Стихийница (СИ) - Боброва Екатерина Александровна

Тарьяр ощутил, как ноги подкашиваются, а сердце пропускает удар.

На построении были все, — с отчаянием подумалось ему. Высочества, величество, курсанты, весь преподавательский состав. Интересно, какой заразный период у этой дряни?

— Дворец тоже на карантин, — процедил Тарьяр, — но сначала мне нужна полная картина. Так что не мешайте, господа, работать. Разойдитесь по палатам. Освободите проход. И попрошу без глупостей. Никаких прорывов на свободу. Не заставляйте меня докладывать королю о нарушении протокола.

— Мы-то разойдемся, — с ленцой согласился старшой, и во взгляде мелькнула насмешка, — почему бы на койке не поваляться, а вот с карантином у вас вряд ли получится, — и он многозначительно посмотрел на входную дверь.

Тарьяр проследил за его взглядом, выругался и помчался наводить порядок, да укреплять оборону целительской: стращать дежурного, давать ему в помощь парочку целителей покрепче и поустойчивей. Остальные занялись устройством внезапно свалившихся пациентов. В палате у больной спешно выстраивали барьер. Оттуда доносились возмущенные крики — его высочество отказывался покидать сестру. В конце концов послышался звук удара, и Шестой вышел в коридор, неся младшего брата на плече. За ним, точно за вожаком, послушно выползли перепуганные курсанты. Следом расползалось синим облаком дезинфицирующее заклинание.

Не понятно — подействует ли, — подумалось Тарьяру, — но с ним однозначно спокойнее.

Охрана с курсантами послушно занимали палаты. Коридор успокаивающе пустел. Лишь целители носились по нему с озабоченными лицами, больше наводя суету, чем делая что-то полезное.

Тарьяр вошел в комнату к больной. Отметил неровное дыхание, бледность покровов, жар, слабое сердцебиение и, конечно же, черную сетку, расползавшуюся по коже. Первый признак чумы. Потом начнутся кровотечения: из глаз, ушей, из пор кожи. Собственно, потому заболевание и прозвали кровавым. Ну а чумой нарекли — из-за заразности.

— Что теперь будет? — испуганно спросил помощник, нервно сжимая и разжимая в руках полотенце. — Мы же никогда… У нас и методик-то нет. Чем лечить?

Сейчас, когда вокруг не было посторонних ушей, можно было и поистерить.

— Выжигать попробуем, что еще? — нервно буркнул Тарьяр, прикидывая, у кого можно было запросить помощи. Шакринарцы? Но то, что поможет воднику, не факт, что вылечит огневика. Чума каким-то образом воздействовала на связь со стихией. Именно поэтому ее лечение и было затруднено.

— А выдержит ли? С водным даром-то? — помощник озабоченно посмотрел на девочку.

Тарьяр и сам не знал — выдержит или нет, но других идей не было.

— Начнем с анализов. Хочу точно убедиться, что это именно чума, — распорядился Тарьяр, засучивая рукава. Пусть он и хватается за соломинку — видно же, что это чума, но лечить без анализов не хотелось. Наверное, это слабость. Желание оттянуть неизбежное, когда придется рисковать, кладя на одни весы жизнь и смерть пациента.

Они уже закончили брать кровь и слюну, упаковали все в специальный ящик, когда от входа донесся истошный крик дежурного целителя:

— Запрещено! Карантин!

— Началось, — страдальчески скривился Тарьяр, выскакивая в коридор. Он еще успел крикнуть помощнику, чтобы тот мчался в лабораторию, как ему в лицо пахнуло нестерпимым жаром. Раздался треск. Заорал что-то возмущенное дежурный и, перекрывая его вопли, донеслось громогласное:

— Где моя дочь?

Так грязно Тарьяр еще не ругался. Он вообще редко когда ругался, считая, что в лечении важна любая помощь и лучше лишний раз упомянуть Девятиликого, чем темную сущность этого мира.

— Ваше высочество! — голос от возмущения пробился фальцетом.

— Где? — рявкнул Фильярг в лицо главному целителю. Тарьяру с огромным трудом удалось не отшатнуться.

— Извините нас, — донеслось из-за спины принца, и на локоть мужчины, удерживая, легла женская рука, — мы просто хотели увидеть дочь.

Четвертый, ассара, — мысленно считал новых пациентов Тарьяр, уже понимая, что палат на всех не хватит! И надо было начинать с другого…

— Поднимайте ректора. Закрываем академию на карантин. И пусть останавливают подъемник, — отдал Тарьяр распоряжение самому любопытному из целителей, так удачно подвернувшемуся под руку. Девушка стремительно побледнела, поджала губы, кивнула и активировала браслет.

Эта и ректора поднимет, и всю академию, — уверился Тарьяр, глядя на решительное лицо студентки.

— Эй, кто-нибудь, осмотрите дежурного и смените его на посту. И дверь закройте уже! — бросил он в коридор. Храбро взглянул в потемневшее от гнева лицо Четвертого, приглашающе махнул рукой: — Прошу за мной.

Они молча стояли у барьера, пристально вглядываясь в лицо дочери. Стояли, обнявшись. Поддерживая друг друга в горе. Ассара не выдержала первой, всхлипнула.

— Волосы ей покрасили, — прорыдала, утыкаясь в плечо мужа.

— Главное, жива, — утешающе погладил тот ее по спине. — Она сильная. Справится. Наша девочка. А того урода уже задержали, Харт им занимается. Обещал скоро быть здесь.

— Ему нельзя сюда, — прошептала Юля, и Тарьяр был с ней целиком согласен. Палат, итак, не хватает. Парни потеснятся — не привыкать, а вот высочество в общую палату… Нехорошо будет.

— Мой помощник сейчас проверяет кровь, — проговорил целитель, зная, что это будет слабым утешением. Чума — не та вещь, с которой можно ошибиться… Никакая больше болезнь не имеет столь характерной отметки.

— Но вы сами понимаете — затягивать с лечением нельзя. А я признаюсь честно, — тут Тарьяр не выдержал, глубоко вздохнул, ощущая, как от беспомощности перехватывает горло, а чувство ответственности становится беспредельным.

Откашлялся, прогоняя вставший в горле ком.

— У нас нет апробированного метода лечения, — признался честно и с испугом посмотрел на принца, ожидая огненной вспышки гнева. Воплей о том, что он никудышный целитель. Ни на что не годный.

— Сколько у нее времени? — мертвым голосом уточнил Четвертый, и Тарьяр глянул на него с уважением. Ассара, не сдерживаясь, зарыдала. И Фильярг, успокаивая, нежно поцеловал ее в макушку.

— Сделаем все возможное, — заверил Тарьяр.

— Мы бы хотели расположиться здесь, если вы не против, — попросил принц, и целитель поспешно пододвинул одну из кроватей ближе.

Они сели на нее, прижавшись друг к другу. Разом сникшие, постаревшие, придавленные горем.

— Вы делайте то, что считаете нужным, — сквозь слезы попросила ассара, и Тарьяр поспешно вышел, понимая, что немного — и сам не выдержит. А целитель должен бороться до последнего, даже самом безнадежного конца.

— Есть результат? — спросил он у помощника, входя в лабораторию. Получил в ответ грустное покачивание головы и оперся о дверь, давая передышку ослабевшим ногам. Последняя надежда…

— Кое-что, конечно, странное есть, — задумчиво протянул помощник, — но нам не с чем сравнить. Последняя вспышка чумы была почти тысячу лет назад. Тогда на материке целое поселение сожгли. Записей почти не осталось, кроме общих описаний течения болезни. Да и тогда исследования крови не проводились еще.

Тарьяр болезненно поморщился, понимая, как велика будет цена его ошибки. Придется работать вслепую.

— Готовимся, — распорядился он. — Мне нужны артефакты. И все свободные целители. Будут поддерживать. Она слишком слаба, а лечение…

Он замолчал, помощник понял и без слов. Выжигание — та процедура, которую и не каждый взрослый может перенести.

Выпроводить родителей не удалось, но хоть оттеснили их в угол.

Тарьяр сам пошел за полог, хотя помощник храбро предлагал свою кандидатуру.

— Если что — целительская на тебе, — хлопнул он помощника по плечу и шагнул к кровати. Наклонился над больной, проверяя температуру, дыхание, сердцебиение. Ухудшения не было, и это было странным. Чума должна развиваться стремительно…

Тарьяр призвал пламя — и тут дверь в палату распахнулась.

— Не опоздал? — осведомился Харт. Дышал он тяжело, выглядел всклокоченно, а еще так, словно его на буксире за судном в воде протащили.