— Где-то… — шепчу я, гладя его по волосам плавными, медленными движениями. — Где-то есть мир, в котором мы вместе. Каждое утро, просыпаясь в моих объятиях, ты чувствуешь, как бьется мое сердце у твоей щеки. Иногда ты готовишь кофе, а иногда моя очередь, но ты всегда возвращаешься и пьешь его в постели. Я тру тебе спину в душе, а ты моешь мне голову. Мы каждый день катаемся на лыжах, на обед едим пиццу. Ты мой, а я твоя, и мы так, так сильно счастливы.
Еще долго после того, как он заснул, я продолжаю говорить, изливая свою душу, вытирая слезы, прежде чем они успеют капнуть ему на лицо. Я рассказываю ему обо всем, обо всех тех мирах, которые себе представляла, о каждом желании, которое я когда-либо загадывала, хотя знаю, что у них нет ни малейшей надежды на то, что они сбудутся.
Глава 21
Девять зим назад / Девятнадцать лет
Пока Кайла одевалась, я завязал презерватив, завернул его в салфетку и засунул поглубже в корзину для мусора. Мы сказали родителям, что собираемся покататься на лыжах в соседней долине, но гораздо лучшим вариантом было сбежать и вернуться в ее пустой дом.
В зеркале вижу, как она распускает свои косички и расчесывает колтуны на затылке, которые я запутал.
— Мне нравится с тобой этим заниматься, — говорит она. — Сексом.
— Да? — Спасибо, блядь, за это. — Мне тоже.
— Как думаешь, в следующий раз мы можем попробовать позу наездницы?
Стоя у нее за спиной, я покрываю поцелуями ее шею, моя рука скользит под ее свободную футболку.
— Эм, да, определенно. Звучит сексуально.
— А ты пробовал ее раньше? — спрашивает она, затем качает головой. — Извини, знаю, что не должна спрашивать.
— Все в порядке. Нет, не пробовал раньше.
Я не пробовал ее, потому что она все еще единственный человек, с которым я спал, но не знаю, подумала бы она, что это хорошо или плохо. Не хочу, чтобы она думала, что я неудачник, который не может переспать с девушкой, но пару раз, когда у меня была такая возможность, я хотел только ее.
Она поворачивается ко мне лицом, скручивает волосы в пучок и закрепляет его на макушке.
— Есть ли что-нибудь, что ты хотел бы попробовать?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, есть что-нибудь, что тебя интересует? Как думаешь, не имеет ли смысл нам использовать друг друга? Для практики?
— Так вот в чем дело? Мы используем друг друга?
— Не делай вид, будто это что-то плохое. Мне нравится знать, что я могу прийти к тебе и попробовать что-то вместе с тобой. На тебя можно положиться. Мы явно увлечены друг другом, но мы ни в коем случае не можем привязаться друг к другу и все испортить.
У меня скручивает живот. Тот факт, что я отказываю другим девушкам из-за того, что предпочел бы быть с ней, кажется, будто я уже привязался.
— О чем мы вообще говорим?
— Не знаю, — пожимает она плечами. — Позы, места. Все, что захочешь.
— Ну, что у тебя в списке желаний?
— Секс в душе, в джакузи. О, и я хочу попробовать отсосать у тебя, свесив голову с края кровати, — добавляет она небрежно, как будто мы обсуждаем списки покупок, а не возбуждаем друг друга. — Я слышала, что так ты можешь проникнуть глубже.
— Ого, ты действительно много думала об этом.
— Ну, у меня был целый год, чтобы подумать об этом.
Интересно, означает ли это, что она не спала с другими, но я не спрашиваю.
Глава 22
Мы должны были готовиться к ужину с нашими родителями, Ханной и Кэмероном, так что, очевидно, лежим голые в моей постели. Райан растянулся на боку, потный и измученный, положив голову мне на колени. Мои пальцы с трудом разглаживают его волосы после того, как я их растрепала, но волосы Райана всегда были склонны делать то, что им самим захочется.
Захваченные предельным послеоргазменным туманом, мы не разговариваем, просто лежим и смотрим друг на друга, руки скользят туда, куда им заблагорассудится. На улице уже стемнело. Зачем нам вставать? Если останемся здесь, мне не придется думать о конце поездки или о том, что нас больше не будет.
Было время, когда я обожала ежегодный новогодний фейерверк. Мы не ложились спать допоздна, незнакомые люди всегда дарили нам кучу шоколада, а наши бабушки учили нас загадывать желания при первом взрыве огней.
В последние годы конец декабря стал не более чем дурацким напоминанием о том, что нам осталось провести вместе всего несколько дней. Никакие фейерверки или шоколадные конфеты не убедят меня, что есть лучший вариант, чем оставаться в постели.
— Думаю, нам стоит продолжить общаться. Когда я вернусь домой, — говорит он, портя все настроение. Мое тело напрягается под ним, и он протягивает руку и кладет ее мне на сердце. — Ты не согласна?
Мы не обсуждали наш разговор прошлой ночью, но мои мысли не перестают ходить кругами. За те сотни, если не тысячи часов, которые я провела, думая о нем, когда мы были в разлуке, я прокручивала в голове все возможные сценарии.
Он переедет поближе ко мне, или я перееду ближе к нему, или мы оба переедем куда-то совсем в другое место. Все варианты приводят к одному и тому же выводу: один из нас или мы оба были бы несчастны. Остаться друзьями — наименее жалкий вариант.
Быть вместе и не иметь возможности видеть его, прикасаться к нему, трахаться с ним — это было бы абсолютно отстойно. Я не из тех, кто способен быть в отношениях на большом расстоянии. От одной мысли об этом мне становится дурно.
— Думаю, это будет слишком больно, — тихо говорю я ему.
Его брови сходятся на переносице, а рука скользит вверх, чтобы быть ближе к моему сердцу.
— Я не причиню тебе боли.
— Знаю, что ты не сделаешь этого намеренно, но мне уже больно, а мы даже не пара. Так что нет, не думаю, что будет хорошей идеей продолжать общение.
— Даже как друзья? Я больше не хочу жить жизнью, в которой тебя нет.
— Ты говоришь так только потому, что твоя рука на моей груди.
Он проводит большим пальцем по моему соску, в то время как другой рукой поглаживает внутреннюю сторону моего бедра. Очень заманчиво позволить ему продолжать, но этот разговор выбивает меня из колеи.
Чем больше он подталкивает меня к разговору о нас, тем больше мне хочется отталкивать его. И это совсем не то, чего я хочу, я не вижу выхода. Он перемещается, нависая надо мной, но я выкатываюсь из-под его рук и направляюсь в ванную.
— Ну куда ты идешь? — хнычет он, как будто еще пятнадцать минут назад не кончил мне в рот.
— Нам нужно собираться. Я не буду ничего объяснять, когда позвонит моя мама и спросит, почему никого из нас нет на ужине.
Позже мы преодолеваем половину пути по темному, как смоль, склону за нашими домами, к особому месту, откуда мы всегда наблюдаем за фейерверками. Мы с Райаном сидим в стороне от наших семей, замерзшие на снегу, сцепив руки за спиной.
Все знают, но никто никогда не обращает на нас внимания. Они, вероятно, не знают, как это обозначить, да и зачем им это делать? Мы и сами часто путаемся.
Шоу, как всегда, великолепно. Яркие золотые и мерцающие серебряные огни озаряют небо над долиной. Со всех сторон раздается хор ох и ах, и когда я украдкой бросаю взгляд в сторону Райана, он широко и по-мальчишески улыбается. Я кладу голову ему на плечо, а он обнимает меня за спину. Кого волнует, что у нас есть зрители?
— Что загадала? — спрашивает он, когда все заканчивается.
— Я загадываю одно и то же каждый год.
— И это до сих пор не сбылось? Ты, должно быть, очень непослушная девочка.
