После предательства - Ройс Мэри

– Как она может быть моя? – повторяю, сгорая от полнейшего замешательства и ярости. – Ты была беременна от Макса, черт возьми! Как этот ребенок может быть моим?!

– Я тоже так думала. А после того, как уехала из Питера и обратилась к врачу, чтобы пройти обследование, выяснилось, что это был гормональный сбой, потому что УЗИ ничего не показало. А через месяц у меня снова появились ранние признаки беременности, – она прикусывает уголок рта. – На тот период секс с тобой был единственным. До этого мы с Максом уже не имели никаких сексуальных отношений минимум месяц. Так что Варя никак не может быть от Макса. Или от кого-то другого. Она твоя, Демид. Верить или нет – это уже твое право, но я сказала правду.

Между нами повисает пауза. А потом Ярослава поднимает палец, мол, и еще кое-что.

– И единственная игра, в которую я играю все эти годы, – это чертов квест по больницам!

Яся вздыхает и, нервно хлопнув ладонями себя по бедрам, подытоживает с притворной улыбкой на лице:

– Ну вот и все. Теперь ты знаешь.

Я набираю полную грудь воздуха, пока не начинает распирать изнутри, закидываю руки за голову и выдыхаю. Сжимаю волосы так сильно, что уверен – костяшки пальцев побелели и вот-вот затрещат.

Я не могу подобрать слов, чувствуя себя по-настоящему ошеломленным ее правдой. К которой, судя по всему, я не был готов, и именно поэтому мое молчание сейчас может вызвать у нее нехорошие мысли, но… что я должен сказать?

Взъерошив волосы, я снова смотрю на Ясю, ее эмоции отлично спрятаны под железной маской невозмутимости. Ну почти. Глаза. Они выдают всю ее с потрохами, и если я сейчас дотронусь до нее, то определенно почувствую дрожь.

– Что с ребенком? – мой голос звучит хрипло и тяжело. – И почему не сказала сразу?

Я хотел бы разозлиться, но ни черта не выходит.

Яся раздумывает над ответом, наполняя помещение тихим неглубоким дыханием, будто она обрела умиротворение, отпустив все, что до этого держала под замком.

– У меня был тяжелый период, – наконец произносит она, – мне изменил жених и предала лучшая и единственная подруга, мне нужно было уехать и привести свои мысли в порядок. Ты был бы болезненным напоминанием о моем прошлом, которого я просто не могла вынести в тот период.– Она медленно облизывает губы, прикусывает нижнюю. – А после смерти матери моя жизнь пошла под откос… самые прекрасные месяцы беременности… я просто их не помню, все превратилось в один сплошной серый день, пока я не родила и у ребенка не выявили порок сердца. – Она втягивает носом воздух и отводит взгляд, а у меня в груди просыпается чувство, которое начинает шевелиться и переворачивать все внутри. – Ее первая операция была на следующий день после рождения.

Первая.

Я киваю, сглатываю ком в горле и провожу ладонью по груди, где усиливается дискомфорт. От меня так же не ускользает сломленный голос Яси, и я даю ей время перевести дыхание, она смаргивает слезы и наконец находит силы посмотреть на меня.

– С того дня моя жизнь превратилась в один сплошной кошмар, два года я не вылезала из больниц, каждый раз боясь не услышать биение сердца собственного ребенка. Поверь, у меня хватало проблем и я не нуждалась вот в этом, – она показывает на пространство между нами. – Стоять и доказывать тебе… – она закусывает нижнюю губу. – Потому что кроме слов у меня ничего нет. Доказать отцовство между однояйцевыми близнецами, – она вскидывает руки, истерично улыбаясь, – просто не представляется возможным. Ваш генотип полностью идентичный. Вот почему я предпочла ничего тебе не говорить. Да и что говорить? Что у нас было? Одна ночь? И я… я боялась, что ты не захочешь проблемного ребенка. – Она усмехается, зачесывая волосы назад, продолжая нервно, с легким надрывом: – Действительно. С чего бы тебе захотеть дефектного ребенка? Тем более, что у тебя есть здоровый.

Мы испепеляем друг друга взглядами, но я никак не комментирую ее слова. Яся шумно вздыхает и убирает руки в карманы брюк, пожимая плечами.

– Извини, что я столько времени молчала. Но у меня были на то основания, теперь ты их знаешь. А уж что делать с этой правдой, решать только тебе.

Решать только мне. Отлично, черт возьми. Я ни хрена не понимаю, не говоря уже о том, что с Ярославой у нас тоже черте что, но, возможно, она перестанет бежать. Сбегать от меня.

Горячие эмоции разносятся по венам, они угрожают уложить меня на лопатки своей силой, но я беру разбушевавшееся пламя под контроль, не позволяя ему охватить мозг и натворить глупостей.

Ярослава права. Она имела права так поступить. Я, как никто другой, должен понять ее – когда хочется залечь на дно и никого не видеть. Единственное, чего она хотела – слышать сердцебиение дочери. Наверное, именно это осознание не позволяет мне даже задуматься над вариантами решений. Потому что у меня есть только одно. Без каких-либо «но» и «если».

Прочистив горло, я киваю.

– Я отвезу тебя. Иди собирай чемодан, насчет лекций я все улажу, тебя заменит один из моих специалистов.

И, судя по выражению лица Яси, это не то, что она ожидала услышать.

Глава 13

Я загружаю чемодан Яси в багажник и, захлопнув его, достаю телефон.

Пробую еще раз дозвониться до бывшей, но зараза не берет трубку. И мне не нравится предчувствие, которое распространяется по венам как лесной пожар. Риэлтор до нее сегодня тоже не смог дозвониться.

Дернув челюстью, убираю смартфон и сажусь за руль, бросая беглый взгляд на сидящую рядом Ярославу.

Мне требуются жалкие секунды, чтобы мозг полностью переключился на Ясю и ее недавнее признание, которое до сих пор горит на моей коже.

Мысли роятся вокруг одного слова.

Твоя.

У меня есть дочь.

И я даже не могу понять, что больше скручивает мои нервы: то, что Ярослава вычеркнула меня из своей жизни, зная, что я отец ее ребенка, то, что она не нуждалась во мне в самый сложный период, или то, что я жалею о потерянном времени.

Но я не позволяю себе сказать об этом вслух.

Потому что сейчас, немного осознаннее приняв отцовство, я все же закипаю.

Нет, блядь. Я чертовски злюсь.

Несмотря на то, какой уязвимой она была в момент своего признания, шок сменился чем-то другим, почти неконтролируемым и зудящим под кожей из-за долбаной мысли, которая долбится в голове: сколько времени Яся молчала.

От понимания, что все могло сложиться иначе, я какого-то черта злюсь сильнее.

Когда она планировала рассказать мне? И планировала ли вообще? Судя по всему, положение матери-одиночки все это время ее устраивало. Хотя, кто сказал, что она одна? Этот вопрос так и остается невыясненным.

Повожу плечами, пытаясь избавиться от этих размышлений.

Перевожу взгляд на молчаливую Ясю. Она смотрит в окно, мягкие черты лица сейчас выглядят острыми, хрупкие руки мертвой хваткой сжимают телефон, а поза искрит напряжением, но я и не ожидаю от нее особого расположения ко мне, потому что, уверен, она вся там, рядом с дочерью. И у меня нет никакой уверенности в том, что Ярослава захочет впустить меня в свою новую жизнь.

От этой мысли в груди все сжимается, и мне хочется избавиться от терзающего дискомфорта, вырвать с корнем и забить зияющую дыру кулаком.

Возможно, она не привыкла быть открытой со мной, но теперь, когда мы продвинулись на один шаг вперед, я не намерен отступать. И дам ей время все еще раз обдумать. После того как она познакомит меня с моей дочерью.

Возможно, я еще не в состоянии полностью осознать, что у Ярославы есть от меня ребенок, но потребность отвезти Ясю лично, достаточно велика, чтобы я сделал свои личные выводы.

Ты смог полюбить сына?

Теперь я начинаю понимать, какие тараканы водят хороводы в ее красивой головке.

– Выезд из города в другой стороне, – произносит она, мягко указывая на неверный маршрут.

– Нужно заехать домой. Это не займет много времени. Посидишь в машине, я туда и обратно.

Проверить свою сумасшедшую бывшую. Но этого я, разумеется, не говорю.