Дочь врага. Мой сладкий грех - Шагаева Наталья

Отворачиваюсь. Смотри на свою шавку. Она вон тебе в рот заглядывает.

– Ещё недавно моя дочь была младенцем. Кажется, прошло совсем мало времени, но перед нами уже взрослая девушка. Я мог подарить моей дочери всё что угодно, но дарю самое ценное. Это образование.

Свожу брови, не понимая, о чем он. Отец лезет во внутренний карман пиджака и достает оттуда белый плотный конверт с золотым тиснением и протягивает мне.

– Что это? – не понимаю я.

Когда дарят машину, вручают ключи.

– Поздравляю, Елизавета, ты поступила в университет в Великобритании. Здесь документы, оплаченное обучение и квартира для проживания.

Публика начинает аплодировать, радуясь, словно подарок вручили им.

– И билеты на конец августа, – уже не в микрофон сообщает мне отец. А я нахожу взглядом Вадима. Он тоже рад, улыбается своей кривоватой улыбкой, подмигивая мне.

То есть он рад, что я уеду?!

– Лиза, что с лицом? Что не так? – уже недовольно интересуется у меня отец. Публика продолжает праздновать, уже не смотря в нашу сторону.

– Я не хочу никуда ехать, – пытаюсь вернуть ему подарок.

Отец сходит с пьедестала, не принимая назад конверт. Иду за ним.

– Пап, я не поеду!

– А в чем проблема? – с раздражением спрашивает отец, принимая от бармена бокал с виски.

– Я не хочу. У меня здесь планы и вообще… – развожу руками, не понимая, как объяснить.

Отец точно не поймет, если я скажу истинную причину. Да пока я буду там учиться, Довлатов женится на этой шавке и нарожает кучу детей.

– Какие планы? Не смеши меня. Ты хоть представляешь, сколько денег и времени я потратил, чтобы это организовать? Тебе нужно достойное образование, которое откроет для тебя перспективы. Потом ты скажешь мне за это спасибо. Если бы в свое время я не послушал отца, то не был бы сейчас тем, кем являюсь. И потом, ты хотела самостоятельности. Вот он, твой билет во взрослую жизнь, – кивает на конверт.

– Я хотела машину и квартиру здесь. А не за тысячи километров в чужой стране! Я не поеду! – шиплю, как кошка, потому что хочется кричать. Если мой брат учился за границей, то я-то почему должна повторять его судьбу?

– Поедешь! Вопрос закрыт! – отрезает отец. – Виктор Сергеевич! – обращается к приглашенному гостю и уходит. Тем самым обозначая, что вопрос закрыт.

Не поеду!

Почему он решил, что имеет право решать мою судьбу?

На самом деле я очень хорошо знаю своего отца. И если он захочет, то я поеду куда угодно. Меня просто посадят в частный самолет и увезут. А отец хочет. Все мои доводы – для него капризы и блажь. Так было всегда. Была бы жива мама, она бы меня не отпустила. И Нелли, вторая жена отца, встала бы на мою сторону. А Надя… Перевожу на нее взгляд. Это Надя. Она старше меня всего на три года и заглядывает отцу в рот. Отец для нее царь и бог: как скажет, так и будет.

От досады допиваю шампанское и беру еще бокал.

Торт и салют проходят для меня уже фоном. Настроение окончательно испорчено. Довлатов где-то потерялся со своей белобрысой шавкой. Видимо, снова пошел трахать ее в подворотне. Животные! С друзьями я почти не общаюсь, мой план флиртовать оставшийся вечер со Славиком стал бессмысленным, ибо главный зритель, кому предназначен спектакль, ушел.

Все расходятся к полуночи. Музыка стихает, официанты убираются в шатре. Отец с Надей поднялись к себе. А я беру сигареты, захожу за дом в слепую зону, где нет камер, сажусь на ступеньки и курю, смотря в небо.

А может, к черту всех и действительно уехать? Найти там себе британца и выйти за него замуж. Назло Вадиму. Только вот ему плевать. На моей свадьбе он также будет аплодировать и зажимать какую-нибудь бабу.

Скотина!

– Курящая девушка – словно пепельница. Завязывай, мелкая.

Вздрагиваю, когда слышу голос Довлатова. Он подходит ближе и садится на ступеньки рядом. Сначала по привычке хочу выкинуть сигарету в траву и сделать вид, что не курила. Но быстро прихожу в себя. Демонстративно затягиваюсь.

Мелкая…

Пошел он к черту!

Глава 2

Елизавета

– Что это было? – так спокойно интересуется Вадим, внаглую отнимая у меня сигарету, и затягивается сам. Ненавижу сейчас себя за то, что неосознанно глубоко вдыхаю мужской запах. Я, походу, фетишистка и получаю особенный кайф от мужского запаха. Он как наркотик, хочется еще и еще, до мурашек и головокружения.

– День рождения мой был, если ты не заметил, – кусаюсь в ответ. Во мне сейчас столько злости и обиды, что хочется закатить скандал. Только вот головой понимаю, что я не его женщина и как бы предъявлять нечего. И вот мне бы, дуре, встать и демонстративно уйти, а я сижу с ним рядом.

– А стекло, разбитое над моей головой, это такой перфоманс? – ухмыляется Довлатов. Шутник.

– А это воспитательная мера, – тоже язвительно усмехаюсь. – Очень неприлично зажимать белобрысую шавку на чужом празднике.

– Ее зовут Света. Не нужно оскорблять девушку, прикуси язык, – недовольно поучает меня Вадим.

– Да плевать мне, как ее зовут. Была бы приличная тёлка, никто бы не оскорблял.

– А Света, значит, неприличная?

Смотри, как заступается за свою тёлку. И от этого мне хочется его треснуть. Тяну руку в желании отобрать сигарету. Я не хочу курить. Я хочу прикоснуться губами к фильтру, к которому прикасались губы Вадима.

Я ненормальная. Знаю…

Но Вадим не отдает мне сигарету, тушит ее на ступеньке и растирает в своих пальцах.

– Завязывай курить, мелкая. Некрасиво такой прелестной малышке травиться никотином.

Прелестной малышке…

Гад. Ненавижу!

Зачем так лицемерить?

– Так чем тебе Света не угодила?

– Достойные женщины не позволяют зажимать себя в подворотне. Делай выводы…

Поворачиваюсь, рассматривая профиль Вадима. Хорош, зараза. За глаза подчинённые называют его седым. Не просто так. Несмотря на то, что Довлатову всего тридцать семь, в висках у него немного седины. Словно его черные волосы немного припорошило снегом. Сколько себя помню, седина у Вадима была всегда, говорят, с молодости. Такая особенность. Но этому гаду идет. Придает особый шарм.

– Любая женщина позволит. Даже монашка, – усмехается Вадим. – Все зависит от того, как попросит мужчина или не попросит.

– Значит, этот бокал был адресован тебе! – слишком громко и эмоционально заявляю я.

– И тут возникает логичный вопрос, мелкая. Какого хрена ты следишь за мной?

– Я не слежу. Просто мимо проходила… – фыркаю, отмахиваясь.

Хоть я и люблю этого гада, но гордость никогда не позволит вот так унизительно в этом признаться. В моих фантазиях Вадим должен был сам обратить на меня внимание. Бегать за мной и признаваться в любви.

– Проходила мимо за домом? Куда шла, мелкая, в лес? – смеется надо мной. А меня злость берёт. Резко поднимаюсь с места. Не собираясь спорить. Отчасти, потому что Вадим прав.

– Я не мелкая. Не называй меня больше так никогда! – от досады, как ребенок, топаю ногой. – И куда я шла – не твоё дело.

– Окей, – Вадим поднимает руки, сдаваясь, продолжая смеяться надо мной. А я ухожу. Нет, даже убегаю.

Разве он не видит, что делает со мной?

Довлатов, хоть и гад, но далеко не дурак. Возникает ощущение, что он всё он видит и намеренно издевается надо мной.

***

Утро дается с трудом. Я выпила вчера слишком много шампанского, плюс не смогла уснуть от распирающих эмоций и обиды. Итог – головная боль и опухшее лицо.

Лето, я на каникулах, можно забить на все и продолжать валяться. Но нет. Мне нужно на тренировку. С пяти лет я занимаюсь танцами: сначала была народницей и отплясывала в детском хороводе, потом подалась в бальные танцы и года три оббивала парке румбой и ча-ча-ча. Последнее время меня затянуло в вог и фрейм ап.

Сегодня у нас генеральный прогон перед соревнованиями. Никак не могу подвести команду и не прийти. Я слишком ответственная. Хотя, если меня отправят в Англию, все это не имеет смысла. Но я еще глупо надеюсь, что ко мне прислушаются и отменят эту чёртову ссылку за границу. Какого черта я выучила английский на уровне носителя? Все это обернулось против меня. Если бы тупила, у отца и не возникло бы мысли отправить меня учиться подальше.