На осколках тумана (СИ) - Ручей Наталья

- А у вас вода не идет!

- Мы знаем, - вздыхает мама.

- Даже холодной нет!

- Да, да, - поддакивает мама.

Я ставлю на стол бабулины пирожки, мама заканчивает с котлетами, и мы собираемся за столом. Надо же, какой он маленький, особенно, когда столько людей, и трое из них мужчины. Зато пустеет быстро. Ни Макар, ни Егор не смущаются, что меня радует, а то уговаривай поесть, как маленьких. Папа спаивает Макара самодельным коньяком, бубуля меня – самодельной вишневой настойкой, а Егора – компотом. Мама наблюдает за нами с умилением.

- Я, конечно, рада, что вы приехали, - снова бабулин строгий взгляд на меня, - но разве Егору не нужно ходить в школу?

- Да он с репетиторами дома занимается, - оправдываюсь я.

- Это не дело! Мальчику нужно общение, не все ему, как клуше, с тобой дома сидеть. С ровесниками надо контакт находить.

- Да он легко идет на контакт, - пытаюсь отбиться.

Егор следит за нашим разговором, но говорить некогда – никогда не видела, чтобы он столько ел, как бы не поплохело. Есть все-таки свои преимущества в том, что я не любитель готовить.

- Злата, - продолжает бабуля, - я понимаю, что Егор – не простой мальчик, но есть же специальные школы, лицеи, гимназии. У вас вообще академия при институте есть, а если Егор в будущем собирается делать карьеру политика, то общение, правильное общение, на всех уровнях, даже на тех, что ниже тебя по статусу, ему пригодится. Ты так не думаешь?

Я вгрызаюсь в отбивную, и бабуля делает вывод:

- Не думаешь. Ты слишком увлекалась саможалением.

- Нет такого слова! – это Егор, правильные слова – по его части.

- Зато есть такое состояние, - не теряется бабуля и так как мальчик умненький, даже вопреки моему кощунственному воспитанию, ему достается улыбка, мне – укоризненный взгляд.

- Да я как-то не думал о школе, - говорит Егор. – Меня хотели спихнуть в Англию, а там программа сильнее, чем у нас.

- А почему ты не учишься в Англии? – спрашивает мама.

- Сбежал.

- Бабуля помогла, - сдаю бабушку.

Она строго машет мне пальчиком и смотрит лукаво, мол, я ведь тоже много чего могу рассказать. Но я не ведусь, она сама не захочет расстраивать родителей и вообще ей нравится быть в курсе новостей единолично.

- Ой, - ухожу со скользкой темы, - мы же продукты в машине забыли!

- Я принесу, - поднимается Макар.

- Я помогу,- вызываюсь я.

Он не спорит, и мы выходим на улицу.

- О чем ты говорил с отцом? – спрашиваю у багажника. Оглядываюсь на окна – вроде бы за тюлью никого.

- Интересовался, какие у меня в отношении тебя планы, - усмехается, но по доброму. – Прямой у тебя отец, сразу в лоб.

- Это есть, - соглашаюсь. – А ты что сказал?

- Я тоже сказал ему прямо, что ты мне нравишься, - я едва не роняю пакет с шампанским, - но с твоей стороны этого нет.

Давлю в себе желание оправдаться и раз пошла такая пьянка, тоже говорю откровенно:

- Ты мне нравишься, но…

- Пока достаточно, - обрывает Макар и я заворожено смотрю, как в его глазах загораются зеленые звезды. Наверное, я не права, наверное, не должна чувствовать тихую радость, но я пытаюсь жить заново, и…

Макар не отстраняется, когда поднимаюсь на цыпочки и приближаю к нему лицо, не хватает меня, как колючий букет роз в охапку, а осторожно проводит рукой по щеке и, заглянув в глаза, - уверена ли? – сначала чуть дует на мои похолодевшие от ветра губы, а потом согревает своим теплом. Нежно, так нежно, и так неуловимо, что я невольно тянусь ближе и смутно ощущаю его горячие руки даже сквозь слои одежды и куртку, которую успела набросить перед выходом на улицу.

- Простудишься, - шепчет он, но не отпускает. Только губы его сползают по моей шее жаркой змейкой, чтобы вновь вернуться к губам, но едва проваливаюсь в сладкую пропасть, слышу голос с небес, мальчишеский, очень знакомый:

- Эй, вы скоро там?!

Мужские руки нехотя позволяют мне освободиться, и я задираю голову вверх. Егор приветственно машет рукой.

- Несите уже что-то вкусненькое, а то котлеты заканчиваются! – поторапливает, сверкнув на водителя недобрым взглядом, и скрывается на балконе.

Не успеваю перевести дыхание, что застали за поцелуем, как слышу позади женский голос, трясущийся от волны новостей, которыми не терпится поделиться с другими:

- Никак Злата вернулась? И не одна. С мужем, что ли?

И оборачиваться не нужно, чтобы узнать нашу соседку напротив, прескверную тетку Веру. Она обходит нас с Макаром – так-то заглядывать в раскрасневшееся лицо удобней; упирает руки в бока и качает головой, ахая:

- Хорош! Ах, хорош! Не муж, а картинка! Не боишься, что уведут?

- Не боюсь, - огрызаюсь я.

- А зря! Я-то помню, как в третьем классе тебе мой Витька нравился, а его увела Светка с пятого этажа, охомутала, и как теленочек ей в рот заглядывает. Или вот в пятом ты убивалась по моему Славику, а тоже ведь, не познакомь ты его с Лариской, может, и была бы моей невесткой! И та попользовала и себе не оставила и тебе хорошего парня не дала!

Я морщусь: не хватало мне такой свекрови. Мне, правда, тоже не сахар досталась, но эта бы из нашей со Славиком постели и не вылезала со своими советами. Это если бы мне Славик нравился, но мне ни в третьем, ни в пятом классе как-то не до мальчиков было. Единственный, кто мне действительно нравился так, что сносило крышу…

Стоп!

Не к ночи будет сказано. Я больше не маленькая девочка, чтобы сносить едкие комментарии почти незнакомой тетки, я больше не влюбленная дурочка, чтобы вспоминать сейчас Яра.

- Мне не нравился ни один из ваших сыновей, - поворачиваюсь к соседке, - и хорошо, что они женились, а не ожидали обратного, а то так бы в холостяках и ходили. И нет, я не боюсь, что моего мужа уведут, потому что в разводе.

Пока соседка пытается переварить услышанное и догнать вопросами, а с кем же я тогда открыто целовалась, мы с Макаром уходим. В лифте, - так странно, - смотрю в стену, а он снова на меня: пристально, и так чувственно, что хочется или спрятаться под его взглядом или скинуть куртку. Но я мужественно терплю три этажа, правда, на выходе облегченно перевожу дыхание, что не ускользает от моего спутника.

- Злата, - говорит он у двери квартиры, привалившись плечом к планке, - поцелуй ни к чему тебя не обязывает.

Я киваю и почти распахиваю дверь, когда слышу:

- Надеюсь только, он тебе так же понравился, как и мне.

Не оборачиваясь, захожу в квартиру. На кухне мое появление встречают репликами:

- Ого, сколько всего! – это папа.

- Ой, зачем так много? – это мама.

- И чего так долго? – это Егор.

- Ого, а я и не думала, что на улице так холодно: такие красные у тебя щеки, - это предательница-бабуля. Она ничуть не раскаивается под моим возмущенным взглядом, разгружает пакеты, мои и Макара, усаживает по новой за стол и невинно интересуется у меня: - А хороший коньяк у твоего отца, правда? Такой запах приятный.

- Не знаю, - пожимаю плечами, - я наливку пила.

- Но коньяк-то тоже попробовала, - усмехается.

Отец бросает подозрительный взгляд на Макара, я смотрю в тарелку, а мама пытается разрядить неловкую ситуацию тостом, но при этом пробалтывается:

- Подул сильный ветер, тюль поднялась, и мы ее с бабулей поправили. Выпьем же за безветренную погоду!

Ну да, мрачно думаю я, а поправив и увидев меня с Макаром на улице, отправили мальчика на выручку, на балкон. Интересно, папа тоже в курсе?

- Я курил на другом балконе, - говорит он, но только я успеваю расслабиться, добавляет: - Но у меня слишком хороший слух, чтобы не подслушать, как некоторые громко перешептываются на кухне.

- Что-то ты опять покраснела, - сочувствует бабуля, - а здесь же вроде бы не холодно. Закрою форточку.

Я пыхчу, но держусь. Не буду оправдываться. Я – взрослая женщина и это мое дело, с кем я целуюсь на улице! Пусть видит, кто хочет!

- О, - тянет бабуля у окошка, - что-то наша соседка тараторит подружке с другого подъезда. Никак новую сплетню нашла!