Миллиардер Скрудж по соседству (ЛП) - Хейл Оливия
Я прикусываю нижнюю губу, тепло разливается по груди.
— Нет?
— Нет, черт возьми.
Я с улыбкой смотрю на меню, подыскивая нужные слова и не могу найти ни одного. Все происходит быстро, и это прекрасно, и теплое чувство в груди угрожает ударить в голову.
— Кстати, я хотела кое-что сказать. Я начала писать статью о Фэрхилл. Как мы и шутили.
Он откладывает меню.
— Да ладно? Расскажи.
Что я и делаю, заваливая его историей. Как все начиналось и к чему идет, и у кого я хочу взять интервью. Он задает вопросы и слушает, не сводя с меня темных глаз с неподдельным интересом. В ответ рассказывает о своей работе и о том, как многое в ней сильно отличается от того, что он делал вначале. Оказывается, у нас много общего.
Ни один из нас не находится в месте, которое мы любим.
За исключением, конечно, этого момента. Потому что нигде я не хотела бы оказаться сильнее, чем в грязной закусочной в северном Мичигане с Адамом Данбаром.
После ужина он отвозит нас домой и паркуется на подъездной дорожке к дому Данбаров.
— Как мы это сделаем?
Я натягиваю шапку ниже на уши и смотрю в зеркало заднего вида. Дом родителей освещен, как обычно, так по-рождественски и красиво, что это вызывает улыбку. И я ничего не вижу через окна гостиной. Они опустили жалюзи. У нас нет зрителей.
— Начинаем, — говорю я. — Беги, беги, беги!
Адам смеется и ведет нас по заснеженной земле к входной двери. Я туго натягиваю шарф на лицо как грабитель банка. Адам смотрит на меня и снова хихикает.
Мы заходим в дом. Там очень тепло, ничто не сравнится с прошлыми выходными, когда мы провели их вместе перед камином. Я не могу смотреть на этот чертов камин, не краснея.
Адам осторожно снимает слои, в которые я закуталась с головой.
— Как думаешь, твои родители были бы сильно против?
Я просовываю руки в шлевки его джинсов.
— Нет, вовсе нет. Они были бы в восторге. В этом-то и проблема.
— И почему?
— Папа дал бы тебе свое благословение на предложение.
Адам усмехается.
— Очень великодушно с его стороны.
— Они бы делали всевозможные намеки.
— Так хотят видеть тебя замужем?
Я пожимаю плечами.
— Возможно, не замужем, но определенно остепенившейся. Они вместе с девятнадцати лет и, естественно, думают, что все остальные, кто не выбирает тот же путь, поступают неправильно.
— Что ж, тогда мы вместе поступаем неправильно, — говорит Адам. Он берет меня за руку и тянет вглубь дома. Несмотря на отсутствие мебели и произведений искусства, это пространство больше не кажется грустным. Только не с освещенной рождественской елкой и ароматом имбирных пряников, все еще витающим в воздухе. Вчера я заставила его испечь печенье вместе со мной, во время обеденного перерыва, когда я якобы повела Уинстона на прогулку. Адам протестовал, но мне потребовалось всего лишь посыпать его мукой, чтобы тот сдался.
Мы поднимаемся наверх и подходим к открытой двери его спальни. Кровать посередине, как обычно, в беспорядке. Мы хорошо использовали ее после выпечки имбирных пряников.
— Куда ты меня ведешь? — говорю я с притворным страхом в голосе.
— Просто хочу кое-что показать.
— Здесь?
— Да. Ты сказала, что кое-что тебе понравилось раньше.
— Понравилось?
Он отпускает мою руку и начинает расстегивать свою рубашку.
— Что-то, что тебя возбудило.
Я смеюсь, наблюдая, как он медленно обнажает прядь темных волос на груди. Глуповатая сторона скрывается под холодной, спокойной внешностью, которую он демонстрирует миру. Это напоминает об Адаме, которого я знала — об Адаме, о котором начинаю заботиться.
— Вау, — говорю я. — Ты рекламируешь себя, не так ли?
Он разводит руками, улыбаясь.
— Да. Изнасилуй меня, Холли.
Как девушка может отказаться от такого предложения?
* * *
После этого я лежу в его объятиях. Кожа Адама теплая и упругая под блуждающими пальцами, свидетельство ежедневных тренировок. Я же занимаюсь йогой не каждый день, а скорее три раза в неделю.
Проводить вместе время и видеть, как он себя ведет, немного раздражает. Я вдохновлена и привлечена, но это напоминает, что не реализую свой потенциал. Мне это не совсем подходит.
Глаза Адама закрыты, а дыхание глубокое. Не спит, но близок к этому. Усталость после оргазма — это то, что я нахожу невероятно милым.
— Адам? — шепчу я.
— Мм?
Я провожу пальцами по его груди и волосам, которыми восхищалась ранее.
— Отец — причина, по которой ты ненавидишь Рождество?
Он не открывает глаза.
— Отличная тактика, Холли. Утоми мужчину оргазмами, прежде чем приставать к нему с личными вопросами.
— Спасибо. Довольно умно, не так ли?
— Ммм. Очень.
Я прижимаюсь поцелуем к его коже, и грудь Адама вздымается от глубокого вдоха.
— Да, — говорит он. — Это короткий ответ.
— Быть сыном мистера Кристмаса, должно быть, нелегко, — говорю я. — Не думаю, что люди в городе понимали это, когда так высоко его хвалили. Я имею в виду, до приезда копов.
— Это было не так, — он находит мою руку и поворачивает, поднимая над грудью. Мои ногти выкрашены в темно-красный цвет, чтобы соответствовать платью, которое планирую надеть. — Рождество никогда не было спокойным праздником. Скорее самым беспокойным временем года.
— Могу себе представить.
— Каждый год он хотел превзойти показатели продаж предыдущего года. Мама помогала ему, как ты знаешь. Большую часть лет мы не праздновали дома.
— Совсем нет?
Адам улыбается. Это самоирония.
— Мы снимались в «Рождественском утре», кажется, до тех пор, пока мне не исполнилось десять. Но после этого они решили, что я достаточно взрослый, чтобы не притворяться. Папа работал весь день.
— Он был интересным персонажем.
— Интересным, — бормочет Адам. — Он был нарциссом и мошенником, а мать превратила погруженность в себя в форму искусства. Они, вероятно, были худшими людьми друг для друга.
— Мне очень жаль. Не похоже, чтобы в этом доме было хорошо расти.
Он пожимает плечами.
— По крайней мере, было много времени и свободы делать то, что я хотел. Не так уж плохо. Но Рождество? Определенно плохо.
— Я понимаю, почему ты думаешь, что все дело в коммерциализации.
— Больше, лучше, ярче, — бормочет Адам. Это один из старых лозунгов Данбара. — Что за праздничный сезон без гигантского чучела Санты, верно? Без снежных шаров, гирлянд и десяти различных видов оберточной бумаги? Люди влезают в долги, просто чтобы оправдать ожидания. Компании выпускают праздничные фильмы с участием вышедших на пенсию актеров из списка «С». Черт возьми, начиная с ноября, можно наклеить леденец на любой продукт и продавать его с двадцатипроцентной наценкой. Это смешно.
Его голос становится громче, а искренность проскакивает в каждом слове.
— Ты прав, — осторожно говорю я. — Но причина также в том, что он уехал на Рождество, я права?
Три долгих вдоха, на протяжении которых никто из нас не произносит ни слова. Но потом он вздыхает.
— Да, это так. Собственно говоря, в канун Рождества.
— Просто встал и ушел? — в то время я была молода, но не настолько, чтобы подслушивать все разговоры и не понимать, что происходит. Фэрхилл был полон домыслов, и в городе не находилось места, куда можно было бы пойти, чтобы спрятаться от этого. Мэйпл-Лейн повидала больше, чем положено прохожим.
Я помню, как люди приходили к ним домой, требовали объяснений от Ричарда Данбара и вместо этого встречали его бледную жену и сына с каменным лицом.
— Я находился дома во время каникул. Не уверен, помнишь ли ты это, — говорит Адам. — Он ушел прямо перед тем, как появилась полиция.
— Отличное время.
— Пожалуй, даже слишком. Остальное ты знаешь, — его рука длинными движениями проводит по моим волосам, приглаживая. «Данбары» закрылся неделю спустя. Все оставшиеся запасы были проданы в январе, в низкий сезон. Они получили гроши за то, что могли бы продать гораздо дороже десять месяцев спустя. Этого было недостаточно, чтобы покрыть долги. Даже близко.
Похожие книги на "Миллиардер Скрудж по соседству (ЛП)", Хейл Оливия
Хейл Оливия читать все книги автора по порядку
Хейл Оливия - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.