Месть хомяка (СИ) - Кружевский Дмитрий Сергеевич

— Слюшь, дорогой, а может не надо?

Голос с явным кавказским акцентом шел откуда-то сверху.

— Почему? — поинтересовался я, едва успев затормозить.

— Вах, совсем не понимашь, украшения на створках отлететь могут. Не видишь, работа тонкая, заморская, прям совсем красивая, а ты каменюкой хочешь. Не хорошо, дорогой, да.

— Ну так если не открывают, — смутился я, пытаясь спрятать свою дубинку за спину и виновато шоркая при этом ножкой, — вот я и….

— Эээ, а позвонить?

— Во что? — удивился я, еще раз оглядывая всё еще плотно закрытые створы дверей.

— Слушь, совсем слепой, да, колокольчик там весит большой такой с цепоч… — голос на мгновение смолк, а затем с нотками подозрения спросил: — Нэту колокольчика?

— Нету, — подтвердил я, разведя руками, но покосившись на все еще зажатую в одной из них и уверенно смотревшую в небеса дубину, тут же спрятал обратно за спину.

— Нигде?

— Совсем нигде.

— Вах, опять спёрли, а ещё рыцурями себя называли, мамой святой клялись, Шекспира читали… Вай-вай, совсэм верить никому нэльзя, — голос ненадолго умолк,а затем вкрадчиво поинтересовался: — А ви таки, собственно говоря, к кому?

— Ну дык к Кощею. Дело у меня к нему есть, точнее просьба.

— Вот как, хм, — хмыкнул голос и тут же добавил: — Ладно, заходи, если сможешь…

Вот последние слова мне почему-то сразу не понравились, прямо слышались в них сарказм и какая-то подковырка. Наверное, поэтому я совершенно не удивился, когда из-за приоткрывшихся створок нам на встречу выскочила пара здоровенных псин: шерсть прямо-таки лоснится чернотой, глаза горят огнем (причем в прямом смысле), шипящая слюна падает на землю, плавя камень. Не, ну кто бы не испугался, скажите кто? Нет, я слушаю… Да тут даже я оробел, чуя некую гибкость в коленных суставах, особлево когда осознал, что эти псинки в холке мне где-то по грудь. Батон же с пронзительным мявком переходящим в «полундру» взлетел практически по отвесной каменной стене и, устроившись там на каком-то скальном выступе, принялся активно успокаивать нервы каралькой «Краковской». Куда делся наш «хоббит в юбке» я не заметил, но «подбадривающие звуки» волынки летели откуда-то издалека и почему-то снизу. Ну и что мне оставалось делать, тем более эти псы дружно взвились в прыжке и летели на меня с распахнутыми пышущими жаром пастями. А там вот такенные клыки, между прочим. Пришлось быстро соскребать всю свою драконью смелось в кулачок и прицельно применять старый добрый прием под названием «был дог, стал бульдог». Получилось неплохо. Ровно два взмаха дубиной придали собачкам обратное ускорение впечатав их в створы ворот, после чего они, превратившись в бесформенные кляксы, просто стекли вниз, быстро впитавшись в каменистую почву. О как! Я аж специально поковырял носком ботинка место впитывания и, не обнаружив ничего кроме песка и гальки, пожал плечами, после чего протиснулся в приоткрытые врата (а что, сказали же заходить). Естественно, нас ждали, причем не с распростертыми объятиями. Ну значит представьте: площадь почему-то с неработающим фонтаном, по периметру деревья всяки посажены для проформы, вазоны там, статуи мраморных барышень с вёслами в руках, а также прочей подчеркивающих их женственность атрибутикой. Плитка, кстати, под ногами хорошая, качественная, с рисунком в виде маленьких серебряных звёздочек. Скрипач аж на миг забыл о своей новохобитошотландской натуре и, присев на корточки, стал гладить её пальцами, прицокивая языком и приговаривая что-то на своем гномьем. Впрочем, извиняюсь, отвлёкся от темы. Значит статуи, плитка там, газоны, вазоны… ах да, а перед фонтаном значится стоит ОН — весь такой в черной броне, метра два ростом, косая сажень в плечах и с вот такенной шипастой дубиной в руках, моя «каменная сосулька» от одного вида такого противника аж комплексовать стала, поникла и, треснув, осыпалась к ногам мелким крошевом. Я нервно икнул и, шаркнув ножкой, практически извиняясь, произнес:

— Здрасте, — и не дождавшись ответной редакции, добавил: — А кольца-то у меня и нет.

— Какого такого кольца? — раздалось после некоторой паузы из-под забрала.

— Ну этого, с которым заныкиваешься в уголок и такой… «моя прелесть» и гладишь, гладишь его. Или я ошибся? Не, антураж-то похож и доспехи, хотя глаза на башне всё-таки не хватает.

Мы все дружно посмотрели на торчащую словно перст башню, больше похожую на минарет.

— А зачем мне там глаз…Так, — воин с грохотом поставил булаву на землю. — Ты таки вообще кто?

— Кто? Я?

Я на всякий случай огляделся, вдруг тут кто еще присутствует, а я и не в курсе, однако площадь была пуста и лишь одинокий ветер мел по её камням всяческий мусор, да гремел костями скелетов, висящих на выступающих из стены балках. В щель между створками меж тем просунулась голова Батона, чуть выше голова Скрипача, но ребята быстро прочухали ситуацию и, послав мне воздушные знаки дружеской поддержки, скрылись. Вот всегда так, всё сам, да сам…я вздохнул.

— Что ж, разрешите представиться, господин Кощей, или кто вы там, — я нарочито медленно снял куртку и принялся закатывать рукава рубашки. — Ярослав Кроснов — учитель труда в магической академии Штабурга, прибыл в данный мир с целью спасти свою благоверную.

— Царевна чтоль, иль может королевна кака? — с уже знакомым акцентом и нотками презрительности донеслось из-под шлема.

— Да нет…хотя… — я на мгновение задумался, припомнив, что Эльфирин род вроде бы относился к древней драконьей знати. — Впрочем, наверное, всё же принцесса, только из драконьего рода.

— Серьезно, твоя любавница змеиного рода⁉ — Кощей аж присел, грохнув латными перчатками по закованным в броню коленям и глухо расхохотался, а отсмеявшись, спросил: — Вах, генацвале, и как же тебя так угораздило?

— Ну, — я смущенно почесал шею. — Долгая это история…

* * *

Кощей был высок ростом (где-то под метр девяносто), худ, жилист, а лицом напоминал того самого грузина, что летал на вертолете и постоянно хотел какую-то Ларису Ивановну. Он восседал на резном троне из тёмно-зеленого камня, что возвышался посреди огромного зала, а у его подножья лежала пара знакомых мне уже псов.

— Говоришь, генацвале Илья просил помочь?

Я молча кивнул, Батон тоже кивнул, а Скрипач согласно дунул в волынку, проиграв на ней короткий бравурный марш (так на пару минут), после которого я всё так же молча взял протянутую котом всю туже застарелую покрытую волосами (и местами уже плесенью) сосиску и, под одобрительные взгляды хозяина замка и его державшихся за уши собачек, засунул её в дудку. Наш гномо-хобит лишь вздохнул, шмыгнул носом и, мотнув своими шикарными волосами, обиженно отвернулся. Ну и ладно, не умеешь — не дуди, а то полное впечатление, что тут выступает хор напившихся валерианы мартовских котов; причем половина из них фальшивит, а другая явно уже побывала у «добренького» доктора и отчаянно мстит, вопя на разный манер.

— Значит это Илья послал вас ко мнэ? — снова спросил Кащей, привставая на троне и поплотнее запахивая свой цветастый байховый халат.

Кстати, вот вроде бы злодей и антураж вокруг соответственный, готичненький такой, с лепниной в виде горгулий, черепков ну и прочих ужастей, а сам хозяин в халате, тапочках и с кружкой чаю (нам, кстати, тоже налили, вкусный, с малиной и мятой и на стульчики посадили тоже каменные, неудобные жуть). Хотя будь я на его месте, тоже так бы ходил, ну а что, злодейство злодейством, а дома должно быть комфортно и уютно, а то посмотришь в кино на этих фэнтезийных злодеев и жалко их становится, вечно они в неудобных доспехах или каких-то задрипанных мантиях шастают. Ну сами посудите бред ведь; в доспехах неудобно, летом жарко, натирают иногда опять же, зимой змерзаешь словно цуцик, когда ешь крошки внутрь сыплются, а потом чешется всё, в мантии же порой выглядишь не столько злодеем сколько бомжом, особенно если ты её не снимал пару десятков лет. Не сначала красиво так, с рисунком, загадочными пентаграммами, но потом всё это засаливается, пятна там всякие появляются, дырки опять же (и ты Брут), ну и запах должен быть соответсвенный. Прям «+20» к атаке ядовитым облаком и «-30» к харизме. Поэтому если быть злодеем, то только таким — в удобном халате и тапочках, а еще я бы себе завел монокль, трубку, трость и обязательно любил бы пофилософствовать. А еще злобный смех ха-ха… Тьфу… Блин, о чем это я, опять отвлекся.