— Я хочу, чтобы ты запомнила каждую секунду.
Он вошёл медленно, сантиметр за сантиметром, его глаза не отрывались от моих, следя за каждой реакцией.
Не смогла сдержать стон, чувствуя, как он растягивает меня, заполняет полностью. Ощущение было ошеломляющим, боль смешалась с удовольствием, и я вцепилась в его плечи, ногти впились в кожу, оставляя красные следы.
Адам замер, давая мне привыкнуть, дыхание у него было тяжёлым, лоб покрылся потом, а мышцы напряглись от усилий сдержаться.
— Аня... ты такая тесная, такая... идеальная, — выдохнул он, и начал двигаться медленно, глубоко, каждый толчок был как волна, накатывающая на меня.
Горячие губы нашли мою шею, целовали кожу, оставляя лёгкие метки, а руки сжимали бёдра, направляя меня навстречу. Я стонала, выгибаясь, чувствуя, как он касается самых чувствительных точек внутри, как его член скользит, трётся, доводит до безумия.
Арон смотрел, его рука скользила по своему члену, такому же внушительному, глаза горели ревностью и желанием.
— Красиво, — прошептал он, наклоняясь и целуя мою грудь, его язык обвёл сосок, пока Адам ускорял темп. Волны удовольствия накатывали, мои стоны смешивались с их хриплым рычанием, и я чувствовала, как Адам приближается к пику. Толчки его стали глубже, ритмичнее, а дыхание сорвалось.
Он кончил первым. С низким, животным стоном. Тело его напряглось, как сталь, он заполнил меня теплом, пульсируя внутри, и я задрожала от этого ощущения, сжимаясь еще сильнее вокруг него. Адам поцеловал меня нежно, выходя, его семя стекало по моим бёдрам, и он прошептал, касаясь моих губ:
— Теперь Арон. Я хочу посмотреть как ты будешь отдаваться ему.
Арон перевернул меня на бок, сильное, горячее тело прижалось сзади. Эрекция упиралась в мою спину. Он поцеловал плечо, руки обняли меня. Одна легла на грудь, сжимая сосок, другая скользнула вниз, пальцы нашли клитор, массируя его кругами, размазывая влагу и семя Адама.
— Ты готова, малышка? — еле слышно и сипло спросил он, полоным желания тоном.
Кивнула, поворачиваясь, чтобы поцеловать его. Он вошёл сзади, медленно, его член был чуть толще, и я ахнула от нового ощущения растяжения. Арон замер, давая привыкнуть, его губы кусали моё ухо, шепча:
— Ты такая горячая... внутри и снаружи.
Он начал ритмично, глубоко двигаться. Его толчки были чуть резче, чем у Адама, но такими же нежными.
Адам лёг спереди, лаская мой клитор в такт толчкам Арона, а губами он накрыл мой сосок. Он жадно сосал его и покусывал.
Я потерялась в ощущениях. Два тела, четыре руки, губы везде, их члены — один внутри, другой твёрдый у моего живота.
Они менялись местами несколько раз, нежно, но жадно, их движения были синхронными. Адам брал меня спереди, глубоко и медленно, Арон сзади — резче, но с такой нежностью, что я таяла.
Их стоны смешивались с моими, пот покрывал наши тела, воздух был густым от запаха секса, эвкалипта и желания.
Рыча от удовольствия, Арон кончил вторым, его тепло разлилось во мне, смешиваясь со спермой Адама, и я последовала за ним, оргазм накрыл вновь, сильнее предыдущего, заставив меня кричать их имена, тело содрогаться в их руках.
Под утро, когда свет кристаллов стал мягче, я уснула в их объятиях. Адам спереди, его голова лежала на моей груди, Арон сзади, его рука ласкала мое бедро.
Дыхание у них было ровным, тела тёплыми. Мурка мурлыкала у ног, а я улыбалась во сне, чувствуя себя... счастливой.
Эти маравийцы были моими. И это было лучше любого сна.
Глава 20
Адам
Я проснулся первым, когда первые лучи маравийского солнца пробились сквозь кристаллы окон, окрашивая комнату в мягкий золотисто-синий свет, будто сама планета приветствовала новый день нашей... семьи.
Воздух был пропитан её сладким запахом, с ноткой ванили. Я лежал неподвижно, боясь пошевелиться, и первым делом нашёл взглядом Анну.
Она спала между нами, такая маленькая и хрупкая в наших объятиях, что внутри всё переворачивалось от нежности и сексуального голода.
Тёмные волосы разметались по подушке, как шёлковый водопад, губы слегка приоткрыты, будто она всё ещё шептала наши имена во сне, а длинные ресницы дрожали, отбрасывая тени на щёки.
Такое нежное тело, по сравнению с нашими стальными мускулами, было прижато ко мне. Одна рука лежала на моей груди, пальцы слегка сжаты, как будто даже во сне она держалась за меня, а нога перекинута через бедро Арона, обнажая кожу с лёгкими следами наших зубов и губ.
Она была прекрасна. Не просто красива — идеальна.
Каждое её дыхание, каждый изгиб — всё кричало: наша.
Кожа её ещё хранила следы наших поцелуев, лёгкие красные метки на шее, плечах и груди, и от этого внутри всё сжималось.
Я смотрел на неё и понимал с такой ясностью, будто звёзды сами шептали: хочу сделать её счастливой. По-настоящему счастливой.
Не из-за этого проклятого договора, не из-за законов Маравии, не по принуждению. Хочу, чтобы она полюбила нас, меня и Арона, потому что мы ей не безразличны.
Потому что в её глазах будет тот же огонь, что горит в нас, когда мы смотрим на неё. Она — наша истинная.
Редкость, которую находят раз в жизни, если повезёт. На Маравии говорят: истинная — это когда души близнецов резонируют с одной женщиной, создавая связь крепче любой брони, крепче звёздных бурь.
Это значит вечную защиту. Мы умрём за неё. Вечную страсть. Она будет гореть в нас вечно. Вечную семью. Наши дети будут сильнейшими.
Таких пар мало — одна на миллион. Если упустить — больше никогда не встретишь вторую. Это как потерять часть себя навсегда, остаться пустым, даже если живёшь тысячу лет.
Арон приподнял голову, его янтарные глаза встретились с моими. Он не сказал ни слова, да и не нужно. Мы думаем об одном и том же — всегда.
Я осторожно укрыл Аню одеялом, чтобы не разбудить. Она выглядела такой умиротворённой после ночи, губы слегка улыбались, а щёки ещё розовели от наших ласк.
Мы с Ароном тихо встали и натянули комбезы.
— Нам нужна свадьба, — тихо сказал я, выходя в коридор. — Шикарная. Чтобы она запомнила навсегда. Чтобы знала, что мы серьёзно.
Арон кивнул, расплываясь в довольной, почти мальчишеской улыбке.
— И кольца. Настоящие. С камнями, которые будут сиять ярче звёзд. Чтобы вся планета знала — это наша жена.
Мы с упоением взялись за дело, как в бою, только вместо врагов организаторы, которые суетились под нашими приказами.
Лучший зал должны были украсить живыми цветами с далёких планет, алыми, синими, мерцающими в темноте, и кристаллами, которые переливались, как звёзды в ночном небе Маравии.
