Спящее пламя Ферверна (СИ) - Эльденберт Марина

— Тебе нужен врач, — рыкнул он, в ответ она слабо пробормотала.

— Не нужен. Я просто пропустила две пластинки… или три?

— Две или три?

Вэйд дотянулся до тумбочки, распечатал лекарство и наклеил на тонкий сгиб локтя. Ятта вздрогнула, и он снова выругался:

— Я все-таки вызову врача.

— Вэйд, не надо пожалуйста. Просто останься со мной… все пройдет. А так… мы больше не сможем видеться.

В ее словах прозвучал самый что ни на есть искренний страх, резанувший по сердцу. И, что самое дикое, срезонировавший внутри него. Вэйд легко расставался с девчонками, считая, что заморачиваться по поводу отношений — чистейшей воды идиотизм, но сейчас при мысли о том, что попасть к ней больше не получится, в груди дернуло холодом.

— Хорошо, но если у тебя не понизится температура через полчаса…

— Тогда вызовем, — легко согласилась она и переползла на подушку. — Дракошечки… какая она прохладная. Как хорошо.

Вэйд опустился рядом с ней, не имея ни малейшего представления, что делать или говорить дальше. Ятта стала для него наваждением, обрушившимся подобно цунами или песчаной буре столь внезапно, что не думать о ней было просто невозможно. Не представлять, какова на вкус ее кожа и какая горячая и влажная она там, внизу. Как невыносимо сладко содрогается ее тело во время оргазма… он бы соврал, если бы сказал, что не думал о ней весь день, а потом, когда он увидел ее в своей футболке, у него просто снесло крышу.

— Давай наклеим еще пролонгированную? — предложил он, увидев медицинское обозначение на этикетке. — Все равно уже ночь.

— Ночь? — хихикнула Ятта. — Очешуеть.

— Да уж. Очешуеть. — Он разместил вторую пластинку чуть пониже первой и лег рядом с ней.

«Да, ты тоже ничего так, Вэйд Гранхарсен».

Кто бы мог подумать, что эта ледяная иглорыцка может смеяться, шутить и дразниться, как совершенно нормальная девчонка. А главное, что ему это настолько понравится. Настолько понравится ее трахать, что при одной только мысли о ее маленькой горячей дырочке член снова нальется кровью и запульсирует, как сумасшедший.

«Тебе не светит, уймись», — сообщил ему Вэйд. Еще бы тот нахрен послушался.

Трахать девчонку с температурой — это перебор даже для него. Хотя рядом с Яттой все перебор, потому что так реагировать на девчонку, на одну-единственную конкретную девчонку, улетать при одной только мысли, как она стонала под ним и как сжималась, как плотно обхватывала его член своей тесной киской…

Все. Аут.

— Я схожу в душ и вернусь, — произнес он.

— Ага.

И говорить ей, куда он собирается — тоже стопроцентный, безоговорочный перебор.

Вэйд не дрочил с того самого времени, которое уже помнил смутно. Всегда находилась та, которая счастлива ему дать, но сейчас ему нахрен не нужны были другие. Потому что в душе он снова думал о девчонке, свернувшейся на кровати клубочком. Обнаженным трогательным клубочком, подарившим свою невинность ему. И дело было не только в, мать его, невинности — некоторые девицы носились с ней как с писаной торбой, выставляя напоказ, некоторые позиционировали девственность чуть ли не величайшим даром свыше, на который у любого парня должен быть стояк до небес. Ятта вообще ничего такого не транслировала, она просто была невинной. Настолько, насколько это возможно, и так одуряюще пахла, собой и чуточку им — от футболки, что у него просто не было шансов.

Будучи девственницей, она не зажималась, не заставляла его чувствовать себя взломщиком секретного сейфа, где каждое движение может стать ошибочным. Она отдавалась ему с такой страстью, что даже сейчас воспоминания о ее прикосновениях, о яростных рывках в ней запульсировали в паху. Вэйд кончил не столько от движений руки, сколько от этого, и привалился спиной к холодному кафелю.

— Твою мать, — выдохнул он остатки оргазма, от которого потемнело перед глазами.

Смыл следы своей страсти с дверей душевой кабины, ополоснулся и, обернув полотенце вокруг бедер, вернулся к ней.

— Не спишь? — спросил едва различимым шепотом.

— Не-а. — Ятта открыла глаза. Расширенные от температуры зрачки раскрылись во всю радужку.

— Тебя обнимать? Или лучше не надо?

— Обнимай, — попросила она, глядя ему в глаза.

— Жарко не будет?

— С тобой всегда жарко.

Когда они впервые встретились, Вэйду казалось, что заставить ее чувствовать невозможно. Но по силе чувств сравниться с ней могли разве что древние вулканы, на которые в Фияне недавно начали водить экскурсии. Ятта совершенно не стеснялась своих чувств, как ему показалось в самом начале, и с такой же легкостью о них говорила.

Вэйд притянул ее к себе, и она провела пальчиком по его груди.

— Ты удивительный, Вэйд Гранхарсен.

— Удивительный или «ничего так»? — поддел он.

— Очень даже чего. Я всегда это знала.

— Всегда… что?

— Еще когда рассматривала твои соцсети. И живую ленту, — Ятта подняла на него глаза и снова хихикнула. — Это все температура, вообще-то я не собиралась тебе рассказывать. Чтобы ты не посчитал, что я сумасшедшая фанатка. Хотя в каком-то смысле я и была сумасшедшей фанаткой, я слушала все твои песни, и я…

Он приложил палец к ее губам. Потому что это действительно была температура. Потому что о таком не говорят в здравом уме, завтра она будет об этом жалеть, а его возненавидит за то, что слушал. Завтра… или уже сегодня.

Но даже это удивительным образом звучало из ее уст возбуждающе. То, чего он всегда старался избегать — девчонки, визжащие на его концертах у сцены, готовые подставить любую часть тела, чтобы он на ней расписался, всегда были для него табу. Секс с фанатками был для него табу, но когда Ятта Хеллирия Ландерстерг призналась, что была его фанаткой, у него снова встал. Это вообще что⁈ Она источает какие-то особые, неизвестные феромоны? Или это особенность черного пламени?

Единственного, которое Вэйд никогда не чувствовал в себе. Возможно, все дело в нем. Или в том, что он вкрашился в девчонку, которую должен был всеми силами избегать.

Все мысли в один миг вылетели из головы, потому что она втянула его палец в себя. Втянула и, мать его, пососала. Как леденец. Правда, вряд ли понимая, как это выглядит — потому что взгляд ее, затуманенный от температуры, был далек от того, какой он ловил на себе недавно. Жадный, острый, горячий. Как эта маленькая ледяная девчонка, которая свела его с ума.

— Феферь фы фнаешь мою файну, — сказала Ятта. — Нифто не фнает, а фы фнаешь.

Он вытащил палец у нее изо рта. Во избежание. Член снова стоял колом, и он не представлял, что с этим делать: не в душ же опять идти.

— М? — спросила она, поймав его взгляд.

Вместо ответа Вэйд положил ладонь ей на лоб. Он, нахрен, никогда никому не клал на лоб ладонь, чтобы удостовериться, что снижается температура. Ни-ког-да. Это сейчас было как удар под дых. Но температура у нее действительно снижалась: лекарства действовали, Ятта начала сонно моргать.

Сонная уютная такая сладкая Льдинка. Она сама была на вкус как леденец. Если бы существовали леденцы со вкусом желания.

— Тебе надо отдохнуть, — произнес Вэйд, скрипнув зубами.

Слишком велико было искушение развернуть ее к себе спиной и снова войти в хрупкое податливое изящное тело. Снова слушать ее стоны и наслаждаться откликом внутри нее. На каждое движение. На каждый рывок. На каждую ласку.

— Да, наверное, — она потерла глаза. — Ты же будешь рядом, когда я проснусь?

И это она тоже не сказала бы, если бы не температура. Он был уверен. При всем при том, что они пролетели все стадии отношений за какие-то несколько дней… Ятта была не из тех, кто навязывается, Вэйд это понял сразу. Как и то, что ее очень легко потерять и очень сложно вернуть.

— Спи, — он щелкнул ее по носу. — Я буду рядом.

Потому что кто в здравом уме захочет от тебя уйти?

Твою мать, твою мать, твою мать!

Стоило ей задышать ровно, как Вэйд выскочил из постели. Сейчас бы не помешало закурить, и лучше — чего-нибудь покрепче, чтобы из головы выветрился весь дурман по имени Ятта. Впрочем, он знал еще один способ.