Четыре Ошибки Принцессы (СИ) - Солнечная Тина

Я кивнула, и он помог мне переодеться. Новое платье было проще, но элегантно сидело. На лицо он выбрал другую маску — с серебристым кружевом, прикрывавшую половину лица.

Мы вернулись на бал. Всё ещё было весело, играла музыка, пары кружились, смех звучал со всех сторон.

Но я не хотела танцевать. Я просто направилась на балкон, туда, куда в прошлый раз так и не дошла.

Доминик остался в зале, наблюдая издалека.

Я стояла у балконной ограды, вдыхая свежий воздух. Над головой сияли звёзды, луна подсвечивала лепестки цветов, распустившихся в ночи. Я уже почти успокоилась, как вдруг сзади раздалось:

— Простите. Не хотел мешать.

Я обернулась — и остановилась, как вкопанная.

Это он. Блондин. Он тоже замер, глядя на меня. Его губы чуть приоткрылись, глаза расширились.

— Астрид… Но ты выглядишь иначе. Это ведь ты, правда? Я… я твои глаза никогда не спутаю.

— Тарвин… — прошептала я.

Глава 33

Я не могла оторваться. Его глаза, его голос — всё притягивало, будто в этом мире существовал только он, и ничего больше. Я даже не заметила, как мы снова оказались слишком близко. Его ладонь почти касалась моей.

И вдруг рядом раздался голос Доминика. Он звучал тихо, но в нём чувствовалось напряжение.

— Астрид. Я не понимаю, что происходит… и мне это не нравится.

Я резко обернулась. Кузнец стоял совсем рядом, нахмуренный, взгляд метался между нами.

Тарвин посмотрел на него, задержался взглядом на долю секунды. А потом… сделал шаг ко мне. Мой вздох застрял в горле.

— Прости, — сказал он, глядя на Доминика. — Я просто… не понимаю, что происходит. Твоя жена… она как магнит. Я не могу прекратить любоваться ею.

Мой муж сжал челюсть, его пальцы непроизвольно сжались в кулак. Он посмотрел на меня. В его взгляде было всё — ревность, тревога, попытка понять… и боль.

А я всё ещё смотрела на Тарвина. И впервые не знала, что сказать.

— Ты… передумала быть моей женой? — голос Доминика был тихим, но в нём прозвучало нечто такое, от чего меня словно облило ледяной водой.

— Нет! — выдохнула я, резко обернувшись к нему. — Нет, конечно, нет!

И в этот момент чувства хлынули, будто кто-то открыл заслонку внутри меня. Тепло, любовь, боль, страх — всё разом. Меня трясло от силы этих эмоций. Я едва не застонала, задыхаясь от собственных чувств. Господи, я сейчас сойду с ума.

Доминик стоял неподвижно. Взгляд его был глубоким, серьёзным.

— Астрид, если ты вот так… влюбилась, — он сделал вдох, — я могу уйти. Я не держу тебя. Ты можешь выбрать.

Я не думала. Просто шагнула ближе и взяла его за руку.

— Нет. Я не хочу, чтобы ты уходил, — прошептала я и провела пальцами по метке на его запястье.

И тут она вспыхнула теплом, будто отозвалась на прикосновение. Моё. Моё. Моё. Как он может уйти? Это немыслимо.

Я подняла глаза на Тарвина. Он стоял, растерянный, будто сам не понимал, что с ним творится. Я посмотрела на его руку — там не было метки. Пусто.

Не мой.

Не мой.

Надо выбросить его из головы.

Боги… как же это сделать, когда всё внутри меня до сих пор откликается на его взгляд?

— Домин… — прошептала я, сжимая его руку. — Я люблю тебя. Я знаю, что ты мой. Это правильно, это глубоко во мне. Я чувствую это каждой клеткой.

Я подняла заплаканные глаза, и голос дрогнул.

— Но я смотрю на него… — взгляд сам собой метнулся к Тарвину, который стоял в шаге от нас, растерянный, будто выброшенный в чужой мир. — И он… словно тоже мой. Прости меня. Я не знаю, что мне делать…

Слёзы покатились по щекам, и я не пыталась их остановить. Грудь сдавило, как будто сердце разрывалось между двумя реальностями.

Доминик не сказал ни слова. Он просто обнял меня, крепко, надёжно, так, как только он умел. Его ладонь скользнула по моим волосам, и он прошептал:

— Я с тобой, Астрид. Я рядом. Мы разберёмся. Обещаю.

Тарвин же так и стоял рядом. Немного склонив голову, сжав кулаки, не в силах отвести от меня взгляд. Его губы едва заметно шевельнулись, но слов не последовало. Он был так же растерян, как и я.

— Идём с нами, — неожиданно сказал Доминик.

— Куда? — Тарвин приподнял бровь. Я тоже озадаченно посмотрела на мужа.

— С балкона. Думаю, нам не стоит продолжать эту сцену здесь, — добавил Домин, уже беря меня за руку.

Тарвин молча кивнул и пошёл за нами.

Мы вернулись в комнату, что была выделена нам. Тяжёлые портьеры, свечи в настенных канделябрах, кровать с балдахином, и то самое красное платье, в котором я пришла. Всё казалось странно далёким. Я едва дышала.

— Итак, — сказал Доминик, когда за нами закрылась дверь. — Ситуация не то чтобы обычная. Хотя, признаться, и ты, Астрид, не то чтобы обычная.

— О чём ты? — хмуро спросил Тарвин, но Доминик не стал отвечать. Вместо этого протянул руку:

— Покажи.

— Что? — не понял Тарвин.

— Руку. Обе.

Он подчинился, слегка удивлённо развернув ладони. На запястьях — ничего. Я уже знала это, но всё равно снова всмотрелась. Пусто.

— Что ты ищешь? — Тарвин нахмурился и снял маску.

И только тогда я действительно увидела его. Высокие скулы, прямой нос, тонкие, но чувственные губы, и глаза — синие, как море в шторм, полные притяжения и непонятного огня. Светлые волосы, немного растрёпанные, и щетина на подбородке, словно он всегда немного небрежен. Он был красив до боли. До невозможности.

Доминик тоже снял маску, затем обернулся ко мне. Я, не отрываясь от Тарвина, стянула свою.

И тогда Тарвин посмотрел на меня так, будто раздевал взглядом, будто видел впервые, и в то же время — как будто знал меня вечность.

Доминик перевёл взгляд с него на меня, потом снова на Тарвина. Тяжело вздохнул.

— Тут точно что-то не так.

Доминик опёрся на подоконник и посмотрел на нас с прищуром:

— Давайте по порядку. Что вы оба сегодня пили?

— Фруктовый напиток, — ответила я.

— А я белое, — сказал Тарвин.

— Ко мне кроме вас двоих вообще никто не подходил, — добавила я, глядя сначала на Доминика, потом на Тарвина.

— Можно я… прикоснусь к тебе? — вдруг спросил Тарвин, и в его голосе прозвучала искренняя просьба, почти отчаяние.

— Ты уже танцевал с моей женой, — буркнул Доминик и закатил глаза.

— Да. Так странно. Прости. Я… я даже забыл, как тебя зовут.

— Доминик, — произнёс тот холодно.

— Я никогда не смотрел на чужих женщин. Но от неё… не могу оторваться. Она… будто создана для меня.

— К твоему несчастью, она создана для меня, — усмехнулся Домин, а я слабо улыбнулась, не в силах сопротивляться напряжению между нами всеми.

— Несчастье… да, это точно.

Доминик сузил глаза и спросил:

— А ты вообще кто такой?

— Если ты меня не знаешь, значит, это и не важно, — ответил Тарвин с лёгкой насмешкой, но без вызова.

Доминик хмурится, а в это время Тарвин опускается передо мной на колени. Я сижу на кровати, затаив дыхание. Он берёт мою руку в свои ладони. Просто держит. Словно заколдованный.

Я накрываю его руку своей другой, провожу пальцами по тому месту, где могла бы быть моя метка. И замираю.

— Что? — Доминик напрягся. — Что такое?

— У него есть метка, — прошептала я, не отрывая взгляда от Тарвина.

— Нет у него метки, Астрид, — Доминик качает головой. — Мы оба видели.

— Я её чувствую, — говорю почти одними губами. — Когда не смотрю — чувствую. Как и твою.

— У тебя уже четыре мужа, — напомнил Домин сдержанно. — Все они проявили себя.

— Четыре? — удивился Тарвин, приподняв брови.

— Ага, — Доминик криво улыбнулся. — Девочка у нас необычная. Как я и сказал.

— Я слышал, что такое было… с одной принцессой. — Тарвин задумался. — И тут до него дошло. — Ты… та самая Астрид…

Я несмело кивнула и улыбнулась. А он прошептал, всё ещё держа мою руку:

— Ты чувствуешь на мне метку… Теперь я понял. Но на мне не проявилось ничего в день твоего ритуала. Жаль. Я был бы рад назвать тебя своей женой.