Дитя дракона (ЛП) - Мартин Миранда

— Ты можешь вытащить нас отсюда? — шепчу я Джоли.

— Конечно, — говорит она. — Я знаю место, где мы можем спрятаться.

Когда Джоли уводит нас, я оглядываюсь через плечо и вижу, что Розалинда наблюдает за всем происходящим. Я понятия не имею, о чем она думает, но по какой-то причине надеюсь, что она не думает обо мне плохо.

Глава 18

ЛЭЙДОН

Эти люди так раздражают. Они не слушают, не учатся, и их любопытство создает больше проблем, чем решает. Но это ее люди, и я помогу их спасти. Ради нее.

Их альфа-самка в белом идет рядом со мной и Калистой, когда мы ведем ее людей через пустыню к моему дому. Они двигаются так медленно, что нам, вероятно, потребуется три дня, чтобы собрать их всех. Я бы предпочел перегонять дюжину биво, чем пытаться заставить двигаться более организованней эту группу.

Мы взбираемся на вершину дюны, и все трое оборачиваемся. Люди Калисты рассредоточены почти до самого горизонта. Глупо и опасно расходиться так далеко, и только благодаря слепой удаче мы не привлекли землию.

— Слишком далеко, — говорю я Калисте, указывая на вереницу людей позади нас.

Она кивает, и я могу только надеяться, что она действительно понимает. Она поворачивается к женщине в белом и что-то быстро говорит, но вождь только качает головой, и мое раздражение растет. Глупо. Калиста пожимает плечами, затем быстро говорит и делает выразительные движения. Она, по крайней мере, осознает грозящую опасность.

Мы путешествуем весь день, пока не наступает ночь. Они тащат с собой какие-то сумки, которые превращаются в матерчатые укрытия, когда они их раскладывают. Калиста хочет, чтобы я присоединился к ней в одном из них, но я качаю головой и оттаскиваю ее. Такое убежище было бы слишком тесным, если бы на нас напали, что весьма вероятно при таком количестве шумящих людей. Они делятся со мной своей едой, у которой отвратительный металлический привкус. Я принимаю ее, не желая показаться неблагодарным, но как только большинство из них устраивается в своих маленьких убежищах, я разбиваю свой собственный лагерь на некотором расстоянии, и Калиста остается со мной. Я достаю немного мяса биво и готовлю его для нас с Калистой.

Она с благодарностью смотрит на меня.

Я смотрю на нее, не имея возможности произнести слова, чтобы она поняла. Мы заканчиваем есть и ложимся вместе. Она не прижимается ко мне, как делала всегда. Я лежу неподвижно, ожидая, но она не двигается. Она лежит на боку, спиной ко мне, и я ничего не понимаю. Я придвигаюсь к ней ближе, пока наши тела не соприкасаются, и она напрягается.

Я кладу руку ей на ногу и провожу пальцем до бедра. Она хватает мою руку и останавливает ее, затем снимает ее с себя и кладет обратно на мою ногу. Я растерян и обижен. С тех пор как мы вернулись к ее друзьям, она стала совсем другой. Мне это не нравится, и от этого они мне не нравятся еще больше. Когда я думаю об этом, то начинаю злиться. Я снова кладу руку ей на ногу и тихо шиплю ей на ухо:

— Моя, — произношу я.

— Нет, — она произносит еще несколько слов, но я не могу их разобрать.

Она сказала «нет». Что «нет»? Что она имеет в виду, говоря «нет»? Почему она отталкивает меня?

— Понять? — спрашиваю я.

Она переворачивается, пока не оказывается на боку лицом ко мне. Она встречается со мной взглядом, хмурится и качает головой, и мое разочарование растет. Эта ночь ничем не отличается от любой другой, за исключением того, что она ведет себя по-другому. Это должно быть как-то связано с этими другими. Я хочу, чтобы они все ушли. Пусть землия их сожрет, мне без разницы. Все равно от них одни проблемы.

— Нет, друзья. — Она говорит что-то еще и похлопывает себя ладонями по ушам.

Я хмурюсь, когда меня осеняет понимание. Она не хочет, чтобы ее друзья слышали, как мы развлекаемся. Я повторяю ее последние слова, и она кивает. Хорошо, хорошо, но это не значит, что мы не можем спать рядом, как обычно. Я выставляю вперед ладони и пытаюсь показать ей, что понимаю. Я медленно протягиваю руку и глажу ее по волосам, затем по лицу, и опускаюсь так, что ее спина прижимается к моей груди. Я крепко прижимаю ее к себе и продолжаю гладить по голове, пока она не расслабляется и не засыпает.

***

Я просыпаюсь рано утром, чтобы поохотиться. Люди медлительны, слабы и им становится только хуже. Их неприспособленные тела не могут справиться с жарой. Единственный для них способ добраться живыми до города, — это мясо гастера.

После удачной охоты я возвращаюсь к народу Калисты с моим уловом. Я слышу спорящие голоса еще до того, как в поле зрения появляется лагерь. Когда я слышу визг Калисты, ярость захлестывает меня, и я срываюсь на бег.

Я поднимаюсь на холм и вижу Калисту в окружении других мужчин. Один из мужчин с сединой в темных волосах сердито размахивает руками и указывает на них. Калиста лежит на земле и смотрит на него со страхом на лице. Слепая ярость наполняет меня. Никто и ничто не причинит вреда моему сокровищу. Я бросаю сумку и бегу быстрее. Я почти добираюсь до них, когда они замечают меня. Когда я подпрыгиваю в воздух, отводя кулак назад, моя добыча поворачивается. Его глаза расширяются, рот открывается, и он кричит, как маленький маджмун. Он отшатывается назад и падает на землю, заставляя меня пропустить удар, когда я приземляюсь. Я следую за ним, и он пятится назад.

— Лэйдон! — кричит Калиста, но ее голос доносится до меня словно из длинного туннеля.

Она где-то далеко, по другую сторону пульсирующей ярости, которая заставляет мои сердца биться в два раза быстрее. Я сжимаю и разжимаю кулаки, готовясь уничтожить своего врага. Я сделаю из него пример, и все они будут знать, что она находится под моей защитой. Они не посмеют выступить против меня или попытаться снова причинить вред тому, что принадлежит мне. Если они собираются быть гостями в моем доме, то должны проявлять уважение.

Он что-то бормочет, царапаясь. Его руки двигаются, и он изо всех сил пытается пустить в ход свою палку. Я тянусь и хватаю его, но он откатывается в сторону. Он быстр, надо отдать ему должное. Я продолжаю преследовать того, кто осмелится поднять руку на Калисту.

— Лэйдон, пожалуйста! — кричит она, и ее голос становится ближе, а потом она оказывается передо мной, подняв руки вверх. — Лэйдон!

Я останавливаюсь и шиплю. Она подходит ближе и кладет свои теплые руки мне на грудь. Мои сердца бьются так сильно и быстро, словно хотят выпрыгнуть ей в руки. Спокойствие распространяется оттуда, где она прикасается ко мне. Я указываю на самца, который сидит на земле, и из его глаз течет влага.

— Нет, — шиплю я. Я обхожу Калисту и смотрю вниз, указывая то на него, то на нее. — Нет.

Я повторяю, как можно яснее давая понять, что он никогда больше не должен прикасаться к ней. Никогда. Он кивает, бормоча слова, которые для меня ничего не значат. Я качаю головой, а затем поворачиваюсь к Калисте. Я провожу ладонями по ее рукам, затем обхватываю ладонями ее лицо.

— Хорошо? — спрашиваю я, пытаясь понять, не ранена ли она.

Она улыбается и кивает.

— Хорошо.

Удовлетворенный, я беру ее за руку и иду обратно на холм, туда, где бросил свою сумку. Я беру ее и открываю, чтобы показать ей мясо внутри.

— Гастер? — спрашивает она, улыбаясь.

— Гастер, — соглашаюсь я, возвращая ей улыбку.

Я разжигаю костер, и мы готовим, а потом следим, чтобы все ее люди были накормлены. Мужчина избегает меня, и это прекрасно. Я все еще хочу покончить с ним, но ради нее я оставлю его в покое. Я знаю, что другие берут для него мясо, и часть меня хочет отказать ему, позволить самой планете заявить на него права, но это мало. Но я не буду малодушничать. Если я хочу победить врага, я сделаю это открыто. Калиста болтает, пока мы едим. По мере того как мы все больше узнаем язык друг друга, нам становится легче общаться.