Моя чужая (СИ) - Асхадова Амина

Я улыбнулся, чуть опуская ее лицо и заставляя смотреть на мой пенис, заставляя касаться его своими опухшими губами, красными щеками, носом…

— Смотри, шлюшка… он тебя трахает. Вот этот член скоро будет внутри тебя. Несправедливо, да? Делов натворил твой дядя, а трахают группой тут тебя, — ухмыльнулся я, — но и ты ведь сделала свое маленькое дельце, тем самым подставив меня… Думаешь, я не знаю?!

Макс, держа в одной руке камеру, другой бесстыдно лапал грудь Лены, живот, трогал ее киску. Она закрыла глаза, из которых непрестанно текли слезы. Пыталась убрать свое лицо от моего члена, в который я тыкал ее, как тыкают нашкодившего щенка в тапки.

— Это ведь только начало, детка. Мы ведь еще не попробовали тебя изнутри, — с наслаждением протянул я и дернул эту шлюху на себя.

Она жалобно вскрикнула, но этот крик заглушился, едва она уткнулась лицом в мокрую от пота и наслаждений простыню. Ее коленки согнулись, выпятив свою прекрасную попку наружу.

— Начинаем снимать здесь, — сказал я, и Макс тут же навел камеру в непосредственной близости от ее влагалища, — сейчас мы проверим, насколько узкая эта шлюшка. Хорошо ее Захар разработал своей дубинкой?

Макс рассмеялся, и я смочил свои пальцы, а затем ими же принялся растирать ее нежные сухие складки.

— Узкая, я уже попробовал… — прошептал Макс, приближая камеру к моим орудующим пальцам.

Лена что-то кричала, задыхаясь в собственных слюнях, и визжала, я слышал ее охрипшее рыдание, но рукам, связанным за спиной моим ремнем, ее сопротивление приносило лишь нестерпимую боль.

— Боже, какая она узенькая, сладкая, — шептал я, засовывая в нее сразу несколько пальцев и не замечая дерганий и плача, — теплая… Слушай, как хорошо наверное ее трахал Захар? Мы сейчас тоже попробуем, — с ухмылкой сказал я, растирая ее соки по складкам и вновь проникая внутрь уже тремя пальцами.

Рыжая бестия дернулась, душещипательно закричав.

— Кричи-кричи, — произнес Макс, и я улыбнулся, — меня это только возбуждает…

Вскоре трепыхание Лены с ее непрекращающимся рыданием мне надоело. Мне хотелось ее просто трахнуть и закончить на этом к чертям. Слишком уж много времени я потратил на то, чтобы хорошенько разработать ее рот.

Я убрал руку с ее рыжей копны волос, и Лена начала плакать с новой силой. Пристроился сзади, пока она не сразу поняла, что к чему и не задергалась еще больше, а Макс уже оперативно сменил ракурс. Вскоре за бедра я притянул девушку к себе. Мой член стоял колом прямо у ее влажных складок, и я больше не мог сдерживаться, чтобы не отыметь ее. Я уже представлял глубину, в которую ворвусь со всей силой…

Ей минет еще раем покажется…

— Да эта шлюшка потекла, смотрите, — услышал я голос Макса.

Я рассмеялся, и специально на камеру засунул в нее несколько пальцев. Раздался охрипший вскрик, но затем она притихла, только дрожа телом и продолжая рыдать.

Я высунул пальцы, и они все были в ее соку. Размазав его по всему ее телу, я приставил головку к ее входу, и начал тереться, смазывая член ее смазкой.

— Смотри, Штайн. Твоя племянница еще та шлюха… и сейчас я отымею ее. Она ведь уже давно не невинна, да? Захарушка постарался…

На этих словах я рассмеялся и тут же дернул бедра обессиленной девушки на себя. Ее крик пронесся, кажется, по всему заброшенному дому. Крик боли, и уже не моральной, а физической. Я чувствовал, что ей было больно, и когда я остановился, меня затрясло. Ее естество вплотную обхватило мой член, я сжал ее задницу со всей силы, чтобы не застонать в голос от того удовольствия, что я только начал получать.

— Боже, — выдохнул я, а едва эйфория прошла, я резко вышел из нее и вошел снова. Не знаю, сколько я долбил почти бессознательную девушку, слушая ее адские крики боли. Я еще больше раздвинул ее мокрые от влаги ножки, проникая глубже, резче. На всю комнату раздавался звук, как мои яйца бились об эту шлюху, и Макс продолжал снимать на камеру, комментируя какими-то грязными словечками.

— Заканчивай, Ян. Я тоже хочу кончить в нее…

Позы сменялись нескончаемо. Но я желал добить ее в сознании, чтобы она была жива и все чувствовала. Все. Я так хотел.

Сердце бешено колотилось от заданного ритма и эйфории, я уже был без сил, не представляя, как справлялась там она. И вскоре я кончил, смачно ударив ее по попе. Макс подошел ближе, и после этого я вынул член. Вместе с членом выходила сперма, девка едва держалась на ногах. Я приподнял ее бедра, и Макс навел камеру на ее дырку. Ей ведь было уже все равно.

— Это называется оттрахал, Штайн, — прошептал я, пока Макс снимал ее влагалище крупным планом.

Затем мы перевернули ее. Она лежала с закрытыми глазами, тяжело дыша и бившись в конвульсиях.

— Выключай камеру, Макс. Она твоя.

Я раздвинул ей ноги, Макс взялся за пряжку ремня…

* * *

Настоящее…

— Ты вспоминал то дерьмо? — сплюнул Макс, морщась, — блять, я тоже не могу это забыть… Как я сладко трахал племянницу Штайна по совместительству.

Я ухмыльнулся.

— Этого не забудешь, Макс. Тогда в моем арсенале пополнилась рыжая. Рыжую я трахал впервые… Сейчас как-то похер на все это, я детей хочу от Ярославы.

Макс присвистнул, наконец, туша сигарету:

— В чем проблема? Не хочет?

— Тянет… — бросил я задумчиво, — не хочет, нет.

— В чем проблема-то, Ян? Я так и не понял. Или тебя учить надо, как презерватив протыкать?

Я промолчал, тоже потушив сигарету и начиная оглядываться. Ну и где Ярослава?

— Проблема в том, что она хочет улететь в Польшу. Она еще в начале декабря говорила, что зачем-то хочет встретиться с родителями. Как бы не разрушила все сейчас, когда она в таком подвешенном состоянии. Не думаю, что они поддержат меня, узнав, что это я выбросил их дочь на дорогу и уехал.

— Паспорт спрячь, — подкинул Макс, тоже начиная взглядом искать Ярославу.

При упоминании о паспорте, я вспомнил события недавнего вечера.

В тот день я сорвался. Сорвался, я признаю это. Я впервые взял ее силой, но меня дико взбесило только одно то, что она провела меня, взрослого мужика, вокруг пальца, дав деру и попытавшись убежать с паспортом! А те изменения, что произошли в ней, оказывается, только подстегнули меня на насилие. Эта чертовка сопротивлялась изо всех сил: она была обижена на тот злополучный день — субботу двадцать восьмого декабря, она была подавлена — потому, что что-то произошло за те дни, когда она была с этой четверкой, и она была, черт возьми, напугана.

Моя девочка была напугана рядом со мной. И я сорвался. Я возбудился, видя ее дрожащую нижнюю губу, видя страх в ее глазах — страх рядом со мной, и это все дико злило меня и возбуждало одновременно. Я даже не пытался сопротивляться тем силам, что говорили взять ее прямо здесь и сейчас. Это было бесполезно. Я бы все равно ее взял, заклеймил, разложил на нашей постели и показал, кому она принадлежала, принадлежит и будет принадлежать.

Больше книг на сайте - Knigoed.net

Моя. Только моя.

Я боялся только свою память. Я изредка представлял в тех воспоминаниях вместо невесты Захара — Ярославу, а вместо себя — Захара. Как он мстит мне тем же! Со мной в таких моментах чуть ли не паралич случался. И в ту ночь, когда я вошел в сопротивляющуюся Ярославу, у меня в голове всплыла картина, когда я с силой раздвинул ноги той рыжей бестии, а руками удерживал ее лицо и заставлял смотреть мне в глаза, когда мой изнывающий до боли член врывался в нее. Лена, кажется. Как она вскрикнула тогда от боли, как вскрикнула от неожиданности и Ярослава. И я тогда словно проснулся, я замер и несколько раз произносил имя Ярославы, и она откликалась мне. Я убеждался в том, что это моя девочка, сердце приходило в норму от того, что она со мной, и что Ярославу никто не насиловал.

Никто, кроме меня в ту ночь. Я сорвался.

Будь прокляты те фотки, которым я поверил! Из-за них Ярослава попала к Захару! Какая же ирония, твою мать! Я даже думать боялся о том, что было бы, проболтав она мое имя им… Нет, надо было грохнуть тогда всю четверку, чтобы сейчас не мучиться догадками. А теперь же всеми силами придется обезопасить свою женщину. Возможно, увезти ее на родину до лучших времен будет неплохим решением.