Перекресток (ЛП) - Перри Девни

Вот только, он молчал, не так ли? Он спасал себя от еще одного болезненного разговора. Либо потому, что знал, что рано или поздно я это сделаю, либо потому, что полагал, что она узнает об этом через мельницу слухов.

Большинство наших сотрудников жили в Биг Тимбере. Если мама еще не слышала, то это был всего лишь вопрос времени. В нашем маленьком городке сплетни распространялись быстрее, чем падающая звезда.

Трус. Мой отец был проклятым трусом. Как я мог теперь его уважать?

Мама заслуживала услышать правду от папы. Но она услышит ее от меня. Блять.

Я открыл ей дверцу, как только она припарковалась.

— Доброе утро.

— Привет. — Она вылезла из машины и подставила щеку для быстрого поцелуя.

— Хочешь кофе?

— Нет. Я еду домой и ложусь спать. — Мама была одета в бирюзовую форму, ее темные волосы были собраны в тугой узел. Она работала медсестрой в больнице в Биг Тимбера, а год назад начала заступать на ночные смены в отделении неотложной помощи.

Это было не то, чего я хотел для своей матери — сидеть одной глубокой ночью. Но за ночную смену платили больше, и она была полна решимости отложить кое-что для досрочного выхода на пенсию.

— Ты рано встал. — Она прикрыла зевок тыльной стороной ладони, затем наклонилась, чтобы взять из машины пачку писем, перевязанную резинкой. — Я собиралась оставить это. Для твоего отца.

Дом отца был в полумиле от моего. Она могла бы быть там с минуты на минуту. Но я уже не в первый раз доставлял ему почту, потому что она отказывалась приходить к нему домой. В течение многих лет я был посредником между моими родителями.

Если бы я управлял курортом так же хорошо, как скрывал своих родителей друг от друга, возможно, земля под моими ногами по-прежнему принадлежала бы моей семье.

— Я мог бы забрать это в следующий раз, когда буду в городе. — Я взял сверток и сунул его под мышку.

Она пожала плечами.

— Это дало мне повод навестить тебя.

— Рад, что ты это сделала. — Я обнял ее за плечи, притягивая к себе. — Мне нужно поговорить с тобой о чем-то важном.

— Ты женишься и подаришь мне внуков.

— Нет. — Я усмехнулся. — Прости, что разочаровал.

— Дай матери помечтать. — Она обняла меня за спину, когда мы шли к дому. — Что случилось?

Мне потребовалось усилие, чтобы подобрать нужные слова и заставить их сорваться с языка. Признаться ей было все равно что признать поражение. Но я был бы никудышным сыном, если бы позволил ей уйти без объяснений.

— Папа продал ранчо. — Ух. Вот и все.

Повязка сорвана, и рана снова начала кровоточить.

Мамины шаги замедлились.

— Ч-что?

Я отпустил ее и повернулся к ней лицом.

— Папа продал ранчо. Индии Келлер.

Краска отхлынула от ее лица. Ее карие глаза широко раскрылись, а челюсть отвисла.

Возможно, был более мягкий способ сообщить эту новость. Индия, вероятно, произнесла красноречивую речь на вчерашнем собрании персонала. Но я не был красноречивым мужчиной, а эта правда была жестокой.

К счастью, мама была сильной женщиной. Она умела обращаться с жесткостью.

— Он этого не сделал. — Шок в ее взгляде сменился яростью.

— Сделал. — Я кивнул. — Мы разорены.

Она слегка покачнулась, и я снова поддержал ее, пока она не обрела равновесие. Ей не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Затем она отступила на шаг и уперлась кулаками в бока.

— Ты никогда не говорил мне, что у вас финансовые проблемы.

— Я не представлял, насколько все плохо. Ты же знаешь папу.

Это были его проблемы. Это было его дело. Гордость ли сделала его таким скрытным? Или стыд?

— Не представлял насколько плохо, Уэст. — Ее взгляд был убийственным. — Ты должен был знать.

Да, я должен был знать. Она была права, что разозлилась. Она была права, что возложила часть вины на меня.

Без папы, который мог бы взять на себя ее гнев, я получил первую волну. Но у меня было предчувствие, что он получит все остальное. Прошло пять лет с тех пор, как моя мать в последний раз разговаривала с моим отцом. Ради этого она могла бы прервать свое отстранение.

Это может стать последним ударом, который навсегда разорвал бы их отношения. И я только что вручил ей нож.

— Я не могу в это поверить. — Она быстро заморгала, качая головой. Мама любила это ранчо. Возможно, оно больше не было ее домом, и она прожила в городе много лет, но ее сердце всегда будет привязано к земле Хейвенов. — Ты уверен?

— Я уверен. — Это было по-настоящему.

— Уэст, — ее голос дрогнул, и это чувствовалось, как удар под дых. — Он продал его? Почему?

Как бы я ни был зол на своего отца, мне не хотелось вот так подставлять его, не тогда, когда его не было рядом, чтобы защитить себя.

— Я думаю, тебе лучше поговорить с папой.

— Уэст Роберт Хейвен. Я не пойду в тот дом.

В последний раз, когда она ругала меня, называя моим полным именем, я еще учился в старших классах.

— Пожалуйста, мам. Иди поговори с папой.

Ее губы сжались в тонкую линию.

— Нет.

Ее нога не ступала туда с того дня, как она уехала, когда мне было одиннадцать.

Это было настоящее проклятие — любить кого-то так, как мои родители любили друг друга. Возможно, мама так и не смогла простить папе его пьяную интрижку, но она не перестала любить его.

Они развелись. У них были разные жизни. Но она все равно любила его.

Раньше они общались. Но пять лет назад мама и Джекс сильно поссорились. Джекс перестал разговаривать с мамой. Мама перестала разговаривать с папой.

В споре он принял сторону Джекса.

Было невыносимо признавать, что он прав.

И все же мама наказала папу своим молчанием. А папа наказал себя одиночеством.

— Ты собираешься с ним поговорить? — спросил я маму.

Она опустила взгляд в землю.

— Я не знаю. На самом деле это больше не мое дело, не так ли?

Мама никогда не владела ранчо. Когда мои бабушка и дедушка передали его по наследству папе, оно всегда принадлежало ему. Но папа никогда не вел себя так, будто ее мнение не имело значения. Она была единственным человеком, у которого был шанс внести свой вклад. Черт возьми, в последнее время он даже дедушку не слушал.

Но после развода папа отдалился от нас. От всех нас. Я сомневался, что даже мама сможет пробиться сквозь его непробиваемый череп.

— Тебе нужно это исправить, Уэст. Исправь это.

Может, она и не разговаривала с Джексом, но, черт возьми, их голоса были похожи.

— Я бы так и сделал, если бы знал как.

— Разберись с этим. — Мама отступила к своей машине и рывком открыла дверцу. Затем она бросила на меня предупреждающий взгляд.

Исправь это.

Не помахав рукой и не попрощавшись, она развернула машину и направилась вниз по дороге. По дороге, по которой она могла уехать с ранчо, а не к папе.

Я глубоко вздохнул, дождавшись, пока ее машина скроется из виду, а затем поплелся внутрь, все еще держа папину почту под мышкой.

Исправить это. Как, черт возьми, я это исправлю?

Индия. Она была единственным выходом из этой передряги.

А это означало, что пришло время переговоров.

Парковка у лоджа была забита до отказа.

Если бы все машины были с номерами других штатов, я бы обрадовался, увидев столько гостей. Прошло уже несколько лет с тех пор, как мы в последний раз были заполнены до отказа.

Но все машины были из Монтаны. Каждое число начиналось с сорока, что означало, что все они были из округа Суит-Грасс, и большинство из них принадлежали персоналу.

Еще одно собрание?

Если так, то это было последнее место, где я хотел бы оказаться. Но я захлопнул дверцу своего пикапа и направился внутрь, и когда я открыл дверь, страх в моих внутренностях удвоился.

Пахло… по-другому. Пахло приятно. Пахло чистотой: полиролью для пола и яблоками. И еще здесь было светлее. Лампочки, которые перегорели в люстре, были заменены, и теперь светили белым светом.