Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ) - Ганова Алиса

«Что, дрянь, забегала? То ли еще будет!» — ухмылялся он, поочередно вися то на одной, то на другой руке. Пальцы от усталости онемели, и вскоре злорадство ушло. Теперь все мысли были заняты тем, как, не издавая ни шороха, лучше вцепиться в стену и не рухнуть вниз. Сар уже начал терять самообладание, когда наконец-то Оха решилась. Накинув шаль, вышла из комнаты, однако к огромному разочарованию Асаара направилась не к тайнику, а в подвал, в допросную залу.

Опередив ее на несколько мгновений, влетел в комнату и лег на ложе. Ана интуитивно догадалась, что следует молчать и не высовываться. И когда Лаис влетела в логово, застала двух мирно спящих людей.

— Ты, лодырь! — набросилась она, срываясь на истеричный крик. — От тебя одни траты и никакой пользы! Произошла кража, а ты, неблагодарная скотина, даже не пошевелился!

— Рот закрой, — зевая и потягиваясь, огрызнулся Асаар. — Я в твои дела не лезу, и ты в мои не лезь.

Оха испепеляла его немигающим, испытывающим взглядом. В другое время ни за что бы так просто не отступила, но сейчас она была в смятении.

— Только посмей перейти дорогу, — пригрозила и выбежала, хлопнув дверью.

Сар поднялся с кровати, подошел к решетке, отделяющей зал от камеры, и поманил Юлиану пальцем. Когда Ана опасливо подошла, процедил:

— Я — лодырь, всю ночь дрых и тискал тебя. Поняла?

— Да, — кивнула она, понимая, что решается ее судьба.

— Теперь спи.

Повинуясь жесткому, приказному «спи», Анка послушно легла, отвернувшись к стене. От лежания на жестком болело тело, но пусть лучше болит от такого, чем от пыток.

Еще долго Асаар следил, как металась Лаис по дворцу, обходила доносчиков и помощников, выискивая, кто бы мог послать записку, и все больше склонялся к мысли, что дни Морта, как и Лозара, сочтены. Напуганная, она будет подстраховываться и избавляться от любого, кого сочтет подозрительным. А Лозар как раз знал достаточно, чтобы попасть под подозрения. Об этом говорили его исцарапанные руки.

Он вымотался и уже не надеялся на удачу, когда Оха неожиданно затаилась в закутке под лестницей. Некоторое время она стояла, прислушиваясь, не следует ли кто за ней, а потом потянул сквозняк.

«Задняя дверь!» — спохватился Асаар, наблюдавший в окно за ее передвижениями, и поспешил обогнуть крыло. Однако, когда добежал до дорожки, ведущей из черного входа в сад, Лаис как сквозь землю провалилась. Пришлось подавить гордость, встать на четвереньки и принюхаться.

В душном ночном воздухе мерно трещали цикады и сверчки, да иногда тишину прерывал шелест листьев гигантских исполинов. Двигался бесшумно, но ветер с подветренной стороны усложнял дело. Хоть и опасался попасться Лаис на глаза, перекидываться не стал, потому что после обращения просыпался непомерный, просто зверский аппетит, и громко урчал живот, что в тишине могло выдать его присутствие.

След вел к лабиринту вдоль дороги, к которому тянулись каскадные водоемы. Ее он нашел скорее внутренним чутьем, чем глазами. Темный силуэт, замерший у священной рыбы, из-за отсутствия движения сливался с другими каменными фигурами, украшавшими спящие фонтаны.

Постояв так еще некоторое время, она бесшумно наклонилась и опустила руки в воду…

«Нашел!» — возликовал Асаар, наблюдая, как она пытается нащупать в воде тайник.

Убедившись, что богатства в целости и сохранности, Лаис громко выдохнула от облегчения. Закралась мысль перепрятать драгоценности, но нести к себе опасно, а другого хранилища не было. Сомневаясь, все же решила повременить, пока не найдет подходящее укромное место. Положив сверток и скрывавший его камень на место, Оха побрела обратно. А Сар еще некоторое время выжидал, приводя мысли в порядок.

Все, что узнал о враге за последние сутки, заставляло думать о Лаис как об изворотливой, осторожной и хитрой воровке. Теперь предстояло не только обокрасть ее, избежав шумихи, но и не навлечь подозрений.

Стоимость украденного Охой впечатляла. Массивные гребни, браслеты, броши, сделанные еще мастерами старой школы и богато украшенные россыпью крупных и мелких камней, стоили больше, чем большое наследное имение. Не каждая благородная родительница могла одарить любимую дочь подобным приданым.

«И кому она думает это продать?» — осклабился Асаар, разглядывая переплетение орнаментов и узоров семейных реликвий Силисов, передававшихся из поколения в поколение. На каждом красовалось гербовое животное — плещущаяся рыба, и любой, кто хотя бы немного знаком с геральдикой, сразу поймет, кому они принадлежат. Однако особенно его насторожило холодное, едва заметное, голубоватое мерцание. Вглядевшись в один из старинных браслетов, заметил проступивший охранный знак, наложенный служившей когда-то Силисам колдуньей.

Украсть такие, себе дороже, но, успокоившись, Сар заметил, что некоторые из новых украшений без колдовской защиты и без рыб, приевшихся хозяйкам, и ими можно поживиться.

Отобрав такие, задумался: что делать с оставшимися проклятыми драгоценностями.

«Оставить Лаис? Ни за что! — он презирал ее больше, чем недалекую Виулу. — Тем более что, если она заметит пропажу хотя бы части украденного, озвереет и начнет злобствовать. Доверять Виладу тоже нельзя. Отдам все без остатка, заподозрит в утаивании сокровищ. Скажу, что не нашел, тоже не поверит из-за метаний Охи. Как ни поступлю, будут недовольны, и начнут срывать злость на Ане…»

Оценивая тяжесть украшений, Асаар впервые задумался, кто она для него и стоит ли того, чтобы из-за нее отказаться от богатой награды.

«Ана мне никто. Даже хуже, ловушка! Но другой великанши могу и не найти, а с подославшей ее ведьмой можно попробовать поторговаться… — осознавая, что не хочет, чтобы, причиняя боль Ане, мстили ему, Сар злился. — Если бы не она, можно было бы обогатиться, затаиться и смотреть, как пауки изгрызут друг друга. Да и тетушке Оули и Аоле не помешают лишние деньги…»

Сложный выбор требовал быстрого решения. Передай Лаис украшения в хранилище стяжателей, и с ними можно распрощаться.

Взвесив за и против, Сар решил, что пока драгоценности в его руках, всегда можно сторговаться, и занялся перепрятыванием тайника. Свою часть утаил под карнизом, прикрытым вьющимися лозами, а другую под большим камнем в пруду.

Когда вернулся в логово, Ана не спала. Отлично видя в темноте, он заметил, как услышав шаги, она приподняла голову, выглядывая в темноту тяжелым, осуждающим взглядом, с обидой и злостью.

«Знала бы, какое решение мне предстоит принять!» — усмехнулся Асаар, задетый за живое. Он думал о ней, желая уберечь, а в ответ получал лишь ненависть и презрение.

— Чего уставилась? — рявкнул. От неожиданности она вздрогнула и отвернулась. — Если противен, не держу.

Юлиана зажмурилась от вспыхнувшего света, не понимая, что на него нашло. Пока проморгалась, дикарь распахнул решетчатую дверь настежь, застав врасплох.

— Почему ты так решил? — осторожно спросила. Он молчал. — Нет. Не противен.

— Убеди меня, — с желчью процедил Улаур.

— Как?

Юлиана растерялась. Улаур пришел в дурном настроении и, отпуская ее на четыре стороны, издевается.

«Скотина, знаешь же: стоит ступить за порог, и я в руках Лаис и садиста жирдяя!» — чтобы не показывать волнение и страх, вышла из камеры, неспешно подошла к столу и сделала из чаши глоток вина, оставшегося после трапезы.

Улаур стоял у стены и в молчании наблюдал за ней. От его взгляда по спине пробежал холодок.

Анке хотелось надерзить, крикнуть: «Если надо, сам и убеждайся!», но она хорошо понимала, кто здесь хозяин и кто от кого зависит. С каждым мгновением его взгляд становился злее, отчужденнее, как при первой встрече в подвале.

«Неужели отдаст Лаис?!» — сердце тревожно забилось. Анка кожей ощущала, как истекает его терпение. Еще немного, и он вытолкает ее за дверь.

— Ты понравился мне еще тогда… — предстояло еще одно унижение, но она до ужаса боялась оказаться в пыточной. Задрожали руки. — Большой, сильный, — коснулась пальцем шва на его жилете. На губах Улаура проявилась злая ухмылка. Он не верил.