— Хорошо, — сказала он голосом, в котором не дрогнуло ни единой нотки. — Примем его в главной гостиной.
Я подвинулась, чтобы встать. Их руки нехотя разомкнулись.
— Я пойду с тобой, — тут же заявил Кай, его лицо было мрачным и готовым к бою.
— И я, — подхватил Элиан, уже ища взглядом свою расстегнутую накануне рубашку.
— Нет, — мягко, но не допуская возражений, остановила я их. — Он захочет поговорить со мной наедине. Значит, так тому и быть.
— Но, СветРея... — начал Элиан, и в его голосе зазвучала тревога.
Я обернулась к ним, уже стоя на полу, накидывая шелковый халат — темно-синий, цвет ночного неба Гелиоса, который всегда нравился Рее.
— Я не та девочка, которую нужно защищать от собственного отца, — сказала я, и в моих словах звучала непоколебимая уверенность новой, цельной личности. — Я его дочь. И его равная. И мне есть что ему сказать.
Я увидела, как в их глазах вспыхивает гордость, смешанная с остатками беспокойства. Они видели не жертву и не бунтарку.
Мои мужья видели женщину, которая знает себе цену.
Ровно через десять минут раздался мерный, властный стук в дверь. Я была уже в гостиной, стоя у того самого окна, за которым город просыпался к жизни. Я не обернулась, когда дверь открылась и в комнату вошел он.
Я чувствовала его присутствие — тяжелое, давящее, наполненное безмолвной властью. Он остановился в нескольких шагах от меня.
— Дочь, — произнес он. Его голос был таким же, как вчера в тронном зале — низким, вибрирующим, лишенным тепла.
— Отец, — кивнула я, наконец поворачиваясь к нему.
Его взгляд, острый и всевидящий, скользнул по мне с головы до ног, сканируя, оценивая. Он искал трещины. Следы вчерашнего «сбоя». Признаки слабости.
— Ты выглядишь... отдохнувшей, — заключил он, и в его словах прозвучал не вопрос, а констатация. Он знал. Конечно, знал. Его внимание сразу привлек мощный всплеск энергии.
— Процесс восстановления после миссии идет своим чередом, — ответила я уклончиво, встречая его взгляд без страха, но и без вызова. Просто как равный равного.
Он медленно прошелся по гостиной, его пальцы провели по спинке кресла, смахнув несуществующую пыль.
— Вчера ты была... эмоциональна. Необычайно. Для тебя. — Он снова посмотрел на меня. — Это последствия Вольвароса? Или чего-то еще?
Ловушка была поставлена мастерски.
Прямой вопрос, требующий прямого ответа или лжи, которую он тут же раскусит.
Я подошла к столу, где стоял кувшин с водой. Налила себе стакан. Рука не дрогнула.
— Последствия правды, отец, — сказала я, делая глоток. — Той правды, которую я слишком долго держала в себе. О том, как я себя чувствую. Как инструмент. Как разменную монету в твоих играх.
Он замер. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но воздух в комнате стал гуще.
— Ты — Эос. Ты — моя кровь. Твое место — служить Гелиосу так, как я считаю нужным.
— Я служила, — парировала я. — Я проникала в чужие крепости, я рисковала своим рассудком, я позволяла вживлять в свою голову чужие воспоминания! — Голос мой окреп, в нем зазвучали стальные нотки Реи и эмоциональный напор Светы. — И я выжила. Я вернулась. Но я вернулась не той же. Я стала сильнее. И я больше не намерена молчать.
Я сделала шаг к нему.
— Ты хочешь поговорить о будущем? Давай поговорим. О моем будущем. Не как о твоем шпионе или оружии. А как о твоей наследнице. Как о матери твоих будущих внуков.
Его глаза сузились. Взгляд упал на мой живот.
— Беременность... подтверждена?
— Да. И это изменит правила игры. Для всех нас.
Он молчал несколько томительных секунд, вглядываясь в меня. Он видел перед собой не испуганную девочку и непокорного солдата. Он видел женщину, которая смотрит на него без тени страха, с холодной решимостью в глазах.
— Что ты хочешь? — наконец спросил он. Просто. Прямо. По-деловому.
— Уважения, — так же просто ответила я. — К моему решению. К моим мужьям. К моему дому. Я не исчезну из твоих игр, отец. Но я буду участвовать в них на своих условиях. Как твой союзник, а не пешка.
Он медленно кивнул, его взгляд стал отстраненным. Он взвешивал. Оценивал риски и выгоды. Потерять инструмент или приобрести сильного, пусть и строптивого, союзника?
— Твоя... прямота... неожиданна для меня, — произнес он наконец. — И рискованна. Но... даровать тебе статус советника при Совете Командоров... это можно рассмотреть. При условии, что ты докажешь свою полезность.
Это была уступка. Первая в истории наших отношений.
— Я уже доказала, — мягко напомнила я ему. — Данные с Вольвароса обесценили весь флот Империи. Этого недостаточно?
Уголок его губ дрогнул в подобии улыбки.
— На войне не бывает чего-то слишком достаточно, дочь. Но это... хорошее начало.
Он повернулся и направился к выходу. На пороге он остановился.
— Твои мужья... они согласны с этой твоей... новой ролью?
— Они приняли меня. Всю. А это значит — приняли и мое право на собственный голос.
– Что это значит? - неожиданно спросил отец и сощурив глаза посмотрел на меня. – Что значит приняли тебя всю?
35. Разговор с отцом.
Я встретила его взгляд без колебаний. Вопрос был острым, как бритва, и направлен прямо в сердце самой главной тайны. Но я была готова.
— Это значит, — сказала я, и мой голос зазвучал с новой, странной уверенностью, — что они знают всё. И ценят то, чем я стала, больше, чем то, кем я была.
Отец замер.
Его пронзительный взгляд, обычно видящий всё насквозь, впервые казался слегка расфокусированным. Он анализировал не слова, а сам факт их произнесения. Тон. Энергию.
— «Стала»? — он мягко повторил слово, делая его самым опасным в предложении. — Ты говоришь так, будто прошла через метаморфозу. Не просто выздоровела… но изменилась.
Я не стала отрицать.
Вместо этого я сделала то, чего никогда не делала раньше. Я пригласила его сесть. Легкий жест руки к креслу. Не дочь, приглашающая отца. А хозяйка — гостя.
Он, к моему удивлению, принял приглашение.
Занял позицию в большом кресле, сцепив пальцы перед собой. Ждал.
— Миссия на Вольваросе была не просто рискованной, отец, — начала я, выбирая слова с точностью сапёра, разминирующего бомбу. — Она была... преобразующей. Чтобы выжить там, где должна была умереть моя легенда, мне пришлось стереть грань между притворством и реальностью. То, что они вживили в мой разум... это не просто воспоминания. Это была другая жизнь. Другая личность.
Я видела, как его пальцы сжались чуть сильнее.
Он слушал. По-настоящему слушал.
— И когда «Эгофлипер» должен был стереть всё лишнее... он стёр не только легенду. Он стёр часть меня. Той, кем я была до этого. — Я сделала паузу, позволяя ему осознать чудовищность этого утверждения. — То, что вернулось к вам вчера из медотсека... это не была ваша дочь в полном смысле слова. Это был гибрид. Сломанный продукт ваших экспериментов.
В воздухе повисло молчание.
Он смотрел на меня, и в его глазах впервые за всё время я увидела не расчет, а... интерес. Чистый, незамутненный интерес учёного к аномалии.
— И что же? — спросил он тихо и я услышала жалость. — «Протокол «Феникс»? Я видел скачки энергии. Это была попытка... восстановиться?
— Это была попытка выжить, — поправила я его. — Не вернуть прошлое. Создать новое. Синтезировать то, что осталось от Реи Эос, с тем, что было имплантировано в виде Светланы Гориной. И это... — я выпрямилась, глядя на него прямо, — сработало. Я не Рея. И не Света. Я — результат. Сильнее обеих. Помню всё. И понимаю ценность обеих жизней, которые во мне теперь живут.
