Любимая советника (ЛП) - Бриджес Миранда

И хотя прежде собиралась протестовать, сказать Колтону, чтобы он оставил меня в покое, теперь я передумала. Сейчас мне нужно чувствовать себя в безопасности после травмирующих событий, которые пережила за последнее время.

Я всегда могу возненавидеть его завтра.

Ничего удивительного, что Колтон приводит меня в свою комнату, но я немного шокирована, когда он входит в ванную и ставит меня на пол. Не говоря ни слова, включает кран в ванной и раздевается, а после вновь поворачивается ко мне, протягивая руки. Мое сердце бешено колотится, когда он осторожно снимает с меня испачканную одежду и бросает ее на пол. На протяжении всего процесса я не свожу взгляда с его прекрасного тела. Оно искушает меня больше, чем я хочу признать, но моя усталость заставляет меня держать себя в руках. Ну, и мысли о его предательстве.

Он берет меня на руки и усаживает нас обоих в теплую воду, причем я сижу на его коленях. Тепло мгновенно расслабляет мои затекшие мышцы, и я прижимаюсь к груди Колтона, положив голову ему на плечо. Выключив воду, он поглаживает мою спину, погружая меня в расслабленное состояние, о котором я даже не подозревала. Все мое тело становится податливым и раскрепощенным, что, очевидно, отражается и на моем языке.

— Ненавижу тебя, — шепчу я, прижимаясь к нему.

Он глубоко вдыхает, отчего его грудь вздымается и опускается под моей щекой.

— Я знаю.

— Я не доверяю тебе.

— И не должна. — В его голосе звучит покорность и не без нотки боли.

— Ну, вот и хорошо.

Провожу пальцем по цепочке на шее, когда всплывают воспоминания об отце. Я не говорила о нем так давно, что кажется, будто он всего лишь плод моего воображения. Однако обида, которую я так долго чувствовала, совсем не воображаемая.

— Мой отец заболел, когда мне было шестнадцать, — рассказываю я, постукивая по поверхности воды в легком ритме. — Я не могу передать словами, как тяжело мне было наблюдать за его состоянием в течение двух лет. Казалось, все так быстро пошло под откос. В одну минуту я была беззаботным подростком, а в следующую — сиделкой на полный рабочий день.

Колтон ничего не говорит, пока я собираюсь с мыслями и замолкаю. И я благодарна. Лия сказала мне, что я должна взглянуть в лицо этой стороне своего прошлого, и так долго избегала этого, что не была уверена, что смогу, но словно близкая смерть заставила меня обнажиться, выставив мои секреты и правду на всеобщее обозрение.

— Я прошла через этот эмоциональный период, который начался с того, что почувствовала себя нужной, — продолжаю я. — И это было хорошо, очень хорошо, пока недели не превратились в месяцы. Тогда начала обижаться на своего отца и рак, который опустошал его тело. Они украли у меня лучшие годы моей жизни, заставив меня взять на себя роль, которая принадлежала моей маме. Только ее там не было, зато была я.

— Что с ней случилось? — спрашивает Колтон.

— Она умерла, когда я была маленькой, из-за порока сердца.

— Мне жаль, Натали. — Колтон проводит рукой по моей спине, а затем касается моего затылка. Ощущение его пальцев на моей коже заставляет меня покраснеть, испытывая сильный жар. Настанет ли когда-нибудь время, когда Колтон не будет так сильно влиять на меня?

— Мне тоже, — отзываюсь я. — Мне стыдно признаться, но я обижалась на нее и за это.

— Понятно, — пробормотал он.

— Эти два года я оплакивала потерю своего детства и заботилась об отце, одновременно надеясь, что он поправится или умрет. Что угодно, лишь бы освободиться от этого бремени. Я не могу передать, какое отвращение к себе испытала, когда он ушел из жизни. Когда поступила в колледж, то уже решила, что хочу стать медсестрой, и по сей день знаю, что это было связано с чувством вины, которое меня мучило. Я думала, что если буду помогать людям до конца своих дней, то каким-то образом избавлюсь от этого.

— И так ли это? — Колтон проводит пальцами по моим волосам, прежде чем заправить прядь за ухо. — Достаточно ли бескорыстного поступка, чтобы стереть чувство вины?

— В основном оно прошло, но я все еще борюсь. Я верила, что оно ослабевает с каждым человеком, которого спасаю, с каждой раной, которую залечиваю. Но потом в моей жизни появился ты.

Вся его фигура замирает, но Колтон молчит.

— То, что вначале ты полностью зависел от меня, вернуло мне эйфорию, которую я испытывала в юности. Мысль о том, что я нужна кому-то значительному и более сильному, чем сама, обернулась для меня кайфом, от которого не могла отказаться. В каком-то смысле ты был моей зависимостью, Колтон. И все стало только хуже после нашей близости. Но Самира была той детоксикацией, в которой я нуждалась.

— Натали, я…

Я поворачиваюсь в его объятиях и прижимаю палец к его губам.

— Это нужно сказать, пока у меня есть мужество. — Когда он кивает, я опускаю руку. — Как бы мне ни хотелось обвинить тебя во всем, я не могу, Колтон. Я охотно связалась с тобой, хотя знала, что ты недостаточно эмоционально защищен, чтобы справиться с этим. Ты все еще был уязвлен смертью Азарины, и твоя зависимость свирепствовала, но я эгоистка, и мне все равно. Так что поверь мне, когда говорю, что не осуждаю тебя за то, что ты принял эликсир. Но презираю тебя за то, что ты солгал мне.

Слезы, в которых собрались гнев, обида и разочарование, струятся по моему лицу, падают в воду и исчезают. Моя грудь словно в тисках, и каждый вздох, каждое слово сдавливают меня.

— Тебе следовало рассказать мне о Самире и твоих отношениях с ней. Тебе следовало рассказать мне о своих планах, потому что я искренне верила, что ты вступил в союз с пуристами. — Хлопаю рукой по губам, глубоко вдыхая, чтобы сохранить самообладание и не закричать. — Я думала, ты собирался убить меня.

— Натали.

Мука в его голосе — моя погибель.

— Не надо, — отвечаю, качая головой. — Я не могу. Не сейчас. — Рыдания поглощают меня, сотрясая мое тело. — Сейчас не хочу, чтобы ты хоть слово сказал. Сейчас мне нужно только, чтобы ты обнял меня и успокоил, потому что после этого я не намерена больше никогда с тобой разговаривать.

Я срываю цепочку со своей шеи, а затем бросаю через всю комнату.

— Я хранила ее, чтобы каждый день напоминать себе, что не справилась с ролью дочери, но и чтобы вдохновлять меня на исправление ситуации. Единственная проблема в том, что я добавила к ней тебя, и она стала весить еще больше, чем раньше. Но я больше не ношу цепочки, потому что нуждаюсь в себе. И хоть раз в жизни собираюсь пожертвовать собой ради своих желаний и надежд, а не ради тебя или кого-то еще.

Колтон крепко обнимает меня, пока я плачу, и мои слезы проливаются на его грудь. Он тихо бормочет, медленно покачивая меня вперед-назад. Мы сидим так долго, пока вода в ванне не остывает.

В конце концов, он поднимает нас из ванны и вытирает меня, каждый взмах полотенца — это любовная ласка. От него не исходит сексуального возбуждения, хотя замечаю, что член напряжен. Как будто ему нет дела ни до чего, кроме моего комфорта.

Уложив меня в кровать, он кормит меня с руки, следя за тем, чтобы я проглотила каждый кусочек. Затем присоединяется ко мне в постели, прижимаясь обнаженной плотью к моей. Этот контакт необъяснимым образом успокаивает меня, и я теснее приникаю к нему. Сон не сразу одолевает меня.

Перед тем как погрузиться в забытье, я не могу не задаться вопросом, как избавиться от любви к нему.

Глава 15

Жизнь каким-то образом вернулась в нормальное русло. Так сказать, новую норму.

Вы могли бы подумать, что после смертей, разрушений и обмана, которые мы пережили, все будут не в духе, но это не так. Дравийцы — жизнерадостный народ, который делает все возможное, чтобы все было исправлено.

Начиная с коронации Морган.

Я не знаю, как все остальные, но я всегда думала о ней как о королеве. Однако теперь это официально. Без пуристов, которые подняли шумиху, церемония прошла без сучка и задоринки, и приятно видеть, как дравийцы приветствуют ее. И новый принц. Гордость во взгляде Зейдена чуть не довела меня до слез в миллионный раз. Он еще не полностью восстановился, но боролся с Брэкстоном изо всех сил за то, чтобы присутствовать на церемонии. В конце концов врач сдался, потребовав, чтобы Зейден оставался на месте во время процессии.