Прощенный: КОН (ЛП) - Кеннеди Слоан

Его движения были мягкими и спокойными, как будто он одевал малыша, но челюсти были сжаты от ярости.

На этот раз я был достаточно умен, чтобы не попасться на удочку, и держал рот на замке. Когда мягкая ткань спортивных штанов поползла вверх по ногам, все, на чем я мог сосредоточиться, это на коже Кона, пока его пальцы удерживали ткань на месте. У меня хватило здравого смысла опустить руки и схватиться за пояс спортивных штанов как раз в тот момент, когда он добрался до бедер.

- Я сам, - сказал я дрожащим голосом.

Я ожидал, что Кон отвернется, когда встану, чтобы натянуть штаны на бедра, но мужчина этого не сделал. На самом деле, когда я встал, мы снова оказались лицом к лицу, и нас разделяли всего несколько сантиметров. Я ненавидел дрожь возбуждения, охватившую меня. Несмотря на то, что Барри и другие мужчины делали со мной, я понимал, что такое здоровое влечение. Мой первый опыт познании влечения, стоял прямо передо мной. Мне было лет тринадцать-четырнадцать, и я наблюдал за одним из боев Кона, когда тело неожиданно начало реагировать на его фигуру и манеру двигаться. В то время я был не один. Рикки сидел на диване в нескольких футах от меня. Я убежал в ванную, попытаться разобраться, что происходит. К тому времени, как выбрался из тесного помещения, я испытал свой первый оргазм и мне пришлось столкнуться с двумя неприглядными истинами.

Во-первых, меня привлекали парни, а не девушки.

И, во-вторых, меня влекло именно к мужчине, изменившему направление всей жизни всего лишь своими кулаками.

Я возился со шнурком спортивных штанов, но после двух неудачных попыток крупные пальцы отодвинули мои в сторону и взяли эту задачу на себя.

- Ты сказал, что у этой нашей вещи есть конечный срок, - холодно произнес Кон.

Я не ответил. Я боялся. Вот так просто. Я нутром чуял, что задел зверя за живое, и если не буду осторожен, то поплачусь за это. Стоящий передо мной Кон сильно отличался от того, которого я знал по всем интервью на телевидении. В нем не было ни обаятельного смеха, ни добродушной улыбки. И это был не тот парень, что стоял у моей больничной койки с виноватым выражением лица. Я не знал мужчину, стоявшего передо мной, и это означало, что я не знал, как с ним обращаться.

Между нами повисло тяжелое молчание, и я не осмеливался пошевелиться даже после того, как Кон закончил завязывать брюки.

- Итак, позволь убедиться, что я все правильно понял, - начал Кон.

От прохлады его тона по спине прошла волна дрожи. Сильной дрожи. Дрожь у меня обычно возникала только тогда, когда Рикки смотрел на меня, пересчитывая последние деньги от ежемесячного чека Кона.

- Я могу трахнуть тебя в любое время, когда захочу, даже когда ты без сознания, если буду предохраняться, верно? Но мне лучше поскорее насытиться, потому что наша сделка не вечна, верно?

От его грубости меня затошнило.

- Верно, - с трудом выдавил я.

- Так что технически, я могу наклонить тебя над этой кроватью прямо сейчас... - Пробормотал Кон.

Я закрыл глаза и попытался подавить стон, пронзивший все тело. Я скорее почувствовал, чем увидел, как Кон опустил голову так, что его губы оказались у моего уха.

- Еще какие-то условия? - спросил он. В его голосе не было никаких эмоций.

Тело охватила сильная дрожь. Мне захотелось оттолкнуть его. А еще я хотел обнять его и умолять снова стать тем парнем. Тем, кто так нежно держал меня на полу в больнице. Тем, кто обещал, что никогда и никому больше не позволит причинить мне боль.

Я напрягся, напомнив себе, что таких парней не существует. Черт возьми, таких людей вообще не существует. Те, кто ничего у тебя не брал, вместо этого отворачивались и делали вид, что тебя не существует. Мне нужно было это помнить.

- Ты не можешь целовать меня, - сказал я.

Теплое дыхание Кона обдало меня, когда его губы коснулись мочки уха. Как бы не болело тело, предательский член ответил на нежную ласку.

- Никаких поцелуев, - пробормотал Кон. - Нигде? - спросил он, прежде чем отстраниться настолько, чтобы посмотреть мне в глаза. - Или только в губы? - добавил он, когда его темные глаза остановились именно на этой части моего тела.

Я ненавидел себя за то, что губы инстинктивно приоткрылись, совсем чуть-чуть. Мое дыхание стало прерывистым, пока голова не закружилась.

Что, черт возьми, со мной происходит?

Везде. Скажи ему где угодно.

Я открыл рот, чтобы сказать ему именно это, но, к собственному ужасу, из меня вырвалось только:

- Пожалуйста.

О, Боже.

Недоверие пронзило меня, пока я изучал глазами Кона. Сердце бешено колотилось в груди, пока я ждал, что он наклонится и возьмет то, что предлагаю, но когда мой взгляд встретился с его, я ничего не увидел в его некогда сияющих глазах.

Ни победы.

Ни любопытства.

Ни доброты.

Ничего.

Просто... ничего.

На самом деле, все, что сделал мужчина, это отступил от меня на несколько шагов. Твердость его челюсти была единственным свидетельством каких-либо эмоций, когда он повернулся ко мне спиной и сказал:

- Я подожду снаружи, если ты хочешь привести себя в порядок в ванной, прежде чем увидеться с детьми.

И в тот же миг он исчез. Дверь спальни с тихим щелчком закрылась. У меня возникло искушение поспешить за ним, чтобы убедиться, что он не запер меня в комнате, но удалось подавить это желание. Вместо этого я пошел в ванную и облегчился так быстро, как только смог. Только когда мыл руки, я заметил свое отражение в зеркале. Я остановился, вглядываясь в свои почти неузнаваемые черты. Волосы торчали во все стороны, а лицо было в два раза больше обычного из-за отеков. Я громко рассмеялся, увидев это зрелище. Неудивительно, что этот мужчина не был заинтересован в том, чтобы заигрывать со мной. Одно дело - трахать парня сзади и в темноте, но при свете дня я не был таким уж ценным призом.

Я покачал головой и закончил мыть руки, прежде чем попытался расчесать волосы пальцами, чтобы немного пригладить их. Но локоны были покрыты какой-то коркой, вероятно, кровью, так что я выглядел так, словно сунул палец в розетку. Я вышел из ванной и подошел к двери спальни.

Она была не заперта.

И с другой стороны не было никакого Кона.

Комната была единственной в конце коридора, так что идти было некуда, кроме как в основное жилое помещение. Там Кона тоже не было. Гостиная и кухня представляли собой, по сути, одну огромную комнату, разделенную единственной стойкой. На противоположной стороне был еще один коридор, и я направился к нему, но остановился, услышав шум справа от себя. Кон как раз входил внутрь с балкона. Наши взгляды встретились, но, какие бы эмоции ни были в его глазах, они быстро исчезли.

- Дальше по коридору, первая дверь налево, - сказал мужчина, указывая в ту сторону, куда я направлялся.

Я ожидал, что он присоединится ко мне, но он этого не сделал. Вместо этого он направился к стенке напротив огромного зала гостиной и остановился перед небольшим встроенным баром. Он налил себе выпить, а затем повернулся ко мне спиной и вернулся на балкон. Что-то в том, как он держался, заставило меня почувствовать себя чертовски виноватым, хотя я понятия не имел почему.

Я подождал, пока он закроет за собой балконную дверь, но как только снова двинулся, мой взгляд упал на дальнюю часть комнаты. На полу лежало одеяло, как будто поспешно сброшенное, а на подлокотнике лежала подушка, такая же, как в спальне Кона. Желудок сжался, когда я понял, что означает это постельное белье.

На диване кто-то спал.

В животе потяжелело, когда я поспешил в коридор и нашел нужную комнату. Я отбросил мысль о том, что Кон, вполне возможно, спал на диване, потому что это не имело значения. Это не означало, что он не оказался со мной в постели. Я увидел доказательство того, что был не один в этой огромной кровати.

Беспокойство росло до тех пор, пока мне не удалось открыть дверь в гостевую спальню. Как только я увидел крошечное тельце Рори, распростертое посередине огромной кровати, и Кристофера, растянувшегося на маленьком диванчике, все в моем мире, казалось, встало на свои места. Я вздрогнул от облегчения и тихо прикрыл дверь за собой. Потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки, когда я увидел умиротворение на лицах обоих спящих детей. На Рори была какая-то огромная футболка, но Кристофер был в своей одежде. Я не мог его винить. Я бы все отдал, чтобы иметь свою одежду. Все, что могло послужить своего рода барьером между мной и этим новым миром, в который я попал.