Ядовитые мальчики (ЛП) - Тейлор-Лэйн К. Л.

Руки Линкса ложатся на мои, обхватывают ее плечи, еще сильнее прижимая ее к своей груди, когда я поднимаюсь на колени и трахаю ее, как животное. Моя голова запрокинута, ее задница сжимает мой член, как тисками. Мой член набухает, набухает и набухает, а затем… Я кончаю так сильно, что вижу звезды. Дыхание задержано, грудь выпячена, мои движения замедлены, сильные хлопки превращаются всего лишь в неровные покачивания бедрами. Я падаю на нее сверху, как только она кончает. Линкс тоже кончает. Наши коллективные тяжелые вздохи эхом разносятся по комнате, как будто мы в амфитеатре.

Линкс выгибается, находя мое лицо над своим плечом, и я наклоняю свое, чтобы встретить его губы в обжигающе горячем поцелуе.

Мы остаемся вот так, втроем, навалившись друг на друга. Наше дыхание слишком поверхностное, чтобы чувствовать себя комфортно с раздавленными легкими. И я знаю, что должен пошевелиться, снять свой огромный вес с девушки, которая только что позволила мне взять ее в задницу в первый раз. Неосознанно помогает мне воссоединиться с мальчиком, которого, как мне кажется, я, возможно, мог бы полюбить. Но это руки Кинга оказываются под моими, снимая с нее мой вес и перекатывая меня на бок. Член выскальзывает наружу и прижимается к моему бедру.

Из-под тяжелых век я наблюдаю, как Кинг укачивает Поппи на своих сильных руках, поднимает ее с кровати и исчезает с ней в ванной, оставив дверь приоткрытой, чтобы внутрь проникал голубой свет.

Я перекатываюсь к Линксу, стаскиваю презерватив и лениво бросаю его на пол.

— Я скучал по тебе. — шепчу я, закрывая глаза, когда Линкс опускает голову на ту же подушку.

Его тяжелое дыхание на моих губах, его рука приближается к моему лицу. Прикосновение его твердой ладони, когда он гладит мою щеку, скользит по горлу. Тяжелый, успокаивающий груз.

— Я тоже по тебе скучал. — хрипит он, и это последнее, что я слышу, прежде чем все погружается во тьму.

Глава 12

БЕННЕТТ

Мой нос морщится от запаха. Здесь пахнет осенью, тыквой без специй, ванилью, подсоленным маслом, тепло и по-домашнему, но почему-то холодно в этой комнате. В этом общежитии, которым он не должен был делиться, особенно с женщиной, нет моего младшего брата.

Танцую пальцами по маленькому столу, который явно находится на ее стороне. На нем стопкой лежит несколько учебников, черная ручка без колпачка, картон смят в центре, соломинка с изогнутым концом. На кровати под окном простыни с цветочным рисунком, на противоположной стороне комнаты у стены — неубранный матрас. Но я знаю, что это комната Линкса. Его небольшая кучка вещей, которыми он пользуется ежедневно, лежит в картонных коробках рядом с неубранной кроватью. Сверху лежат одеколон, расческа, скомканная хоккейная майка.

Сжимая материал своих дизайнерских брюк до середины бедра, я натягиваю их, чтобы сесть на заправленную кровать. Ткань туго натягивается на моих толстых бедрах, окруженная мягким женственным ароматом, когда я шуршу бельем. Именно тогда я улавливаю намек на него — ягодно-кедровый аромат Линкса, исходящий от холодных складок простыней.

Моя бровь приподнимается, губы растягиваются в нечто вроде восхищенной ухмылки. Отличная работа, братишка.

Не торопясь осматриваю комнату. Разглядываю все мелкие штрихи, которые раскрывают кое-что о женщине, которую, вероятно, трахает мой брат. Над окном подвешены маленькие лампочки, соединенные на черном шнурке. Плед сливового цвета скомкан на рабочем стуле, расческа, полная темных и светлых оттенков, балансирует на самом краю полки над холодильником.

Затем раздается глухой удар в дверь, шипящее проклятие, легкое, с придыханием и, о, такое женственное. Моя ухмылка почти мгновенно превращается в оскал, когда дверь открывается, отскакивая от стены, и высокое длинноногое создание, пахнущее маслянистой тыквой и сексом, практически вваливается в комнату.

— Гребаная дверь. — ворчит она с британским акцентом, закрыв ее за собой носком неплотно зашнурованного армейского ботинка.

Она откидывает волосы за плечо, поднимает голову и проводит рукой по густой челке. Маленькие тающие хлопья снега падают на пол, и вот тогда она замечает меня.

— Привет. — приветствую я, склонив голову набок, когда она отступает, толкаясь о гребаную дверь. — Ты, должно быть, соседка Линкса. — вежливо говорю я, используя свое мощное южное очарование и встаю с кровати.

Движения мои непринужденные и хищные. Она моргает, поднимая подбородок при каждом моем приближении, пока я не останавливаюсь чуть менее чем в футе от нее. Протягиваю руку, положив на дверь за ее спиной, и она настороженно разглядывает ее. Под ее прелестными сиреневыми глазами залегли голубые круги.

— Я Беннетт. — говорю я, наблюдая, как паника сочится из ее пор, каждый инстинкт заставляет меня хотеть вытащить ее в темное поле и заставить бежать. — Брат Линкса.

Моя рука все еще протянута между нами, но она не прилагает никаких усилий, чтобы убрать ее. Взволнованный румянец подчеркивает ее острые скулы, и я с пристальным вниманием наблюдаю, как она сглатывает. Мои вытянутые пальцы почти чешутся ощутить это, обхватить ее горло ладонью, сжать кончики пальцев по бокам ее прелестной шейки.

Опустив руку между нами, я делаю шаг назад, с легкой улыбкой засовывая руки в карманы.

— А тебя как зовут?

Она снова сглатывает, мои глаза автоматически следят за движением, а затем она убирает руки с двери, выпрямляет спину и встает самостоятельно, без помощи дерева за спиной.

— Я Поппи. — на этот раз она поднимает руку, не предлагая ее мне, а чтобы откинуть волосы за плечо.

Темные волосы с тонкими золотистыми прядями колышутся, открывая сливово-фиолетовые засосы, украшающие ее шею. Она, должно быть, даже не замечает, как ее пальцы дразняще скользят по ключице, слегка опускаясь к коже у основания шеи, но я замечаю.

Молочно-бледная кожа выглядывает из плохо застегнутой толстовки, что я быстро замечаю из-за эмблемы хоккейной команды. Номер на майке принадлежит Райдену.

Мои брови подергиваются, отчаянно пытаясь приподняться от удивления: этот парень никогда ни о ком не заботится, не говоря уже о том, чтобы одалживать им одежду. Кинг — гребаный засранец, это одна из вещей, которые мне нравятся в нем больше всего. Но то, что на ней его толстовка с его

номером, сознательно или неосознанно ею, он предъявляет на нее права.

— Твоя фамилия, Поппи? — я выговариваю каждую

букву "п" в ее имени с опрятным произношением, которое только усиливает яркий румянец на ее щеках.

— Фостер. — тихо говорит она, широко раскрыв глаза, их необычный цвет одновременно светлый и темный, как будто под прозрачной сиренево-серо-голубой поверхностью скрывается что-то почти черное.

Моя улыбка становится шире, пальцы в карманах сжимаются от ее нервозности. Она посылает сигналы всем моим собственным. Каждый сигнал от моей нервной системы кричит: преследуй, трахай, убивай. Проводка в моем мозгу неправильная, искалеченная еще в детстве. Вот почему мне удалось достичь того, кто я есть сегодня. От продажи дерьмовых наркотиков в подворотнях до поставок высококачественной продукции клиентам высшего класса, и все это под видом респектабельного бизнеса.

— Если вы не возражаете… — начинает Поппи: это тихая, подчеркнуто вежливая просьба.

— Вообще-то, мне не все равно, где мой брат? — спрашиваю я, приподняв бровь, прерывая ее.

Ее рот приоткрывается, и бровь выгибается в форме стрелы.

— Не здесь.

Вот что она говорит. И в ее глазах словно загорается маленький огонек. Что-то, что я немедленно хочу вытянуть наружу. Голова наклонена, пристальный взгляд скользит по ее телу, ногам в ботинках, рваным джинсам, огромной толстовке с капюшоном. Весь этот беспорядок привел к такому хорошенькому, невинно выглядящему личику.

Я, блядь, хочу ее съесть.

— Ясно, но ты, очевидно, была с ним. — растягиваю я слова, желая посмотреть, какой еще реакции я могу добиться от нее.

— Не сегодня утром.