— Ты лжешь! — закричала Кали, делая шаг вперед. Теперь ее руки дрожали, уже не так уверена в себе, как она думала. — Он не оставил бы меня вот так. Нет, нет, ты убила его. Ты и эти грязные, прогнившие парни Хавок.
Я улыбнулась ей, понимая, что в течение тридцати секунд один из нас умрет. Я об этом позабочусь.
— Он сбежал, потому что ему было плевать на тебя, Кали. Как и всем, — я замолчала и покачала головой, немного невнятно произнося слова. Полагаю, вот, как на вас действует шокер. — Всем, кроме меня. Я тоже любила тебя как сестру, как кого-то наравне с Пенелопой. Но ты трахнула меня и сполна поимела. И из-за чего? Из-за шанса участвовать в конкурсе, который ты не выиграла? Из-за беспочвенной ревности, потому что Аарон никогда не полюбит тебя, когда он был предначертан мне? — я замолчала и полностью обхватила кусок камня. Если правильно подгадала время, то могла ударить ее. Сложно выстрелить в кого-то, когда вам в лицо бросают кирпич из цемента. — Ты выбросила мою любовь и променяла на что-то дешевое и заменимое. Надеюсь, куда бы ты ни пошла после, об этом факте не забудешь.
— Найл мертв, — повторила Кали, словно до нее пока не дошло. Может, она на самом деле любила его? Монстры могут полюбить других монстров. Я знала это, потому что сама такая, и любила так же сильно и глубоко, какой была земля. — Он мертв, и ты убила его.
Я поднялась на ноги, бросив отломленный от надгробия кусок и ударив им Кали. Выстрел все равно был, но пуля прошла мимо меня всего в нескольких сантиметрах, когда я за долю секунды решила оставить свой нож и наброситься на нее. Если пистолет останется при ней, все кончено. Вот и все. Больше не будет Бернадетт Саванны Блэкберд. Больше не будет девушки Хавок.
Парни никогда не будут прежними. Я не слишком верю в свою ценность, но.. они могут.
Наши тела слились, и я смогла заполучить пистолет, приставив его к ее лбу и смотря на нее сверху вниз. В этот раз не колебалась. Больше не буду.
Дуло пистолета было прижато к бледной коже Кали.
— Мне жаль, — сказала я, потому что так и было.
А затем спустила курок.
Но ничего не случилось.
С криком Кали воспользовалась моим сюрпризом и потерей крови, чтобы спихнуть с себя. Теперь я замерзла и дрожала. Блять, вероятно, мне нужно переливание крови, как сделали Аарону на диване в полночь.
Кали танцевала, пока я сидела на траве, задыхаясь, руки были прижаты к бокам, тщетно пытаясь остановить это ужасное кровотечение.
— Ты не так умна, как думаешь, сука, — Кали подошла к чему-то в траве. Было слишком темно, чтобы я разглядела что-то, но, видимо, она точно знала, что ищет. С ужасом смотрела, когда она, снова омываемая лунным светом, повернулась и вставила обойму в пистолет. Блять. Должна признать, это было умно. — Спокойной ночи, Бернадетт, — сказала она, поднимая оружие и кладя палец на курок.
Я видела, как согнулась и напряглась ее рука, когда она спускала его, и закрыла глаза на звук выстрела. Мы сейчас находились на открытом воздухе, поэтому гул стоял четкий и ясный, спугнув воронов, которые гнездились на деревьях.
Когда ничего не случилось, не было ни огня, ни боли, ни нахлынувшей темноты, я открыла глаза и увидела Кали на коленях. Она не долго продержалась, дрожа, истекая кровью и уставившись на свою грудь, словно, как и я, не была уверена, откуда был этот выстрел.
— Бернадетт, — проговорил голос.
Звук был мрачным от боли, но четким и резким, и, о, до слез таким знакомым.
Аарон.Аарон.Это,блять,Аарон.
Я подняла взгляд, когда он появился в проломе каменной ограды, наставив оружие на Кали, но не сводя глаз с меня.
Никогда не видела ничего более прекрасного, чем Аарон Фадлер с окровавленными лицом и руками и мрачно нахмуренными губами. Он был такой же темнотой, как и светом, идеальная дихотомия. Лунный свет струился по нему, как серебряное одеяло, от чего его каштановые волосы сияли.
— Она сказала, что изнасиловала тебя, что убила тебя, — прошептала я, едва ли узнавая собственный голос.
Несмотря на то, что из-за моего ножевого ранения мир казался маленьким и темным, я видела Аарона так же четко, как в летний день.
— Она пыталась, но, как и во всем другом, облажалась, — Аарон остановился рядом с Кали, а она повернула голову, чтобы взглянуть на него, ее оружие затерялось в траве, а выражение лица было напуганное и болезненное. — Стоило убить меня, когда у тебя был шанс, — зловеще сообщил он, качая своей головой и наставив пистолет на ее лицо. — Прежде чем избавлю тебя от этих страданий, мне нужно, чтобы ты кое-что поняла.
— Пожалуйста, — прошептала Кали. Нет.. скорее она запиналась. У нее были проблемы с речью. — Я не готова умереть.
— Хавок никогда не служили тебе. Мы думали, что могли бы использовать тебя, чтобы отпугнуть Берни, чтобы дать ей другую и лучшую жизнь. Теперь же мы дадим ей наилучшую жизнь в нашем понимании, как мы умеем.
Палец Аарона напрягся на курке, из-за лунного света на его волосах, казалось, что на нем нимб. Ангел-мститель, мой ангел-мститель.
— Аарон, послушай.. — начала Кали, но от звука второго выстрела в звездное небо взлетели даже самые упрямые из воронов, а ее тело упало на траву.
Какое-то время не было ничего, кроме тишины, крови и надгробных плит.
— Она мертва? — выдавила я, и Аарон снова выстрелил.
И снова. И снова. Он выпустил в тело Кали всю обойму, а затем повернулся ко мне. И, блять, он был прекрасен. Прекрасен, но еще и.. пригрет смертью. С его правой рукой определенно было что-то не так.
— Она мертва, — прошептал он в ответ, а затем, спотыкаясь, подошел ко мне и упал на колени.
Нам удалось прижаться друг к другу лбами, оба дрожали и истекали кровью.
— У меня был шанс убить ее, и я не смогла, — прошептала, слезы текли против воли.
Я почти ничего не оплакивала после смерти Пен. Не могла начать сейчас, не тогда, как Кали наконец мертва, и ее больше нет.
— Ты – мой лунный свет, Бернадетт, — прошептал Аарон в ответ, его голос был потрепанным, усталым и полным облегчения. — Я живу, чтобы ходить под твоим светом. Никогда не сомневайся в этом, — он наклонился вперед и завладел моими губами.
Хоть я и уверена, что на вкус была, как кровь, все же поцеловала его в ответ, обнимая за шею и прижимаясь к ней пальцами.
Искры чистых чувств пронеслись сквозь меня, изгибаясь, как падающие звезды в моем сердце. Поцелуй с Аароном был бы хорошим способом закончить мою извращенную сказку. Если я умру прямо здесь, прямо сейчас, то это произойдет с меньшим количеством сожалений. Настолько мощным был поцелуй: он разговаривал на давно вымерших языках и писал невозможное. Это была любовь в одном простом действии.
