— Боже упаси. Только его нам не хватало. Ребят выпишем, но Лопарь с его зэковскими замашками здесь не нужен. Он всю малину испортит, если начнет среди аристо быковать «по понятиям» или говорить любимое словечко «Эта…» в разговоре с Императрицей.
— Типа графия и чисто писание, — ухмыльнулась Лами.
— Во-во, — кивнул я.
— Тогда кого? Хотя, если ты кинешь клич, тут объявится очередь желающих отсюда до Мойки…
— И вот тут ты права. Но желающих мы не возьмем, а возьмем абсолютно этого не хотящих. Которым просто придется принять предложение, на которое нельзя ответить отказом.
— И кто это?
И тут у ворот поместья требовательно загудел автомобильный клаксон.
— А вот и он, — сказал я и отобрал штоф Шустовского у Лами, намеревавшийся его замылить.
— Интересно, кто это там? — и она быстро исчезла, чтобы через мгновение проявиться на том же месте. — Ты издеваешься???
— Не-а. Спрячься куда-нибудь и посиди спокойно.
— Да я…
— Все, я сказал! — рявкнул я, и обиженная Лами исчезла.
Я взял два чистых стакана и поставил на кожаную обивку древнего стола.
— Здравствуйте, Ваше Сиятельство! — и в кабинет вошел не кто иной, как граф Рагинский.
— Здравствуйте, Ваше Сиятельство, — вышел я из-за стола и подошел с протянутой рукой.
— Я вижу, у вас тут новые порядки? — сказал Рагинский, пожимая мне руку.
— Нет. Просто э-э… кадровые перестановки. Так что, прошу извинить. дворецкого и слуг пока нет.
— Пустое, граф, — махнул он рукой. — Так вы хотели меня видеть, насколько я понял по разговору?
— Совершенно верно, — я разлил божественный эликсир по снифтерам. — Попробуйте, граф, лучший в Петербурге!
— Вы же знаете, что я не люблю коньяк, — он взял снифтер в руку.
— Такого вы еще не пробовали! — отсалютовал я ему бокалом.
— Неплохо, — Рагинский сделал малюсенький глоток и покатал его во рту. — Но я полагаю, что вы вызвали меня отнюдь не для дегустации божественных напитков. Не так ли?
— Не так, — кивнул я. — Как вы знаете, после недавних событий и вражды Альф Канаверов отдал Бездне душу.
— Да туда ему, собственно, и дорога, — хмыкнул Рагинский.
— Собственно, о том и разговор. Из живых Альф в Российской Империи осталось две, а скоро останется один — я. — А вот гнезд у нас много, вы сами знаете. И мало кто способен возглавить их. В частности, Питерское. Я предлагаю это сделать вам.
— Что? — рассмеялся Рагинский. — Шутить изволите?
— Я совершенно серьезен.
— Кажется, у нас был разговор на эту тему. Зачем вам я, когда стоит только свистнуть, и набежит толпа Бет и прочей шелупони, способной исполнять вашу волю только за звание вашего заместителя. Почему я?
Я бросил ему на стол его личное дело, в котором кое-что дописал.
— Потому что только так вы не только спасетесь, но и сможете продолжать заниматься своими делами. Да, и папочку эту не я составлял, — прозрачно намекнул ему я.
— Вижу, — ответил Рагинский, вчитываясь в бумаги. — Вот как?
Это он дошел до вписанной мной строчки «Приговорен к ликвидации».
— Как видите, вам придется выбрать сторону. Отсидеться уже не удастся, время не то. И я предлагаю вам сильную сторону. Мою. Итак, господин граф?
— Могу я подумать?
— Выбор надо будет сделать здесь и сейчас. Как вы думаете, с чьего позволения вы имеете так называемую независимость и называетесь Сигмой? Все, вольница так называемых Сигм кончилась. Я призываю вас на службу Рода. Вы отказываетесь?
— Я…
Эпилог
Устьевская губерния, недалеко от заброшенной военной базы
— Похоже, мы не успели, сказал я, машинально сжав холку Альбы и глядя туда, где полыхал… Нет, не закат. Инфернальное красное свечение, больше похожее на отсвет раскаленного металла.
— Говорили же придуркам, чтобы не лезли туда! — чуть не плача сказала Лами.
— Они не послушали, — проводил я взглядом боевой вертолет, из хвоста которого валил дым. — Вояки, твою мать…
— Что делать будем?
— Что? — я окинул взглядом нашу большую колонну, которую мы собрали для помощи в ликвидации провала. — А ничего.
— Совсем ничего?
— Совсем-совсем ничего, — подтвердил я, как Винни-Пух. — Короткое совещание с причастными, а потом — сделаем ноги.
— Бросим вояк одних?
Ба-бах! Сверкнула ослепительная вспышка и в небо начал подниматься грибок ядерного взрыва. Вояки решили влупить тактической боеголовкой, которая демонам как легкий душ. Дебилы, мля…
— Они и сам тут неплохо справляются, — сказал я. — Нахрена нам помогать им, точнее, исправлять их косяки? У них был свой план? Был. Пошло не по плану, а по п…е, как всегда? Ага. Ну и какого хрена проявлять героизм в отражении орды демонов, выпущенных армейцами в наш мир? Нет уж. Героизм проявляется тогда, когда недоработали штабные и командиры. Сейчас я его не склонен проявлять. В жопу подвиги.
— Тогда я объявляю общий сбор?
— Ага. Давай. Обсудим, в какую сторону нам рвать когти…
Конец второй книги
