Ген медведя (ЛП) - Рейн Амира

Она побежала, по крайней мере, так хорошо, как могла, учитывая, что была более крупной женщиной и у нее в последние годы развился болезненный артрит коленей, как она однажды сказала мне. Мэри также была одета в тонкие мягкие светло-голубые теннисные туфли, которые были настолько разношены и удобны, что она когда-то называла их тапочками, что явно не идеально подходит для бега. Тем не менее она добралась до дома, и я несколько раз взглянула на нее, пока не увидела, что Мэри в безопасности внутри с закрытой дверью и, надеюсь, запертой. Один из медведей как бы помчался, пошатываясь, за ней, но еще один бросок ножа, вероятно, десятый, сбил его, прежде чем он смог подняться даже на одну ступеньку.

Как только увидела, что он упал на землю и остался лежать, я снова сосредоточилась на других медведях. Один из них был на траве, ошеломленный, и Джерард рванул ко мне, рыча странным, спорадическим образом, как будто его столько раз ударили ножом, что это повредило его нервную систему.

Я поспешно направила взгляд вниз и начала искать в сумке еще один нож. Я уже начала думать, что ножи, которые у меня остались, каким-то образом затерялись в карманах внизу сумки. Наконец, после, вероятно, всего двух или трех секунд, которые казались часами, я схватила один за ручку, вытащил его и приготовился бросить, но я нигде не увидела Джерарда. Быстрое сканирование густых вечнозеленых растений, граничащих с подъездной дорожкой, также не показало его. За очень короткий промежуток времени, который мне понадобился, чтобы вытащить еще один нож из моей сумки, он, казалось, испарился в воздухе, что на самом деле было совсем не то, чего я хотела. Как бы я ни радовалась, что его больше нет, я действительно хотела либо прикончить его сама, либо, по крайней мере, держать его близко, чтобы, когда Рид или кто-то из его людей прибыли, они могли прикончить его, пока он был ранен, вместе с другими медведями из порожденных.

Что-то еще нежелательное произошло вскоре после того, как Мэри вошла в дом, и нежелательное было единственное, о чем я могла думать. Возможно, это тоже было прискорбно. Я начала чувствовать головокружение и тошноту, симптомы, которые испытывала время от времени с тех пор, как забеременела. Теперь моя хватка на рукоятке ножа даже ослабла, казалось бы, сама по себе, как будто какой-то кран силы внутри меня скручивался.

Два медведя из порожденных, казалось, оправились от боли и шока, их раны тоже. На самом деле, они больше не двигались и не рычали рывками. За исключением случайного спотыкания, когда оба направились ко мне, они казались почти нормальными. Испугавшись, я начала бросать ножи так быстро и яростно, как только могла, в то время как оставшиеся два медведя начали кружить вокруг меня, обнажая зубы, прыгая с пути каждый раз, когда я почти попадала в них ножом. Я пыталась набраться сил, несмотря на моё быстро нарастающее головокружение и тошноту, но, казалось, чем больше хотела, чтобы мои силы вернулись ко мне, тем меньше их становилось, и тем больше казалось, что они продолжают становиться все слабее и слабее. Теперь я едва сдерживала медведей.

Очень легкий холод солнечного майского утра помог остановить пот, который раньше стекал по моей шее, но с двумя кружащимися медведями я снова начала потеть, так что моя рубашка была похожа на ту, которую я надела прямо из стиральной машины. Моё сердце снова начало стучать в ушах, а затем дрожь прошла по всему телу, которая всегда, казалось, появлялась, когда мне было страшно.

Я знала, что скоро у меня будут очень серьезные проблемы, если не смогу вернуть свои силы, но у меня было чувство, что моё головокружение и крайняя тошнота никуда не денутся. И чем больше я боялась кружащих медведей, тем хуже становились мои симптомы, и тем больше моя сила, казалось, покидала меня. Я не знала, что должна делать, или что могу сделать. Я была уверена, что два медведя кружащие вокруг меня смыкались, становясь все ближе и ближе ко мне каждую секунду.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Я решила попробовать использовать то немногое, что у меня осталось, чтобы попытаться пробежать мимо оставшихся медведей, и попытаться подняться в дом, бросая ножи, когда я двинулась, пока была еще в состоянии, могучий, дрожащий рев, исходящий откуда-то позади меня, заставил меня вздрогнуть, задыхаясь. Моей первой мыслью было то, что Джерард вернулся после небольшого отдыха в лесистой местности позади дома, и теперь он собирается причинить мне боль, похитить меня или, может быть, даже убить в ярости, несмотря на то, что он сказал ранее о том, что решил сохранить мне жизнь. Что было до того, как я начала колоть его и его людей.

Тем не менее, к моему крайнему ослаблению колена, это не был Джерард, который ревел позади меня. В самой картине силы, ярости и могущества Рид рванулся вверх по дорожке к месту происшествия на лужайке, черный мех, мускулы и сверкающие острые как бритва зубы. Он снова взревел, заглушая звук сирены и заставляя землю снова дрожать. Несколько медведей позади него ответили громовым ревом.

Когда они достигли дороги и двора, это было что-то вроде давки, как они взяли двух медведей из порожденных, которые не успели бежать при их приближении. Тем не менее каким-то образом, в этом головокружительном, дезориентирующем столкновении медведей и почти оглушительном звуке, Рид и его люди смогли защитить меня от хаоса, сформировав свободное кольцо вокруг меня и сражаясь снаружи, оттесняя двух порожденных от меня.

Сначала я просто наблюдала, ошеломленная и чувствовала себя несколько потрясенная даже после головокружения и тошноты. Однако я не была довольна просто сидеть сложа руки и смотреть. После нескольких глубоких, устойчивых вздохов, сопротивляясь тошноте, я снова начала бросать ножи в порожденных, через промежутки в круглой защитной стене, которую Рид и его люди сделали вокруг меня. Из-за того, как ужасно я себя чувствовала, мои броски были слабыми, но они все еще были достаточно мощными, чтобы еще больше травмировать одного из порожденных, когда нож попал ему прямо в глаз, заставив его упасть на землю. В проявлении ужасающей крови Рид немедленно убил его несколькими мощными разрезами когтей по горлу.

После этого, один из людей Рида начал атаковать оставшегося медведя, с помощью моего ножа, а затем Рид схватил этого медведя и начал сражаться с ним в одиночку с его толстым черным мехом, сверкающим на ярком утреннем солнце. Примерно в это же время я остановилась и положила свой единственный оставшийся нож обратно в сумку, чувствуя себя невероятно странно.

Звон сирены в городе начал исчезать, но у меня было чувство, что это не потому, что он останавливался. Мои уши как-то странно забились, а потом перестали, а потом снова забились, как будто кто-то положил на них руки, а потом убрал, или набил их хлопком, а потом вынимал, снова и снова. Моё видение также внезапно начало меняться, становясь размытым по обе стороны моего периферийного зрения, и эта размытость, казалось, ползла ближе к передней части моего зрения с каждым замедляющимся ударом моего сердца.

Мой обморок был как будто мгновенным, но в то же время очень медленным. Не успела я опомниться, как провалилась сквозь пустое пространство, ноги подо мной без предупреждения подкосились. Тем не менее вместо того, чтобы земля становилась размытой на моем пути к ней, могла видеть каждую травинку ярко-зеленой травы передо мной, как будто время растягивалось и расширялось, чтобы я могла изучать весеннее великолепие природы прямо посреди битвы перевертышей. Чувство полного спокойствия захлестнуло меня, и у меня было обнадеживающее чувство, что удар о землю даже не повредит.

После мгновения, которое казалось минутой или часом, я не ударилась о землю. Что-то прыгнуло передо мной и немного в сторону, а это что-то было массивное и черное. Эта вещь была также мягкой и теплой, как очень толстое одеяло, но с гораздо большим весом, по крайней мере, на несколько сотен фунтов больше.

Следующее, что помню, я была в сильных руках Рида, меня несли к дому со звуком его глубокого голоса около моего уха. Он говорил, что все будет хорошо, или что-то подобное. С моим зрением, все еще плавающим, и моим слухом, все еще забавно пропадающим и появляющимся, я попыталась кивнуть в ответ, но просто не могла. По крайней мере, я все еще могла говорить, хотя мой голос звучал хриплым почти шепотом.