Идеальный мир для Демонолога 7 (СИ) - Ковтунов Алексей

Да и черт с ними, с боеприпасами. Можно было только себя доставить, и тогда головной боли у Лежакова станет значительно меньше.

Но есть и плюсы, кстати. Боеприпасы уже испытали и бойцы остались ими довольны. Артиллерийские снаряды ручной работы умеют удивлять, причем не только противника, но и самих артиллеристов. Один снаряд взорвался, не долетев до цели, и накрыл несколько сотен вокруг плотным пятном осколков. Возможно, это совпадение, но крайне удачное, ведь в реальном бою можно было поразить таким облаком довольно крупный отряд. А второй снаряд рванул так, словно это какое-то карательное орудие, оставил после себя воронку и приятные воспоминания для Кардиналова. В общем, снаряды и правда классные, так что Лежаков доволен.

Генерал даже пытался пилотов допросить. Связи с Костей нет, и никто даже не представляет, чего от него ждать. Хотя это вполне нормальное состояние, такое уже не впервой.

Но Лежаков всё равно настоял, попытался поговорить с пилотами из разных стран и узнать у них, чем занят старший лейтенант армии Российской Империи в таких далеких землях. Всё-таки эта информация крайне важна, ведь ему раз в пару часов кто-то да обязательно позвонит и поинтересуется.

Нет, два часа даже много. Обычно чаще названивают, но постоянно задают разные вопросы. Вот и сейчас Лежаков даже подпрыгнул на месте от неожиданности, когда телефон на столе стал противно звенеть.

— Лежаков слушает! — рыкнул он в трубку, в надежде спалить уже микрофон.

— Это полковник Шпротин, тайная служба Империи! — спустя пару секунд спокойно ответил голос из телефона. — Я хотел уточнить… Чего у вас там творится? Почему вы бойца в плен отдали? Почему на вас жалуются поставщики, что вы давите на них и воздействуете незаконными методами? Император поручил мне лично разобраться! И почему у вас иностранные борта на аэродром, как к себе домой, приземляются? И главный вопрос, который Император лично приказал задать вам. Как там дела у Кости?

— Что? У Кости? Да идите вы все лесом! — взревел Лежаков. — Шикарно у него дела, я это и так знаю! Мне даже спрашивать у него не нужно, и к разведке нет смысла обращаться. Отдыхает он там, развлекается! Понятно? Нет? Тогда сами у него спрашивайте! — генерал окончательно потерял самообладание и со всей силы швырнул телефон в стену, отчего тот разлетелся на множество осколков.

Еще некоторое время он стоял, часто дыша, но прийти в себя никак не мог. За что ему всё это? Он, что ли, давил на этих владельцев заводов? Это всё Катя! Но не скажешь ведь тайной канцелярии, что он ушел в отпуск, оставил часть на подчиненного, а тот оставил на другого, и таким образом был полностью потерян контроль над военной базой аж на целую неделю. Точнее, контроль не был потерян, но ее контролировала та, за кем тоже нужен постоянный контроль. Неуравновешенная она, да и успела нахвататься от Кости, что еще хуже.

И только Лежаков хотел пойти и послать кого-нибудь куда-нибудь подальше, как вдруг зазвонил другой телефон, что стоял на столе. Так что генерал ответил на вызов с предвкушением приятного для него разговора. Ведь телефон этот для связи с другими странами.

— Добрый день, господин Лежаков, — собеседник был предельно вежлив и говорил без малейшего акцента на чистом русском. — Я представитель великого сирийского хана. Наш мудрый правитель передумал, и теперь он может позволить вам забрать вашего солдата.

— Позволить? — у генерала даже задергался глаз.

— Ну… может и не позволить. А попросить вас забрать вашего бойца. Заберите Константина, прошу! — в голосе собеседника промелькнули истерические нотки.

— Хе-хе-хе! — злобно расхохотался Лежаков. — А вот хрена вам лысого! Ха! Сами с ним разбирайтесь, идиоты! — на этом он снова расхохотался и завершил звонок, представляя, какие кары теперь ждут бедных сирийцев. Но ведь они сами этого хотели, разве не так?

Граф Кучин прибыл в столицу буквально час назад, но уже успел добраться до дворца и сейчас сидел у двери кабинета одного важного министра. От нетерпения он едва мог унять дрожь в коленях, а по лбу стекали капли холодного пота. Кучин нервничал, а вот его нерадивый двоюродный племянник Рулькин почему-то был совершенно спокоен. Видимо, он до сих пор не понял, насколько важное сейчас им предстоит мероприятие.

Граф прибыл сюда лично, чтобы передать коллективную жалобу от семнадцати аристократов прямо в руки своему старому другу в министерстве. И в этой жалобе всё подробно и доходчиво расписано, аристократы жалуются на начальника Воркутинской военной части и требуют его наказать. Мол, им постоянно угрожают, шантажируют, дорогие самолеты на территорию завода роняют. Постоянно причиняют какие-то неудобства и ради увеличения поставок ведут себя, как настоящие бандиты! Каждый раз придумывают новые способы вымогательства и, кажется, словно их вдохновение в этом деле неиссякаемо. И вообще, приходится нанимать людей свыше нормы, терпеть расходы и ломать все планы производства!

Рулькин еще давно жаловался своему дяде, но когда остальные владельцы оборонных заводов тоже начали названивать ему, он решил начать действовать. Потому заранее договорился со своими знакомыми при дворе и с чистой совестью пообещал родственнику, что совсем скоро начальник военной базы лишится своего поста. Всё уже решено заранее и надо только официально вручить заявление со всеми необходимыми печатями и подписями, а дальше процесс пойдет сам по себе. В военную часть отправятся многочисленные комиссии, которые обязательно найдут немало проблем, а дальше Лежакова поставят перед выбором: отправиться под трибунал или же компенсировать аристократам их затраты.

Тем более, что каждый подробно описал все эти наглые нападки со стороны военных и аристократы даже подсчитали примерную сумму, которой хватит для покрытия ущерба.

Граф обещал всем, что наказание будет суровым и неминуемым. Всё-таки его интересы тоже были затронуты, он имеет некоторые доли в каждом из этих заводов, потому так печется о нарушении поставок частным заказчикам, которые платят больше.

Он уже полностью продумал план и осталось только дождаться, пока его товарищ освободится, но тут произошло неожиданное.

— О, Кучин, если не ошибаюсь? — по коридору шел и прогуливался сам Император. Граф частенько бывал во дворце, да и старался не пропускать ни одного приема, потому правитель узнал его и даже вспомнил фамилию. Впрочем, память у Императора хорошая, это все знают. — А ты что тут делаешь?

— Здравствуйте, Ваше Величество! — воскликнули аристократы. Причем Кучин резко вспотел, а его племянник наоборот, аж засиял от счастья.

— Да вы проходите, я тоже как раз сюда шел, — он пригласил их в кабинет министра внутренней торговли и сам зашел следом.

Там Император перекинулся парой дежурных слов с министром и собирался, было, уходить. Но вспомнил, что у него на сегодня больше нет планов и обернулся.

— А у вас чего стряслось-то? Какими судьбами во дворце?

— Да мы просто… — протянул граф, но племянник перебил его.

— Мы заявление принесли! — воскликнул Рулькин и продемонстрировал Императору лист бумаги с целой кучей подписей и родовых печатей. — Военные обнаглели, вообще жизни не дают! Представляете? Творят, что хотят! Так еще и вредитель какой-то завелся в воркутинской части, палки в колеса вставляет, постоянно подставляет, угрожает. Бандиты, самые настоящие!

— А ну-ка! — нахмурился Император и забрал бумажку, после чего быстро пробежался по ней глазами.

Кучин мгновенно побледнел. Он-то понимал, какая может последовать реакция, тогда как его племянник, пусть и немолод, но, как оказалось, бесконечно туп. И даже не подозревает, что он только что натворил.

— Вредители, значит… — задумчиво проговорил Император и перевел взгляд на аристократов. — То есть военному руководству приходится постоянно придумывать самые разные способы лишь для того, чтобы вы, утырки, вовремя поставляли снаряды? То есть вам Империя оплатила постройку заводов, помогла, чтобы вы в первую очередь поставляли боеприпасы для имперских войск, а вы теперь этого делать не хотите и жалуетесь, что военные просят вас выполнять свою работу? — пространство вокруг Императора начало рябить от переизбытка энергии и с каждой секундой находиться в комнате становилось всё невыносимее. — И вы, пятнадцать смертников, еще и жалобу принесли?