Испорченный ребенок (СИ) - "MMDL"

— Если бы он вел себя взрослее, по возрасту, то я бы, разумеется, не была против его присутствия… но…

— Но — «что»? — зло всплеснул я руками.

— Но боюсь, что он на наших свадебных фотографиях будет с тобой чаще, чем я! — Она не шибко правдоподобно рассмеялась, явно надеясь понизить градус этого разговора, однако сделала только хуже — поняла это сама и постаралась оправдать свою точку зрения аргументами: — Дэмиен, он же постоянно висит на тебе, как детеныш коалы на мамке! И ты с ним носишься каждую секунду: Вельт то! Вельт это!..

— На него напали сегодня!

— Да я же не про сегодняшний день, милый! — Синди аж подпрыгнула на месте от захлестнувшего ее бессилия. — Я вообще про все дни! Я правда считаю это замечательным, что ты так любишь детей, — затараторила она, подойдя к столу и заключив мои ладони в свои, — но Вельт — не наш ребенок. А наш такими темпами никогда и не появится, потому что сколько бы лет ни прошло, Вельт все тот же разбивающий колени, хнычущий в твою жилетку мальчишка!..

Я стряхнул ее руки, не находя слов в ответ. Крышка воображаемого чана подлетала в воздух и с грохотом приземлялась, оживленная бурлением ярости. Для Синди мое состояние не было тайной: она читала меня по глазам, по позе, по деревенеющим мышцам, в том числе и лицевым.

— Мне нравится Вельт! — воскликнула она в мои губы. — Он… замечательный! Умный! У него множество, великое множество всяких достоинств! Но ты…

— Опять «но»?!

— …никогда не допускал, что, быть может, самую малость он использует свою инфантильность, чтобы ежедневно добиваться твоего внимания?.. Пожалуйста, отпусти эмоции, поговори со мной холодно, спокойно, как будто речь идет о просто знакомых тебе Дэмиене и Вельте.

Она сделала глубокий вдох, показывая руками, как воздух циркулирует в легких, и медленный выдох, чтобы я за ней повторил. Вот только я не мог нормально дышать — стал сжатой пружиной, готовой в любой момент выстрелить кому-нибудь в глаз.

— Он — ребенок, — процедил я, прожигая ладошками стол. — Всем детям нужно внимание — что в этом удивительного?

Синди цыкнула сама себе, наверняка ругая в мыслях «глупую Синди, решившуюся на откровенный разговор». Она хотела сказать мне так много! — но не имела для этого достаточно слов, как и я — готовности выслушать и принять ее точку зрения.

— Дэмиен… Вельт уже не совсем ребенок… Ему шестнадцать лет… Хочешь знать, чем я занималась в свои шестнадцать? Кропотливо создавала портфолио для того, чтобы в будущем поступить в колледж и на профессиональном уровне познать искусство фотографии — потому что я хотела тогда стать фотографом. Кем хочет стать Вельт? В смысле не «Когда вырасту, я стану космонавтом!» — карикатурным детским голосочком передразнила она Вельта, — а более-менее зрелой цели, направления, в котором он собирается расти. В шестнадцать лет подростки обычно тянутся к взрослой жизни, репетируют ее: устраиваются на первую работу, знакомятся с новыми людьми, ходят на свидания, пробуют спиртное… одеваются как взрослые! Вельт же носит или школьную форму, или какие-то короткие шорты, ходит по району босиком, рассматривает жуков, лазает по деревьям, срывается с них, оставляя на коре чуть ли не лоскуты кожи, — и далее ты носишься вокруг него как матушка-гусыня, фигурально облизывая каждую ранку!

— Звучит так, как будто ты ревнуешь, — выдавил ухмылку я, не зная, что и оспаривать в ее довольно верных словах…

Пальцы Синди вновь добрались до моих. Она облокотилась на стол и проникновенным взглядом обласкала мои глаза.

— Я ревную, — вкрадчиво согласилась она. — Я ревную, Дэмиен. Я ревную, черт бы меня побрал, к ребенку. Ребенку, с которым ты проводишь больше времени, чем со мной, которого ты обнимаешь чаще, чем меня… Я готова жить с ним по соседству — мне нравятся Шерон и Пол! Но умоляю: пусть Вельта не будет на моей свадьбе…

— «Нашей».

— Что? — не поняла сперва Синди.

— Ты сказала: «…на моей свадьбе». Но ведь это наша свадьба, разве не так? Если не будет Вельта, то кто займет сторону жениха в церкви? Пол и Шерон?..

— Не только. Твои родители, друзья со школьных и университетских времен, коллеги…

— Не будет родителей, — мотнул я головой, и Синди напрягла брови в непонимании. — Я не знаю, где мой отец, кто он такой, и уж точно не собираюсь приглашать на свою свадьбу мать, которая родила меня только потому, что перед самым началом аборта ворвались мои бабушка с дедушкой и последний вырубил нелицензированного врача точным ударом в лицо… Старики давно умерли, а больше из родственников у меня никого нет. Со школьными товарищами я уже не общаюсь, только с Полом, как и в те годы. В университете друзей не завел — там были знакомые. Коллеги… Никого на работе толком не знаю: я там преподаю, а не сближаюсь с людьми; общаюсь с детьми, направляю их по мере возможностей, но не звать же их теперь на свадьбу, верно? Ох, да, если бы и захотел, то не смог бы — потому что это твоя свадьба.

Синди открыла рот — и захлопнула его, словно рыба. Она сказала больше, чем следовало. Больше, чем хотела. В общем, как и я. Вместе мы потупили взоры. Ссоры — обычное дело в свете предстоящего торжества и связанного с ним стресса. Не стоит по этому дню судить о будущем браке и нынешнем взаимопонимании. Я думал так и Синди тоже. Потому без «психа», истерик и демонстраций обид она продолжила молча нарезать овощи, а я встал из-за стола и вернулся в гостиную.

Вельт лежал на диване, свернувшись калачиком, будто уличный кот, в кои-то веки впущенный в дом и теперь умоляющий не выгонять его в ночь и холод. С полки из-под журнального столика я вытащил плед и накрыл им спящего Вельта…

Адская трель домашнего телефона донеслась из спальни, где трубка стояла в «базе» на зарядке. Пулей я рванул в соседнюю комнату, вырвал из черного пластикового гнезда трубку, вжал нужную кнопку так, что она почти застряла, и гневно прошептал в динамик:

— Слушаю!..

— Ох… Простите, я не вовремя?.. — услышал я молодой женский голос.

— Эм… Нет, говорите, — как можно тише ответил я, притворил дверь и сел на край кровати.

— Я… Вы помните меня? Я — Даян. Из школы. Мы с Вами говорили в учительской…

— Да, я помню. Так по какому поводу звоните?

— Мне правда немного неловко, но тогда мне действительно понравилось беседовать с Вами. Разумеется, на профессиональные темы! Уверена, я многому смогу у Вас научиться, к тому же Вы показались мне интересным — куда интереснее прочих коллег. Так что я бы хотела пригласить Вас выпить куда-нибудь. Не обязательно сегодня, просто… на днях…

Вот те раз…

— Даян… — Я говорил — как ступал по кочкам, пересекая гиблую трясину. — Дело в том, что работа — это работа, и я буду рад общаться с Вами на переменах, однако вне стен школы…

— Я — лесбиянка!

— Простите, что? — вконец опешил я.

— Извините, я не планировала так на Вас это вываливать! — весело рассмеялась она. — У меня сложилось впечатление, что Вы восприняли мое приглашение как…

— Как способ меня закадрить, — улыбнулся я в трубку, подперев подбородок кулаком.

— Именно! Но это абсолютно не так, потому что — я лесбиянка! Но мне нереально понравилось с Вами общаться! И я бы хотела продолжить. Я наслышана от коллектива, что у Вас есть невеста, и если вдруг у нее будут какие-то личные дела, «посиделки только для девочек», и Вы будете свободны — буду рада составить Вам компанию!

— Спасибо, обязательно… буду иметь в виду… — Я договаривал с паузами: в мозгу кипела работа, скрежетал металл, механическая лента перемещала осколки идеи, чтобы я собрал ее воедино. — Вы звоните из дома, Даян?..

— Нет, из школы: я только-только узнала Ваш домашний телефон у администрации.

— Помогите мне, пожалуйста, если Вам не трудно. Мне нужно, чтобы Вы переслали мне кое-какие файлы из базы данных школы, — произнес я так, словно речь шла о чем-то совершенно прозрачном с этической точки зрения, вроде покупки молока. Но Даян была неглупа. Девушка замолчала, подумала чуток, подбирая слова повежливее.