Его самая темная страсть (ЛП) - Робертс Тиффани

Бросив последний взгляд на все еще пылающий костер, Круус последовал за охотниками, покидающими лагерь. Они заняли позицию недалеко от рассыпанного зерна, присев на корточки за упавшим бревном и положив стволы оружия на него. Один из мужчин рассмеялся, но другие его тут же одернули.

Круус подобрался поближе к людям и скрылся в тени. Их небрежность приводила в бешенство, его тени колыхались, сопротивляясь попыткам сохранить четкую форму. Но послеполуденное солнце все еще было слишком ярким, чтобы действовать. Он был не в том состоянии, чтобы преследовать обезумевших от страха смертных после того, как поглотит жизнь одного из них. На самом деле, он бы предпочел вернуться к Софи и навсегда забыть об этих людях. Скорее всего, они окажутся безвредными, в конце концов, чаще всего так и есть.

Но дурное предчувствие не отпускало его. С этой группой было что-то не так.

Люди, на удивление, были тихими, пока ждали. Солнце все ближе и ближе подбиралось к западному горизонту, но Круусу его движение казалось невыносимо медленным.

Он почувствовал приближение птиц раньше, чем увидел их. Сначала несколько любопытных синиц, но их число росло по мере того, как они возбужденно щебетали об изобилии пищи. Вскоре к пиршеству присоединились: вороны, пересмешники, и семья кардиналов.

— Уже можно начинать? — спросил Джо.

— Скоро, — сказал Билл. — Ждем еще.

Кевин повернул голову к Биллу.

— Правила те же?

— Да. Двойные очки, если поймаешь живьем.

— Цельтесь в крылья, — сказал Мэтт с усмешкой.

В этот момент Софи произнесла имя Крууса. Оно пронеслось сквозь него, как ток, пульсируя силой, заставляя его пойти к ней. Но в ее голосе не было тревоги, приказа или боли, поэтому он отогнал это ощущение в сторону. Ему не хотелось находиться вдали от нее, но он должен был разобраться с этой ситуацией. Нужно было выяснить, подтвердятся ли его подозрения.

Все его сомнения относительно судьбы этих смертных, развеялись, когда по сигналу Билла началась их игра. Все четверо открыли стрельбу по птицам. Выстрелы слились в оглушительный грохот, пронесшийся эхом среди деревьев. Круус почувствовал, что нескольким птицам нанесен урон. Остальные взлетели с испуганными криками.

Смертные вскочили и начали палить в разлетающуюся стаю. Выстрелы почти заглушили панический гомон птиц.

Боль и ужас животных врезались в Крууса и на мгновение стали его собственными. Сразу после этого его захлестнула ярость. Он рванул вперед, прямо на солнечный свет. Лучи не замедлили его продвижение, но заставили почувствовать себя слабее, как будто из него высасывали жизненные силы. Внутренне рыча, он отступил в тень.

Стрельба стихла. Несколько мгновений лес хранил гробовую тишину, нарушаемую лишь затухающим эхом последнего выстрела и удаляющимся криком уцелевших птиц. Перья медленно кружились в воздухе, оседая на опавшую листву. Несколько раненных птиц, еще цепляющихся за жизнь, отчаянно хлопали крыльями в тщетных попытках взлететь. Вокруг них лежали мертвые тела.

Один из смертных рассмеялся. На этот раз остальные присоединились.

— Три, — сказал Мэтт, — и две еще бьются.

— Две и одна, — хмыкнул Кев.

— Четыре и две, — пробормотал Билл.

— Десять и три! — объявил Джо.

— Чушь собачья, — сказали Мэтт и Кевин в унисон.

— Ты лживый крысиный ублюдок, — проворчал Билл.

Даже не взглянув на бьющихся в агонии птиц и гильзы, рассыпанные по земле, мужчины направились обратно к лагерю, не забрав с собой ни одной добычи.

Круус оставался на месте до тех пор, пока солнце окончательно не скрылось за деревьями, и лес не наполнился длинными, глубокими тенями. Он скользнул по земле, растягивая свою форму, чтобы охватить раненых птиц. Искалеченные крылья и окровавленные перья были для него не в новинку, но эта бойня поразила его своей бессмысленностью.

Смерть ради забавы была для Крууса отвратительна. Природа могла быть жестокой, холодной и беспощадной, но все служило своей цели в естественном порядке.

Круус вытянул остатки жизненной энергии из раненых птиц, прекратив их страдания. Сила, хоть и слабая, хлынула в него обединяясь со сгущающимися сумерками, укрепляя его форму и даря ощущение целостности, которого он не испытывал уже несколько недель. Собравшись в сгусток тьмы, Круус двинулся к лагерю людей.

Дым от костра поднимался в вечерний воздух, а пламя разгорелось сильнее, чем прежде. Смертные сидели вокруг него, смеясь, шумно разговаривая и потягивая напитки из банок.

— Надо бы перекусить, пока не стемнело, — сказал один из них.

Внутри Крууса в неистовом потоке ярости бурлили месть и жажда. Приближаясь к лагерю, он начал приобретать подобие той формы, что когда-то была его истинным телом: руки сотканные из тьмы и ноги сотворенные из теней растекшихся по земле, и устремился к своей добыче.

— Позже, — сказал другой человек. — У нас полно времени.

— Эй, какого хе…

Человек, расположившийся напротив огня и обращенный лицом к Круусу, отпрянул назад с широко раскрытыми глазами. Другие среагировали медленнее; сидящий рядом мужчина успел только обернуться, когда лесной дух набросился на него.

Круус обрушился на человека, накрыв его тенью, и втягивая в себя неистовую, смешанную с ужасом жизненную энергию. Остальные закричали, судорожно хватаясь за оружие и отступая врассыпную.

Раздались выстрелы. Пули пронеслись сквозь Крууса, не сдерживаемые его бестелесной формой, и поразили человека в его руках. Жизненная сила смертного мгновенно иссякла, он был мертв. Зарычав, Круус метнулся к следующей цели. Мужчина отшатнулся и выстрелил.

Еще несколько снарядов прошло сквозь тени, не причинив вреда. Мгновение спустя за спиной Крууса раздался крик боли.

Окутав второго человека, Круус начал истощать его жизненную силу; вдыхать суть другого — вот что было для него максимально подобно дыханию. Человек кричал и извивался, но эта борьба была напрасной. Круус почувствовал прилив новой энергии, когда последний хрип сорвался с губ его жертвы.

Он повернулся к оставшимся смертным. Раненый мужчина сидел на земле, отчаянно пытаясь зарядить ружье, дрожащими руками вставляя патроны. Из его живота текла кровь. Другой, Билл, мгновение смотрел на Крууса, прежде чем броситься прочь.

Воздух был пропитан запахом их страха. Круусу это нравилось; ужас придавал сущности уникальный, неповторимый вкус, которым он привык наслаждаться на протяжении долгих лет. Он уже не знал, было ли это удовольствие проявлением проклятия или тьмы, которую он всегда таил в себе.

Круус изменил форму, расправив черные крылья, и бросился в погоню за человеком. Вытянув вперед свою рогатую голову, он распахнул длинный клюв и издал леденящий душу клич — крик охотящегося сокола, карканье разъяренного ворона, рев зверя, который больше не потерпит неуважения в своих владениях.

Билл оглянулся и закричал. Его нога зацепилась за корень, он рухнул, с грохотом скатившись по листве, и перевернулся на спину, когда Круус прыгнул на него сверху.

Жизненная сила, пронизанная страхом и подслащенная предсмертными криками Билла, хлынула в Крууса. Когда свежий прилив наполнил его, он провел темными когтями по торсу мужчины, разрывая одежду и плоть. Поглощенная энергия и приближающийся Канун дня Всех Святых вызвали в духе такой всплекс сил, какого он не знал уже два столетия. Он был невероятно близок к своему прежнему «я».

И он жаждал большего.

Отбросив в сторону труп Билла, Круус принял облик огромного волка и направился обратно в лагерь. По кровавому следу, оставленному на опавшей листве, он выследил последнего человека — Джо, медленно ползущего прочь.

Смертный обернулся, чтобы посмотреть через плечо.

— О, нет. Боже, пожалуйста, нет! — он рвался вперед, цепляясь за землю, его слова переходили в бессмысленные, панические рыдания.

Круус навалился лапами на спину человека, пригвоздив того к месту. Когда он наклонился вперед, его лапы изменились, превратившись в когти, которые обвились вокруг торса смертного и погрузились в нежную плоть под ребрами.