Жестокие намерения (ЛП) - Кент Кора

— Target, — шепчу я.

— Я сейчас буду.

Сейчас 3:14. Ксавьер должен быть на футбольной тренировке. Но я цепляюсь за телефон и жду на парковке. Через тридцать минут он приезжает, как и обещал. И когда он видит мое охваченное паникой лицо и залитые слезами щеки, он притягивает меня к себе и спрашивает:

— Кто прикасался к тебе, любимая? Скажи мне, кому я должен причинить боль.

Мы оба знаем, прежде чем я это скажу.

— Твой отец.

Глава 31

Ксавьер

Когда я впервые встретил Кей, я знал, что хочу ее уничтожить. Я хотел разбить ее на части, как пиньяту, просто чтобы посмотреть, как выглядят ее внутренности. Хотел уничтожить, чтобы от нее не осталось ничего, даже воспоминаний. Но это было тогда.

— Я не хочу возвращаться туда. Это была плохая идея. Отвези меня обратно к моей машине. — Кей сворачивается калачиком на переднем сиденье, надежно пристегнутая ремнем безопасности вокруг талии. Она хватается за него как за палочку-выручалочку, но я вырву ее из этого кресла, если она не зайдет со мной внутрь.

Я хочу, чтобы ее лицо было последним, что увидят испуганные, умоляющие глаза Малкольма перед смертью. Я хочу, чтобы он лежал на полу своего кабинета, умоляя ее позвать на помощь, пока я зарезаю его до смерти. Хочу, чтобы он знал, что единственный человек, который мог его спасти, предпочел вместо этого доставить его ко мне.

— Без тебя ничего не получится, Кей.

Она смотрит на меня.

— Я могу просто уволиться. Я позвоню ему завтра и уволюсь.

— Это его не остановит. — Кей рассказала мне, что он обещал сделать, если она попытается рассказать Кэрри о его угрозах. Если она уйдет, он сделает это в любом случае. И пока он будет это делать, он заявится к ней в общежитие и будет навязываться ей. Он не остановится ни перед чем, чтобы получить то, что хочет. Малкольма Маккейда нужно остановить, и я единственный, кто может это сделать.

— Что ты собираешься ему сказать? — Через секунду Кей вздергивает подбородок; похоже, ей нравится эта идея.

Я не сказал ей, что планирую избить отца до бесчувствия; что у меня есть нож в заднем кармане, если дела пойдут плохо; или что у меня в бардачке лежит пистолет, если он понадобится. Она попыталась бы отговорить меня от этого или не захотела бы участвовать в этом — я не могу допустить ни того, ни другого.

— Я просто скажу ему, что ты под моей защитой.

Она закусывает нижнюю губу так сильно, что отрывает кусочек кожи. Крошечные капельки крови выступают на поверхность, и Кей слизывает их.

— Я слышала, что он сказал на днях. Он сказал, что ты должен перестать пытаться защитить меня.

Я обхватываю пальцами руль и сжимаю его так сильно, что белеют костяшки пальцев.

— Меня не волнует, что ты слышала. Я говорю тебе, что должно произойти. — Я поворачиваюсь к ней лицом, надеясь, что мои слова прозвучат более дружелюбно. — Мы пойдем в кабинет Малкольма и скажем ему, что он больше не имеет права тебя запугивать.

— А что бы ты сказал? — Спрашивает она, застав меня врасплох.

Я хмурюсь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты запугиваешь меня с тех пор, как мы встретились. Что, если я войду в твою комнату и скажу, что ты больше не можешь этого делать?

Она искренне спрашивает, и я не знаю, как сказать ей, что это не сработало бы из-за судьбы, или предначертания, или того, во что там еще верят люди. Я бы никогда не остановился. Поправка: я никогда не остановлюсь. С того момента, как мы встретились взглядами, я знал, что никогда не отпущу Кей.

— Малкольм хочет тебя, потому что думает, что престиж и богатство означают, что он может делать все, что захочет. И он хочет унизить тебя и заставить заняться с ним сексом, потому что думает, что ты считаешь, будто имеешь над ним какую-то власть. Это битва характеров, и он хочет доминировать над тобой.

— Я не хочу этого, — клянется Кей. — У меня нет никакой власти ни над кем.

Я поджимаю губы и пытаюсь мягко подвести ее.

— Дело не в реальной власти, а в мнимой. Он думает, что ты дразнишь его, а он не из тех мужчин, которым нравится, когда его дразнят.

Она ударяется головой о спинку кожаного сиденья и издает разочарованный крик.

— Я никогда ничего не делала, что могло бы натолкнуть его на эту мысль. Я даже не смотрю на него, Ксавьер. Я не могу, мне страшно.

Хотел бы я объяснить это ей так, чтобы она поняла смысл. Я понимаю, почему Малкольм чувствует себя вправе обладать ее телом; я испытываю тот же голод внутри себя. В некоторые дни я сын своей матери, в некоторые — своего отца. Когда дело касается Кей, я до последней капли остаюсь мужчиной Маккейд. Я знаю, чего хочу, и не остановлюсь ни перед чем, чтобы получить это.

— Доверься мне. — Я протягиваю руку, чтобы взять Кей за руку. Впервые я прикасаюсь к ней без злобы, насилия или гнева. Ее пальцы дрожат в моей хватке, а в глазах стоят непролитые слезы. Это успокаивающее прикосновение, диаметрально противоположное той бойне, которую я планирую в своей голове. — Я вытащу тебя из этого, Кей.

У нее нет причин доверять мне после всего, что я ей сделал, но все же она доверяет. И я клянусь сделать все возможное, чтобы однажды стать достойным ее доверия.

Глава 32

Кей

Некоторые адвокаты и помощники юристов разъехались после моего внезапного ухода час назад. Там, где раньше в качестве свидетелей толпилась дюжина человек, осталось только трое. Сара ушла, оставив офис Малкольма без присмотра.

— Тебе следует постучать, — предупреждаю я Ксавьера, когда мы подходим.

Он практически вышибает дверь. Это привлекает внимание оставшихся трех свидетелей, которые прячутся за ноутбуками и стенами кабинок, изображая незаинтересованность. Я слабо улыбаюсь, пытаясь выглядеть менее виноватой.

— Закрой дверь, Кей, — приказывает Ксавьер, когда мы входим в кабинет его отца.

Меня тошнит, когда я здесь. Последние несколько раз, когда меня вызывали в офис Малкольма, были не самыми приятными.

— Ты уверен? — Я приоткрываю дверь настолько, чтобы моя фигура заполнила пространство. Я могу бежать, если захочу.

— Да, — одновременно говорят Малкольм и Ксавьер.

Я напоминаю себе, что я здесь с Ксавьером, и он защитит меня. Мой последний выход на свободу исчезает за толстой деревянной дверью, когда я тихо закрываю ее.

— Ты привел ее сюда, чтобы мы могли поджарить ее на вертеле, как свинью⁷? — Спрашивает Малкольм. От высказывания отчима мне становится не по себе. — Я никогда не рассматривал возможность заняться сексом втроем со своим сыном, но это могло бы стать забавным опытом сближения. В последние несколько дней нам пришлось несладко, но, возможно, это как раз то, что нам нужно, чтобы исправить раскол.

От его тона я невольно вздрагиваю.

— Ксавьер, — бормочу я, — мне не по себе.

Мой отчим встает из-за стола и хрустит костяшками пальцев. Звук разносится по комнате, вызывая дрожь у меня по спине.

— Не стоит. Это мои владения, Кей; я здесь хозяин.

Ксавьер позволяет ему изрекать свои ненавистные слова еще несколько мгновений. Я отключаюсь, размышляя, стоит ли мне сбежать, сменить имя и начать новую жизнь в Аргентине. К сожалению, с планированием придется подождать. Я едва замечаю, как Ксавьер приближается к отцу, пока меня не возвращает к реальности тошнотворный звук соприкосновения кожи с кожей. Я моргаю несколько раз, и мне кажется, что я попала в боевик.

Ксавьер и Малкольм лежат на полу и катаются, как дети. У меня так отвисает челюсть, что туда может залететь любая муха поблизости.

— Ребята, — вырывается слово шепотом. Я прочищаю горло и пытаюсь говорить громче. — Ксавьер! — Он даже не вздрагивает.

— Ты ублюдок, — рычит Ксавьер на своего отца. — Ты никогда больше не прикоснешься к Кей.

Это похоже на лихорадочный сон. Малкольм бьет сына в челюсть хорошо поставленным кулаком, а Ксавьер ломает отцу нос. Кровь брызжет на ковер, и я тупо задумываюсь, ‘Кто это уберет?’ Затем Малкольм отталкивает от себя Ксавьера, и по комнате разносится звука удара его головы о деревянный стол. Он падает на спину, ошеломленный ударом.