— Уф! — стонет она. — Ты можешь просто сказать, что ты здесь, чтобы увидеть меня?
— Окей. Я здесь, чтобы увидеть тебя.
Дверь открывается, и я вижу занавес черных волос, закрывающих ее лицо, когда она смотрит вниз.
— Увидел меня? А теперь можешь прийти на следующей неделе?
— Вивьен, что… — я убираю волосы с ее лица. Я повидал достаточно всего в жизни, что потрясли меня. В результате в моем сознании хранится бесконечное количество образов, которые мой мозг использует, когда решает вызвать в воображении хороший ночной кошмар. Но с другой стороны, у меня есть непоколебимый контроль над своими реакциями по отношению к определенным вещам, например, к лицу Вивьен. Оно ярко-красного цвета, опухшее и потертое в некоторых местах. Выглядит так, будто она нашла дыру в озоновом слое и стояла под ней слишком долго. Тем не менее, я знаю по некоторым судебным делам, с которыми я помогал во время учебы, что, вероятно, она делала химический пилинг сегодня.
— Я думал, мы могли бы поесть что-нибудь из индийской кухни сегодня. Можем пойти куда-нибудь или заказать домой, не имеет значения для меня, — я делаю выражение лица нейтральным.
— Ты слепой?
— Нет, никогда не нуждался в очках, — хмурюсь я.
Пальцем она указывает на свое лицо.
— Это. Это «прелестное личико», которое ты пришел увидеть? — тон ее голоса выражает не злость, а скорее недоверчивость.
— Да.
Она качает головой.
— Я не знаю, в чем заключается твоя игра, но неважно. Алекс скоро будет дома, поэтому мы могли бы поесть у тебя. Очевидно, ты не понимаешь почему, но я предпочитаю никуда не ходить сегодня вечером.
— Все, что хочешь.
Глава 6
Не отступать
Вивьен
Я росла в семье, где не было много денег, что научило меня искать хорошие скидки. Намерение владеть собственной компанией сделало меня приверженцем реальных скидок. На «LivingSocial» [23] есть отличные, если поискать. И я поискала и нашла респектабельное место, где делают химический пилинг за полцены. Алекс делала такой несколько раз за прошедшие годы, но она думала, что это странно, что я хочу попробовать. Я сделала и сейчас справляюсь с побочными явлениями — «незначительными» покраснением и отеком, а все из-за моей истории, что я в этом эксперт и, кстати говоря, «незначительный».
Оливер, тем не менее, не должен был видеть мое лицо. Он должен был бы перебежать через улицу и закрыть за собой дверь на засов. Я выглядела, как злодей из какого-то фильма о супергероях. А вместо этого он просто отступил, когда убрал волосы с моего лица. Сейчас, после ужина и десерта, мы развалились в его гостиной, окна которой выходят на яркий красочный общественный сад, а он так и не спросил о моем лице. Я даже не могу поймать его на том, как он рассматривает красные пятна, которым потребуется больше времени, чтобы зажить.
— Ченс думает, что, возможно, мы получим заявку на частичное благоустройство кампуса. Это будет хорошая работа для нас и объемные продажи для «Зеленого горшка», когда…
— Хватит! Я больше не могу это терпеть, — когда я это говорю, он вскидывает голову. — Скажи уже что-то, что-нибудь, но не смотри на меня так, будто не замечаешь моего лица!
Губы Оливера расплываются в легкой улыбке. Он садится и протягивает руку. Я смотрю на нее, ожидая, что он что-то скажет, но он молчит. Он притягивает меня к себе, и я сажусь верхом ему на колени, так же, как делала в прошлый раз.
Отбрасывая мои волосы назад, он наконец-то смотрит на мое лицо.
— Я все заметил, но я вижу только те вещи, которые имеют значение.
Что. За. Черт?
Он не представляет, какое эти слова имеют для меня значение, не может быть, чтобы он понимал. Я не могу сдержать слез, которые заполняют мои глаза.
— Эй, нет, не плачь.
Я вытираю слезы.
— Прости, просто… иногда обычные слова имеют необычное значение. Ты знаешь, что я имею в виду?
Он нежно берет меня за голову и притягивает к себе, мягко целуя мои волосы.
— Думаю, я знаю.
Я сажусь и изображаю «мне лучше знать» улыбку.
— Я сделала химический пилинг. Я знаю, это выглядит, как будто что-то пошло не так, но предполагалось, что все так и будет. К следующей неделе у меня будет самая сияющая кожа, которую ты когда-либо видел.
— Ну, тебе для этого не нужен был пилинг, но делай все, что твоей душе угодно.
Я киваю, раздумывая, спрашивать ли мне о том, что целый день крутится у меня в голове.
— А что твоей душе угодно?
Оливер проводит пальцем по моей ключице, затем опускает его до выступающей части моей груди, посылая знакомые импульсы по моему телу к наиболее интимным его частям.
— С недавних пор… тебя.
Я наблюдаю за его пальцем, загипнотизированная тем, какие чувства он во мне вызывает, угрожая сбить меня с толку.
— А не сексуальных официанток, приносящих тебе холодные напитки, пока ты работаешь?
Он замирает, смотря мне в глаза.
— Нет, — он ухмыляется. — Невозможно плавать на лодке в луже, когда она уже бороздила океан.
Он поднимает мою голову, поставив палец под подбородок.
Я тяжело сглатываю, когда он наклоняется и целует мою открытую шею, дразня языком чувствительную кожу.
— Тем не менее, это было мило с твоей стороны, потакать моему братцу в его искаженном взгляде на действительность.
— Он сказал, что ты велел ему ехать вместо себя. Почему ты не захотел увидеть меня? — шепчу я дрожащим голосом, когда он своими прикосновениями превращает меня в комок страсти.
Он останавливается, расправляя плечи.
— Я хотел тебя видеть, поэтому остался. Я знал, что он будет флиртовать с официантками вместо того, чтобы заниматься делом, и все закончится тем, что мы будем работать, пока не стемнеет, чтобы уложиться в график. Поэтому я пожертвовал несколькими минутами с тобой ранее, чтобы провести несколько часов с тобой сейчас.
Как это возможно, чтобы кто-то говорил правильные вещи в нужное время, и это звучало так непринужденно?
Я обнимаю его и играю пальцами в его волосах на затылке.
— Ты мягкий. Ченс тоже мягкий, но его мягкость как у «Nestle Crunch» [24]. А ты мягкий как шоколадный трюфель «Godiva» [25].
Он смотрит искоса.
— Это хорошо?
Я медленно киваю.
— Да. Один слегка искушает в моменты крайней слабости, когда перед другим просто невозможно устоять.
— Ты только что сделала мой вечер, — он сжимает мои бедра своими большими руками.
Ты только что сделал мой целый год!
— Слушай, я знаю, что мы знакомы меньше недели… — я начинаю говорить.
— Две недели, если учитывать то время в метро, когда ты преследовала меня, до происшествия с пончиком.
Я смотрю искоса, качая головой.
— В любом случае… как я говорила… — я глубоко вздыхаю, потому что готовлюсь сказать то, что мне нужно сказать, но не могу объяснить, а он не поймет. — …то что ты сказал ранее… о том, что замечаешь все, но видишь только то, что имеет значение.
— Да, — шепчет он.
— Обещаешь не отступать от своих слов?
— Что ты…
Я кладу пальцы на его губы.
— Просто… обещаешь?
Он кивает, целуя мои пальцы.
— Обещаю.
***
После двух недель восстановления кожи на лице и ужинов то у меня, то у Оливера дома, моя надежда уже вознеслась и парила над горизонтом. Физически мы не заходили дальше поцелуев и держаний за руки; такое впечатление, как будто никогда не было того вечера с оргазмом. Я знаю, что он хочет большего, но никогда не пытался воспользоваться моментом. Этого почти достаточно, чтобы представить себе или надеяться, что я не проживу всю жизнь девственницей.
Мы с такой легкостью разговариваем обо всем и в то же самое время ни о чем. Оливеру двадцать девять лет, хотя я полагала, что он на несколько лет моложе. Он, тем не менее, не хочет думать о моем возрасте: мне двадцать один.
