Рычаги, приборная панель, запах моторного масла. Только картины перед носом машины отличались — они до сих пор жили в ее подсознании.
Вторая межконтинентальная.
Большая часть мира успела рухнуть, Империя сражалась с Конфедерацией.
Две гигантские силы, которые устроили самое кровопролитное сражение за ресурсы в истории планеты. Их не интересовало ни мирное население, ни города, ни даже собственные солдаты, которых они бросали на смерть.
Дестро, Цверги, Волоты — все служило разменной монетой.
Она тогда служила под знаменами Империи. Молодой, но уже опытный пилот боевого Цверга. Ей нравилось управлять механическим ужасом. И нравилось идти в бой под началом Ледоруба. Но война затянулась.
Империя и Конфедерация впились друг в друга железными клыками и не собирались отступать. Линия фронта сдвигалась то в одну сторону, то в другую. Увязала в бесконечных болотах, терялась в джунглях, клокотала в горящих городах.
В ходе очередной стычки Волоты, которых сопровождало подразделение Цвергов под началом Ледоруба, погибли. Большая часть малых машин тоже оказалась уничтожена. Их осталась горстка. Ледоруб тогда предложил плюнуть в лицо государства, которое уже давно плюет на них. Так они превратились в дезертиров. В бандитов, которые пытались выжить в горящем мире.
Больше они не были частью зверского оскала Империи.
Они стали «Выбитым клыком».
А потом случилась битва за Древень.
Глава 8
Ломбард
Моника помнила тот день, будто он случился вчера.
Древень разрушили до неузнаваемости. Узкие улочки, на которых еще недавно звучали крики уличных торговцев и детский смех, превратились в ловушки, где каждый шаг мог стать последним. На разбитых дорогах громыхали сотни Цвергов, шли танки. Обломки зданий осыпались от ударов орудий, осколки снарядов разлетались во все стороны смертоносным дождем.
И среди этого хаоса появился он.
Волот класса «Саламандра».
Эта чудовищная машина передвигалась на гусеницах. Блики пожаров отражались в ее броне. Она двигалась медленно, но неумолимо, как истинное воплощение смерти.
Моника все еще помнила, как эта адская морда плевалась струями огня, выжигая все живое. Здания полыхали, как свечи. От Саламандры никто не мог скрыться.
Когда ее металлические челюсти раскрывались, наступал термальный армагеддец. Она вытравливала их соратников из укрытий, как крыс. Выжигала все на пути, а после заливала пеной, будто извиняясь за причиненный ущерб.
Тогда они попытались дать отпор. У Ледоруба оставалась дюжина Цвергов, но Саламандра была спроектирована для подавления таких сил. Их залпы оставляли на ее бронированной морде малозаметные пятна копоти. Огнеметы продолжали выжигать ее товарищей из зданий, руин и даже бункеров.
А потом началась схватка, которая потрясла весь Древень.
Томми Пулеметчик.
Моника помнила, как этот огромный мех вступил в бой с Саламандрой.
Томми ожесточенно атаковал армейского Волота. Его крупнокалиберные пулеметы гремели злейшей музыкой на свете, а поступь сотрясала город, разрушая дорожное покрытие.
Она действительно верила, что все получится. Что у них есть шанс на победу.
Но Ледоруб…
Моника тяжело вздохнула, вспоминая, как он отдал приказ.
— Разворачиваемся! Мы уходим! — прогремел тогда его голос в канале связи.
Ей хотелось возразить, но оспаривать приказы командира аксидианка не привыкла.
И сейчас радовалась этому, потому что Ледоруб оказался прав.
Она помнила, как ее Цверг скользнул в темноту переулка. И до сих пор слышала, как механические титаны продолжали чудовищную схватку где-то там, позади. Ледоруб понял тогда, что эта битва не для них. Встревать в схватку двух гигантских Волотов, означает умереть.
Они выбрались из города под покровом пылевой завесы. Двигались настолько тихо, насколько это возможно для пятнадцатиметровых боевых машин.
Древень остался позади, их прошлое — тоже.
Благодаря интуиции Ледоруба, они снова сбежали с побоища и выжили.
Дезертиры. Предатели. Уродцы войны.
Но сейчас они в Ходдимире — новом городе, в новое время.
Босс сделал пластическую операцию, изменил лицо. Сменил имя на местное. И стал чем-то большим, чем раньше. Обзавелся легальным бизнесом, расширил влияние в теневом мире…
— Эй, ты что там молчишь? — прервал ее мысли голос Газона. — Все о старом думаешь?
Моника перевела взгляд с дороги на зеленоволосого. Ее ярко-желтые глаза горели странным светом.
— Я думаю, что у нас снова есть шанс, — сказала она медленно. — Мы выжили в Древени. Потому что Ледоруб тогда проявил ум, а не браваду. Если он справится и сейчас, мы сможем отвоевать этот город себе.
Газон ухмыльнулся, а Джаз пробормотал низким звучным голосом:
— Только бы он теперь не стал слишком амбициозным.
Моника хмыкнула, но ничего не ответила. Она знала, что Ледоруб изменился. И может быть, его новые мечты окажутся в самый раз.
У них все получится.
* * *
— У этих гадов ничего не получится! Я не позволю им забрать Дестро! — орал я, глядя на щекастое лицо Бегемота на экране.
— Пока еще ничего не решено, — спокойно ответил тот. — Черт, дело еще даже не возбуждено, но мне уже позвонили сверху. Очень настоятельно попросили закрыть глаза на этот «маленький эксцесс».
— Сверху — это откуда? Из президиума верховных идиотов?
— Из городского совета, — сухо ответил начальник контртеррористической полиции.
— А ты прям сразу взял и послушался, как верный песик, — я злобно выскалился, хотя понимал, что Бегемот не всесилен даже в своей вотчине.
Просто достало все.
Выходка Кармиллы сегодня так подпортила мне нервы, что очередной удар заставил извилины в башке вопить в агонии.
— Я сделаю все возможное, чтобы дать ход этому делу, — ответил старый друг, но по лицу стало заметно, что моя реплика задела его.
Облизав пересохшие губы, я медленно выдохнул раздражение и сказал:
— Хорошо, а я приложу все усилия, чтобы найти этих бандитов самостоятельно.
— Вот здесь мне полагается напомнить, что ты гражданский и тебе нельзя этим заниматься, — усмехнулся Бегемот. — Кстати, Лекса про тебя спрашивала.
— Что спрашивала? — я почти смутился, вспомнив смазливое личико, большие голубые глаза и еще пару очень немаленьких штук.
— Да так, по мелочи, — его улыбка стала шире. — Не переживай. Ту историю, где ты пьяный в ствольную турель залез и там заснул, я не рассказывал.
— Тогда пришлось бы рассказать, как ты в такой же застрял. И вообще, это сто лет назад было! Еще в учебке!
— Хорошие годы были… Гоняли мы вас, салаг!
— Как церберы гавкали, — буркнул я.
— Помню парней из твоего отделения. Санька с Вовкой.
— Это которые со склада сгущенку воровали и на сигареты меняли?
— Ага, пока партия та не попалась, окаянная. Вот их и вычислили, потому что только офицерский состав и вас зацепило. Никогда так жопа не разрывалась! Честное слово, будто петарду туда засунули! И чего ты лыбишься? Ты-то не пострадал!
— Это потому что я сладкое не люблю и не курю.
— Весь взвод тогда взгреть пришлось, один ты, паршивец, чистеньким остался.
— Заметь, во всех смыслах! — моя лыба расцвела еще сильнее.
По правилам, следовало наказать всех без исключения, и официально так и сделали. Но меня тогда отправили помогать с установкой новых орудий, а всех остальных — во внеплановый марш-бросок… по лесистой местности… с множеством удобных кустиков…
— Ладно, повеселились, теперь пора за работу браться. Смотри, не вляпайся. Тогда-то ты чистеньким вышел, а вот сейчас в говне легко можешь захлебнуться.
— Я понимаю.
— Кстати, Лекса твое досье вдоль и поперек изучила. Все, отбой.
И он отключился.
Я моргнул, а потом медленно провел ладонью по лицу.
