Мой опасный (СИ) - Гончарова Татьяна Викторовна

Ди ушла, и с ней все спокойствие полетело в пекло. Моя самка там. Среди кучи половозрелых самцов. Ее запах переплетается с чужими, мешается, и в глазах сразу красным пульс начинает стучать.

Но моей девочке надо спать. И так уже умотал и намял её всю.

Самке. Надо. Спать.

Эта мысль становится спасением. Прислушиваюсь. Чётко выделяю её ровное дыхание среди остальных. Стою в коридоре, пока не убеждаюсь, что заснула.

Мне — точно не заснуть.

Похоже, меня сейчас спасёт только одно.

Решительно иду на полигон. Дальний, малый полигон. Его крайне редко запускают. Но программы везде одни и те же.

Отлично. Я давно хотел проверить на себе одну навороченную тему.

Руки сами выбирают подходящее оружие. Я уверенно запускаю программу — верхнюю в списке сложности — и шагаю на полигон.

На меня сходу обрушивается пси-контроль. Крокомуравьи и многоножки валят толпой. Пока ещё слабо для меня. Но достаточно, для прогрева.

Давно хотел её пройти. В одиночку. Самую сложную программу, рассчитанную на сработанную команду космодесанта.

Полную версию, конечно, не пройти. Но вот здесь, на этом малом полигоне — могу.

Без прикрытия? Без зоркого глаза брата, который, если не справлюсь, выключит программу, добьёт тварей, вытащит и откачает в медкапсуле?

Да, именно так. Самоубийство? Конечно. Не впервой.

Я сейчас до бровей накачан безрассудной яростью и диким азартом. Мне надо выплеснуть это куда-то, чтобы не сорваться и не разнести все вокруг.

Прорубаясь сквозь месиво тварей, сдирая с себя бахрому пси-контроля, на пределе своих физических и пси-возможностей я пробиваюсь к финальной точке полигона.

Несмотря на запредельную концентрацию, всё равно думаю. Думаю о ней.

Собственно, сейчас уже я в финальной стадии принятия: я определился с самкой. Ди моя.

Это стало очевидно, когда она влетела в мою драку, прикрывая мне спину. Мой хвост сам рванул к ней, уводя с линии атаки.

И потом уже я дрался… за неё. Да, за неё дрался. Среди всего этого сброда, самое безопасное для Ди место — было за моей спиной.

Сам ошалел, когда её чуть не задели в мешанине хвостов и других конечностей. В ответ на это, я два сложнейших боевых приёма выкатил подряд.

Рукопашное сонное касание, которое я буквально выбил из своего брата Дрейка — заставил меня научить. И следом отцовское ледяное пси — полезнейшая штука, не жалко ни секунды той боли, которой я в своё время за это заплатил.

Два подряд умудрился! Из-за своей Ди. Ее защитить.

Необходимо было продавить всех авторитетом так, чтобы даже думать не смели о неподчинении.

Моя малышка однозначно встала на мою сторону — нужно было обезопасить от возможной мести. Значит, должны бояться и уважать меня. И её — за спину, заместителем.

Правильное решение. Я всё сделал правильно. И то, что сорвался и присвоил её — правильно. Никаких сомнений. Не собираюсь ни о чём жалеть.

На финальной точке полигона я буквально падаю на землю.

Лежу, раскинув руки, вымотанный по самый хвост. Пустым взглядом смотрю в звёздное небо.

Прошёл. Я это прошёл. Отец всю жизнь твердил мне о моём потенциале. И об ответственности. О моём безрассудстве. О том, что у меня пределов силы нет. Поэтому мои решения и контроль должны быть безупречными.

Только сейчас до конца начинаю понимать его слова.

Сонное касание, и сразу за ним ледяное пси… Сделал бы что-то третье — всех бы прибил. Всю команду. Каждого, включая Ди.

Сейчас это понимаю отчётливо. От этой мысли холодею.

И Ди… Я же брал её, как самку рихта в гоне, которая не чувствует боли, на которой всё мгновенно заживает. Шипы с жалом только в ход не пускал. Моя малышка — лишь наполовину рихт. С ней так было нельзя.

Нельзя! Запомни это, кретин!

Ответственность за свою силу. Об этом мне всё время твердит отец?..

Встаю. Распрямляю спину. Мне легче. Теперь — намного легче.

Деактивирую всю автоматику на полигоне и выхожу через открытые ворота.

И — каменею всем телом. Встречая холодный и бесстрастный взгляд отца.

Он в боевой форме, на поясе — два мини-бластера, персональное оружие. В его руке планшет, узнаваемый по корпусу — контролирующий автоматику полигона.

Значит, следил за моим продвижением. Подстраховывал меня.

Смотрю на него молча и неподвижно. Отец резко бросает мне планшет — ловлю его на лету.

Он окидывает меня взглядом с ног до головы, резко разворачивается и удаляется, не сказав ни слова. С совершенно неподвижным хвостом за спиной.

Смотрю в планшет, активирую. Да, результаты моего прохождения с анализом.

Листаю. Далеко не самое чистое прохождение. Ошибок куча. Я сейчас жив только потому, что отец подправил кое-где программу — снизил точки нагрузки.

Хорошо, что до меня наконец-то дошли его слова про ответственность и прочее сопутствующее.

Потому что сейчас, судя по его молчанию и неподвижности, это бессловестное предупреждение было самым последним.

Глава 28. Пробуждение

Просыпалась я тяжело. Внутренние часы вместе с интуицией тормошили, звенели смутной тревогой. Накопившиеся недосып с усталостью, а ещё незнакомая сытая разнеженность во всем теле, пополам с легкой ломотой в мышцах, не давали открыть глаза.

А потом до меня дошло, где я и в каких обстоятельствах я...

Резко села и осмотрелась.

Вот что меня заставило, наконец, проснуться! Звуки. Их почти не было. Точнее голосов.

Обычной утренней трепотни в казарме не было. Члены команды 1-КА уже все проснулись. Собирались в мрачном молчании.

Я, оказывается, проснулась последней. На меня хмуро косились.

Рихты — принюхивались, удерживая хвосты за спиной.

Сорейн так вообще подозрительно щурила глаза и буквально прожигала взглядом.

Понятно всё. Встала, начала собираться — натягивать форму на нательное бельё.

Плевать на команду! Пусть молча завидуют.

Я и сама чувствовала восхитительно тяжёлый, головокружительный запах Харда, которым пропиталась с ног до головы.

Для всех рихтов в этой комнате уже очевидно, чем их командир занимался всю ночь с этой, отдельно взятой самкой, назначенной им же вчера после драки своим заместителем.

Меня царапала тревога — как эти звёзды будут ко мне теперь? Начнётся ведь. И должность эта заместителя. И близость моя с Хардом.

Неожиданная такая. И для меня в том числе…

На губах невольно возникла томная улыбка. Хард… по какому-то невероятному, странному стечению обстоятельств мною, как самкой, заинтересовался рихт… и не кто-нибудь, а именно Хард.

Хард Зартон! Тот самый, кто нравится мне до потемнения в глазах, как бы я не пыталась отрицать этот факт, отбрасывать, запрещать себе.

Нравился ведь. Смотрела же на него. Хотела…

И он. Меня. Захотел. Захотел меня!.. И присвоил сегодня ночью!

Мой первый раз был с Хардом!

Заправляя постель, натягивая ботинки, я пыталась осознать, какова вероятность такого. В какую невозможную сто-миллиардную долю статистической погрешности мы с ним вдвоём влетели, что наша близость стала возможна?

Сначала думала, что просто трахнул ради интереса. Мало ли, Хард ведь отмороженный напрочь, может для разнообразия опыта с полукровкой решил — он вообще контуженный, мало ли что у него в голове.

Хотела уйти из тира. Не пустил. Засунул в медкапсулу, вылечил, а потом… Занимался со мной сексом так, как будто я единственная, самая-самая важная самка для него во всей вселенной.

Как же он меня целовал… Как смотрел, трогал. Явно сдерживаясь от резких и грубых движений.

Проводил потом. И это, как уверенно взял мою руку на улице, второй раз, переплетая пальцы. Как у входа в казарму поцеловал.

Я бы хотела попробовать держать наши отношения в тайне, но Хард…

И запах уже не спрятать тоже…

— Какие будут распоряжения, Чамесс? — в голосе Фарла, нашего псионика, издевательского яда через край просто. — Вы ведь с нашим командиром всю ночь… совещались. Много насовещали? Доведёшь до сведения команды?