Хитрожопый киборг (ЛП) - Майло Аманда

В улыбке Бекки сквозит вежливое сожаление.

— Извините, я не знаю никакой Стеллы.

— А… ну, ее мужчине тоже очень нравится приводить ее сюда, — говорит пекарь, кивая мне головой.

— Я понимаю, почему мужчина так поступил бы, — любезно говорит Бекки, сжимая мою руку и разглядывая все красиво украшенные деликатесы. — Этот человек только что заработал себе так много брауни-очков¹⁹.

— Что такое брауни-очки? — спрашиваю я.

— Я покажу тебе позже, — обещает Бекки. А затем она бросает на меня взгляд, который воспламеняет содержимое нижней части моего живота, сжимает грудь и перегревает мозг.

Как только Бекки обслуживают, мы покидаем маленький магазинчик. Реакция хозяйки, когда она заметила нас, была странной, и я размышляю об этом, старательно подстраиваясь под шаг Бекки. Большая часть дощатого настила прикрыта навесами от каждой витрины магазина, и тень является столь необходимым облегчением. Если бы мы не были в толпе, я бы заметно расслабился.

Но мы находимся в некотором роде среди толпы.

Я не единственный, кому не по себе. Как будто они чувствуют, что я не такой, как они, люди, идущие по дощатому настилу, расступаются с нашего пути, расчищая для нас удобную тропинку. В основном это группы мужчин, и лишь изредка рядом прижимаются женщины. Все замирают, когда мы — я — приближаемся, делая наше присутствие еще более заметным. Ботинки Бекки и мои стучат, когда мы направляемся к двери магазина, шаги звучат громко, когда суета вокруг нас почти замерла. Сканируя нервную активность посетителей, толпящихся внутри — все еще не подозревающих о моем статусе хищника и, таким образом, свободно передвигающихся, — я плечом открываю дверь, показывая Бекки, что она должна пройти впереди меня.

Запахи окружают, когда воздух доносится до меня. Сушеные продукты питания, кожа, пот мужчин и резкий маслянистый запах, чем-то похожий на керосин, в котором иногда нуждается наша усадьба, если Бекки предпочитает экономить электричество и использовать ночники.

— В этом заведении есть все, что нам нужно? — спрашиваю я, разглядывая тускло освещенный интерьер универсального магазина. Несмотря на обилие окон в передней части лавки, они здесь единственные и, по-видимому, примитивно служат основным источником света.

Мужчина, одетый в жилет и галстук, и аккуратно подогнанный белый фартук поверх всего этого, суетится за длинным прилавком сбоку от нас. Он тянется за товарами, прежде чем постучать по большому металлическому кассовому аппарату — наконец-то я узнаю что-то по видео, которые мне нравились.

Бекки медленно обводит рукой стены, уставленные стеллажами от пола до потолка. Полки забиты различными мешочками, бутылками, контейнерами и посудой с этикетками. На торцах полок торчат длинные гвозди, с которых свисают «пауки» сбруи²⁰ и ошейники для тяжеловозы и гафлингеры²¹, по крайней мере, так гласят таблички рядом с каждым товаром.

На полу стоят бочки, некоторые пахнут мясом, некоторые металлом. На одной из таких бочек с металлическим запахом есть надпись «скобы для забора».

— Здесь продают все: от изгородей для скота до корабельных двигателей и сэндвичей, — объясняет Бекки. — Другими словами, как и во всех универсальных магазинах в этих краях, здесь предоставляется полный спектр услуг.

Я провожу ее дальше внутрь, и что-то во мне успокаивается от наблюдения, как она оживляется и начинает с интересом разглядывать товары. Хотя мы пришли сюда за материалами для ограды, я совсем не возражаю, что пальцы моей пары перебирают женственно выглядящие предметы, которые не имеют никакого отношения к цели, с которой мы пришли. Я думаю про себя, что мне скорее нравится выражение удовольствия, появившееся на ее лице, и надеюсь добиться от нее большего.

Вот тогда-то я и испытываю сильнейший в своей жизни шок.

Сквозь стену за спиной я чувствую угрозу. Самец-йондерин, как я.

Он проходит мимо витрины магазина, и мои уши улавливают еле слышный стук его ботинок по дощатому настилу, приглушенный расстоянием, разделяющим нас.

Когда я резко оборачиваюсь, Бекки переводит взгляд с меня на стену, куда я устремил убийственный взгляд.

— Ты злишься на эту систему управления или что-то в этом роде?

— Что? — растерянно бормочу я.

Она указывает на стену перед нами, где какое-то космическое оборудование теснится вокруг картины с пасторальным пейзажем, изображающим местных коров на выпасе.

— Нет, — говорю я ей. — Я высматриваю угрозы.

И я обнаружил одну.

Она придвигается ближе ко мне и понижает голос до взволнованного шепота, как будто боится, что я могу быть не в себе.

— И ты можешь сделать это, уставившись в стену?

Я пристально смотрю на другого йондерина поблизости и наблюдаю, как он замирает, почувствовав меня.

А затем он переходит в атаку.

Развернувшись, он кидается мне навстречу, бросая вызов, и резко останавливается прямо напротив — все еще разделенные стеной, мы теперь смотрим друг на друга в упор. Рядом с ним есть еще один образ мозга, но человеческий. Смятение охватывает череп, когда самец-йондерин начинает быстрое движение в направлении, откуда они только что пришли.

Мои уши улавливают его рычание, когда дверь заведения, в котором стоим мы с Бекки, распахивается, и другой самец врывается внутрь.

Наши взгляды встречаются, и я издаю низкое рычание в ответ.

Его спутница-человек прижимается к нему, растерянно оглядываясь по сторонам, как будто пытается уловить причину его столь пристального и угрожающего внимания. Внутри ее сильно округлившегося живота нейронная активность доказывает, что она носит в себе детенышей. Очевидно, этот йондерин молод. Неудивительно, что он встречает меня так агрессивно.

Его глаза светятся неестественным синим. Кибернетический синий — этот оттенок возникает из-за потоков данных, мелькающих в его оптике. Такие глаза были установлены только у киборгов самой старой модели. Мои выглядят гораздо более по-человечески.

Он одет в темные брюки в полоску, парадную рубашку и ярко-красный жилет. На голове у него черная ковбойская шляпа.

Его спутница одета в то, что позже Бекки назовет платьем доярки в горошек. Все, что я замечаю в этот момент, — это его светло-зеленый оттенок.

Рука мужчины обвивается вокруг самки, очевидный заявляющий о правах жест, и йондеринская часть меня указывает на то, что в древности не было ничего необычного в том, что самцы дрались насмерть из-за самки. Связанные самцы — потому что они сражались, чтобы защитить свою пару и, что менее важно, их территорию.

Тем временем холостяки боролись за добычу проигравшего.

Я чуть не отшатываюсь от такой возможности. Сама мысль о том, чтобы заявить права на его женщину, отвратительна.

— Я определенно связан в пару с тобой, — говорю я Бекки, которая переводит взгляд с меня на йондерина и его человеческую женщину. Я знал, что привязался к Бекки, и все же…

Голова Бекки резко поворачивается ко мне.

— Ты… что?

— Желание устранить угрозу, чтобы обеспечить твою безопасность, расширить нашу территорию и ресурсы — это укоренилось так глубоко, что я готов сразиться с этим соперничающим мужчиной, — отмечаю я.

Глаза Бекки ненадолго отрываются от моих, когда она переводит взгляд на упомянутого соперника. Так же быстро ее внимание возвращается ко мне.

— Ты «связан в пару»?

— Безусловно, да, — я не отрываю глаз от опасности, но протягиваю руку и хватаю Бекки за шею, нежно ободряюще обнимая, потому что в ее голове беспорядочная деятельность во всех направлениях. Далее я объясняю для душевного спокойствия моей пары: — Я не хочу заниматься сексом с той другой женщиной. Я даже не хочу приближаться к ней.

Голова Бекки откидывается назад при моем первом заявлении, и, благодаря своему превосходному боковому зрению, я наблюдаю, как она поджимает губы и, прищурившись, смотрит на меня.

— Повтори еще раз?

— Я всего лишь хочу защитить тебя и нашего головастика, — говорю я ей. — И эту землю под нашими ногами, чтобы нам не пришлось бежать с нее, когда ты будешь на сносях.