии они узнавали куда раньше, чем нам удавалось заметить хоть какую-то живность. Чирикающие над головами птички не в счет — там и есть-то нечего.

Нужна дичь покрупнее…

…вот и гибрид медведя с лосем и совой тоже так думал.

Мы встретились с ним у небольшого ручья, когда остановились на привал. Здоровенная тварь совершенно бесшумно выскочила из-за огромной коряги и едва не расплющила Люциана своим шерстяным туловищем.

— Совух! — заорал Люциан, поднимаясь на ближайшее дерево практически без помощи рук.

Наверное, это название диковинного существа, на которое мне сейчас было абсолютно наплевать. Сложно воспринимать слова, когда на тебя несется весящая под тонну тварь, покрытая смесью из шерсти и перьев, с когтями длиннее, чем человеческие пальцы, раскидистыми рогами и хищным загнутым клювом, с которого клочьями падала пена.

Но после пережитого меня такое пугало даже меньше, чем ежа голая задница. Повинуясь моей воле, вода из ручья поднялась и сформировала длинную острую сосульку, на которую со всего маху и нанизался незадачливый совух.

Издох он столь же стремительно, как и появился. А жаль, красивая была животина. Но тут или мы, или он.

Люциана же, как выяснилось, подобные моральные дилеммы абсолютно не заботили. Первое, что он спросил, спустившись с дерева, было:

— Как думаешь, он съедобный?

Я лишь головой покачал:

— Мясо хищников лучше не есть.

— Да я что угодно съесть готов!

— Не выдумывай. Человек может жить без еды несколько недель.

— И зачем нужна такая жизнь? — Люциан шумно сглотнул.

— Даже не думай, — предостерег я спутника. — У него с клюва вон пена капает. Бешеный небось. Съешь такого и проблем не оберешься.

— К лекарю схожу потом, — парировал бард.

— Лекарь «потом» называется патологоанатом.

— Чего? — услышав незнакомое слово, Люциан на миг позабыл о голоде.

— Некромант, — подобрал я более понятный спутнику термин. — Ну или гробовщик. Как повезет.

— Если дело доходит до этих двоих, то, считай, не повезло никак, — Люциан заметно приуныл и уселся на камень у берега довольно широкого ручья. — Ну, хоть воды похлебаю.

Пока мой спутник жадно пил, у меня созрел план. Под водой я заметил силуэты существ, похожих на рыб и решил попытать удачи.

— Отойди от воды, — предупредил я спутника.

Наученный горьким опытом странствий, Люциан поспешно отскочил назад, пригнулся и принялся озираться, выискивая приближающуюся опасность. Действия правильные. Почти. В случае барда самым верным был бы стремительный бег, ведь быстрые ноги беды не боятся.

— А чего случилось-то? — не заметив никого опасного, Люциан выпрямился и вопросительно уставился на меня.

Я не ответил и воззвал к силе ледяного дракона. Вода в ручье тут же замерзла и существа, вольготно плававшие в ней всего пару секунд назад, застыли во льду. Используя в этот раз пламя, мне удалось аккуратно расплавить лед и поджарить пару местных рыб. Запах при этом пошел такой приятный, что Люциан чуть слюной не захлебнулся. Едва ли не вырвав из моих рук добычу, он жадно впился в нее зубами.

— Ты точно уверен, что они съедобны? — свою рыбину я есть не спешил.

— В каком смысле? — произнес бард с набитым ртом. — Ты разве в этом не уверен?

— Нет.

— Тогда зачем их зажарил⁉ — Люциан даже жевать перестал.

— Попробовать, — я пожал плечами. — Но ты меня опередил. Как они на вкус?

— Как рыба, — в точности повторил мой жест бард. Пару секунд он глядел на надкусанную рыбу, после чего опять пожал плечами и вновь впился в нее зубами.

— Осторожнее с костями. — Предупредил я спутника.

Тот пробубнил что-то невнятное, не отвлекаясь от дармового угощения. Глядя на то, с каким аппетитом Люциан уплетает рыбеху, я тоже не удержался. В конце-то концов, пираний в Подземье мы жрали — и ничего…

На вкус существа из ручья оказались пресноватыми и чем-то напоминали треску. К ним бы соли, зелени, картошечки, хлеба свежего ржаного, чего-нибудь крепкого еще… А можно и уху сварить.

Несмотря на то, что я не страдал от голода так, как Люциан, мысли о еде пробудили аппетит, так что вскоре пришлось выловить еще парочку рыб. А потом еще и еще, чтобы взять с собой в дорогу. Пищу мы завернули в большие широкие листы одного из росших вдоль ручья растений. Из них же соорудил импровизированные кульки-стаканчики, в которые набрали воду. Тара, конечно, паршивая, но другой под рукой не оказалось, как могло не оказаться и ручья впереди. Воду я предусмотрительно заморозил, чтобы меньше проливалась.