Искупление варвара (ЛП) - Диксон Руби

Однако она свирепая. Я помню, как она царапалась и лягалась, когда я схватил ее. Не имело значения, что ей было больно — она все равно атаковала. Я испытываю невольное уважение к этому маленькому человеку… даже если от нее так ужасно пахнет, что у меня слезятся глаза от ее запаха. Она поднимает на меня взгляд, и выражение ее лица ничего не выражает, но я думаю, что я ей не нравлюсь. Я чувствую это. Иногда в ее странных человеческих глазах мелькает такое выражение, как будто она выхватила бы у меня из-за пояса нож и выпотрошила бы меня, если бы представился шанс.

И я нахожу это… забавным. Это гораздо лучше, чем плакать.

К тому времени, как мы добираемся до долины, остальные идут медленно, жалуясь на холод, ветер, воздух, снег, на все подряд. Ваза бесконечно терпелив, но я стискиваю зубы при каждом новом слове. У меня не хватает на это терпения. Я терпеливый охотник… но не тогда, когда дело доходит до нытья.

Поэтому я испытываю облегчение, когда в поле зрения появляется длинная тень ущелья и подъемник на его краю, который мы используем для подъема и спуска вниз.

Я испытываю меньшее облегчение, когда он двигается и появляются Лиз и ее пара Рáхош. У них за плечами висят луки, а их вещмешков с собой нет. Значит, охотились. Я проклинаю тот момент, когда это произошло, потому что у Лиз длинный язык. Сначала я хотел пойти прямо к вождю, чтобы объясниться. Теперь у меня не будет такого шанса.

Да будет так. Я выпрямляю спину, готовясь к резким словам Лиз.

Но она только ахает и пристально смотрит на каждое человеческое лицо. Затем она поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами.

— О боже, Бек. Что ты наделал?

Глава 4

БЕК

Я не буду извиняться. Я не сожалею о том, что сделал. Я разочарован, что не нашел отклика ни у одной из самок, но, во всяком случае, я дал своим товарищам-охотникам шанс на счастье.

Поэтому, когда мой вождь злится на меня, я терплю это молча. Когда его пара просто бросает на меня потрясенные взгляды, полные ужаса, я игнорирую их. Когда они спрашивают меня снова и снова: «Как ты мог?», я не меняю своего ответа.

Я точно знаю, что я сделал.

Я отдал блестящие кусочки металла самцу, которого больше никогда не увижу, в обмен на пары для моих друзей. Я привел новых людей в наше племя. Я не вижу в этом ничего плохого, даже если мои методы были не такими, какие одобряют Шорши и Вэктал. Как еще мы можем найти пар для других охотников?

Вэкталу легко сидеть и судить меня, когда рядом с ним его симпатичная пара, а у его ног — его комплекты. У него есть все, о чем он когда-либо мечтал. Ему не приходилось переживать сезоны одиночества, задаваясь вопросом, будет ли у него когда-нибудь пара, семья.

— Ты меня не слушаешь, — рычит Вэктал, на расстоянии вытянутой руки от моего лица. — Я говорю тебе, как я разочарован, а ты смотришь на меня с этим пустым выражением на лице.

— Вэктал, милый, — тихо произносит Шорши. — Успокойся. — Она встает на ноги и протягивает ему его младшую дочь Вэкку. — Подержи ребенка.

Он хмуро смотрит на свою пару, но забирает у нее свою маленькую дочь, явно не переставая бушевать. В тот момент, когда ее заключают в его объятия, она сосет свой большой палец, глядя на него большими встревоженными глазами. Он вздыхает и крепко обнимает ее, похлопывая по спинке.

— Я спокоен.

Шорши бросает на меня сердитый взгляд, но ее голос бесстрастен.

— Я просто не понимаю, о чем ты думаешь, Бек. Ты не можешь красть людей и привозить их сюда.

— Я их не крал, — говорю я ей. — Это сделал Тракан.

— Он украл их для тебя. Это так же плохо! Зачем он это сделал?

— Мы стали друзьями, — говорю я ей, хотя теперь слова кажутся кислыми у меня на языке. Я думаю о том, как он надел ошейник на маленькую грязную самку, и мне становится стыдно. Если он не знает, что причинять боль женщинам неправильно, как я могу доверять другим его решениям? — И женщины будут здесь счастливы.

— Ты этого не знаешь, — восклицает Шорши, и это так громко, что ее дочь подпрыгивает. С разочарованным вздохом она забирает маленькую Вэкку у Вэктала и крепко прижимает ее к себе, пытаясь успокоиться. — Ты этого не знаешь, — повторяет она более низким, спокойным голосом. — Возможно, у них дома есть семьи. Работа. То, что им небезразлично. Или, эй, вот мысль — возможно, они не захотят провести остаток своей жизни на Ледяной планете, производя голубых младенцев.

— Но ты счастлива здесь. Остальные здесь счастливы.

— Потому что мы полюбили друг друга, — шипит она, поглаживая дочь по волосам. — Это другое дело.

— Они тоже полюбят, — говорю я ей. — Как только они получат свои кхай, они найдут себе пару и будут счастливы. Все будет так, как должно быть.

Она пристально смотрит на меня, как будто мои слова шокируют ее.

— Ты бредишь. Такие вещи требуют времени. Ты купил рабов и привез их сюда, Бек. Как ты можешь не понимать, насколько это неправильно? — Она снова качает головой, а затем морщит лоб. — Это не то же самое, что когда были найдены Мэдди и Лейла. Я не могу поверить, что ты этого не понимаешь.

— Я не нарушал никаких правил, — говорю я им.

— Почему у нас должны быть правила, запрещающие покупать рабов? Это мирное место! — Шорши снова шипит, затем берет себя в руки и запечатлевает поцелуй на щеке дочери. — Может быть, тебе лучше еще раз посидеть у папы, Вэкка?

— Думаю, возможно, ее матери нужно продолжать держать ее на руках, — говорит Вэктал. — У меня прекрасный характер.

Шорши бросает на него сердитый взгляд, а затем снова поворачивается ко мне, все еще прижимая к себе дочь.

— Ты не нарушил ни одного правила только потому, что никто никогда не думал, что такое может возникнуть. Это было бы похоже на то, как если бы у нас были правила, запрещающие убивать или красть детей. Это дерьмо, которое ты не делаешь. — Она выделяет каждое слово сердитым произношением, похлопывая при этом по спинке свою маленькую дочь. — Я просто… Я просто не могу в это поверить, Бек. Я действительно не могу.

— Мы с моей парой обсудим наказание, — говорит мне Вэктал кислым голосом. Другая его дочь, Тали, подбегает к его ногам и протягивает кусок кожи, чтобы показать ему. Он рассеянно поднимает ее, притягивая к себе, и она начинает заплетать ему волосы в косу. — Я не знаю, что мы можем сделать, чтобы заставить тебя понять серьезность твоих действий, но не думай, что тебе это сойдет с рук.

Я медленно киваю, ожидая этого.

— Конечно, мой вождь. Я готов к любому твоему решению.

Однако Шорши не выглядит довольной. Возможно, потому, что последние несколько раз, когда Вэктал наказывал соплеменников, это заканчивалось не так сурово, как могло бы быть. Она наклоняет голову и изучает меня.

— Я должна спросить. Тебе привезли пять женщин, верно?

— Да.

— И нашел ли ты отклик у кого-нибудь из них?

Я понимаю, к чему она клонит, и хмурюсь.

— Пока нет.

— Хорошо. — Горячность в ее тоне удивляет меня. Шорши всегда была приятным человеком. — Я надеюсь, что ты вообще не найдешь отклика, потому что это худшее наказание, которое я могу себе представить для тебя — знать, что ты выкрал женщин, а потом тебе пришлось отдать их всем остальным.

Моя челюсть сжимается. Я ничего не говорю, потому что она не ошибается. Если ни одна из присутствующих здесь женщин не найдет во мне отклика — никогда — это будет худшее, что я смогу вынести. Она знает, как сильно я этого хочу, и ее слова режут, как нож. До сих пор я скрывал свое разочарование, но трудно видеть женщин, стоящих передо мной, и знать, что мой кхай не хочет ни одну из них. И снова я волнуюсь, что останусь ни с чем, в то время как другие вокруг меня будут праздновать свое счастье.

Шорши натянуто улыбается мне, как будто знает, что ее слова достигли цели.

— Если вы меня извините, я должна поприветствовать нескольких человеческих женщин в Кроатоне. — И она уходит с Вэккой на руках, выпрямив спину.