Крепкий орешек (ЛП) - Оливер Тесс

Пляжные домики всех форм, размеров и стоимости усеивали холмы, нависающие над берегом. Некоторые из них были заколочены и тихи, как трупы, ожидая лета, чтобы вдохнуть в них жизнь. Другие были шикарными и ухоженными пляжными виллами, похожими на те, что можно увидеть на обложке журнала. Я побрёл по плотному песку в направлении пирса. По обе стороны от него выстроились магазины и торговцы. Но в такой прохладный день поздней осени, как сегодня, он был почти безлюден.

Я добрался до начала пирса и сел на первую ступеньку, чтобы вытряхнуть обувь.

— Здесь есть хороший прокат велосипедов, который позволит вам избежать попадания песка в обувь, — раздался сверху грубый низкий голос.

Я прикрыл глаза от солнца, но все равно смог разглядеть только силуэт мужчины, который был полноват и стоял немного кривобоко, как будто одна нога была короче другой.

— Может быть, в другой раз, — крикнул я в ответ и закончил обуваться.

Я поднялся по трём ступенькам на вершину пирса. Его деревянные доски, побелевшие и хрупкие от солнца, тянулись на сотни ярдов над тёмно-синей водой.

— Даже есть один достаточно высокий для таких, как ты. — У человека, рекламировавшего прокат велосипедов, был длинный седой хвост и борода цвета соли. Его рубашка с цветочным принтом туго обтягивала огромный круглый живот. У него был красочный ассортимент велосипедов на выбор.

Однобокость, которую я видел в его силуэте, была более заметна вблизи. Мой взгляд скользнул вниз к ноге под краем его шорт. Я старался не пялиться, не показывать реакции, но мои социальные навыки притупились за месяцы, проведённые с людьми, которые подумывали о том, чтобы ударить тебя по голове подносом с едой в дружеской беседе за обедом. У мужчины отсутствовал значительный кусок икры, и что бы ни делали врачи, чтобы залатать его, это было неудачей.

— Это был укус акулы. — Его голос был глубоким и раскатистым, как у человека, катающего шар для боулинга по барабану.

— Вау. Это, должно быть, было страшно. Извини, я не хотел пялиться.

— Почему, чёрт возьми, нет? Все так делают. И я солгал. Это была не акула. Это была гремучая змея.

— Чёрт. Одинаково страшно.

Он взял свой стакан с содовой, отпил немного и глубоко вздохнул.

— Нет, ещё одна ложь. У меня их целая куча. Особенно нравится использовать их на дамах. Звучит лучше, чем реальная история, которая заключается в том, что я поцарапал ногу о ржавый трактор моего отца и не ухаживал за раной. Пошло заражение. Вся моя икра была размером с баскетбольный мяч, и только тогда я потащил свою упрямую задницу в отделение неотложной помощи. Был близок к тому, чтобы потерять всё это чертово дело. Понимаешь. Не так захватывающе, не так ли?

— У реальной истории тоже есть свои достоинства, — рассмеялся я и кивнул.

— Третья самая глупая вещь, которую я когда-либо делал.

— Третья? А какие первые две?

— Первая жена и вторая жена, только не в таком порядке. Вторая жена была чокнутой. — Он поднял кулак и показал один палец, а затем второй.

Мы оба рассмеялись.

— Я никогда не видел тебя здесь раньше. Кстати, меня зовут Майк. — Он протянул свою мясистую руку. Мне потребовалась секунда, чтобы вспомнить, что рукопожатие было частью внешнего мира.

— Леджер. Приятно познакомиться, Майк.

— Леджер, я такого раньше не слышал.

— Да, очевидно, это было семейное имя. Со стороны моей мамы.

— Тогда тебе повезло. У меня был приятель в армии, который тоже носил фамилию. Это был Динкл. Лично я думаю, что они могли бы позволить этой фамилии умереть вместе с родственником, которому она принадлежала.

— Да, считаю, что мне сейчас действительно повезло.

Он вытащил сигареты и предложил мне одну. Я покачал головой. В тюрьме сигареты и травка стоили столько денег, что я понял, что без них легче обойтись. Некоторые из других парней были поглощены поиском способов сохранить свои привычки. Вместо этого я тренировался. Моё время во дворе, бег, отжимания и подтягивания были единственным способом сохранить рассудок. В противном случае тюремные стены, окружающие заборы из колючей проволоки и самоуверенные охранники с их дальнобойными винтовками могут заставить почувствовать, что вас поглощает чёрная дыра и что единственный выход — это смерть.

— Значит, ты служил в армии? — спросил я.

Он изо всех сил пытался зажечь сигарету на ветру и, наконец, затянулся достаточно сильно, чтобы кончик загорелся красным.

— Вьетнам. Водил танк. — Он прищурился от новой струи дыма, засовывая зажигалку в карман.

— Да? Я думаю, что это ставит истории о нападении акулы и укусе змеи в позорное положение. Ты должен начать с этого… с дам, я имею в виду.

— Ты думаешь?

— Да.

— Ты выглядишь как парень, который знает свой путь, когда дело доходит до женщин, так что мне придётся это запомнить. — Он глубоко затянулся сигаретой. — Ты здесь в отпуске?

Я покачал головой. Не было никакого реального способа описать причины, по которым я оказался в Роквуд-Бич. Я сказал первое, что пришло мне в голову.

— Я искал работу, и мне не везло в глубине страны. Так что я решил отправиться на побережье, чтобы посмотреть, может здесь более радужно.

— Вероятно, нет. Чем ты занимаешься? — спросил он.

Я уставился на воду. Гладкий бело-голубой парусник скользил по неспокойной поверхности, направляясь в открытое море. Мысленно я перебрал свой список навыков. Он был не особо впечатляющим.

— Я работал на заправочной станции, и я довольно хорошо разбираюсь в машинах. — Мой голос затих, чтобы быть заглушённым шумом волн внизу. Мой голос звучал жалко, и слово «неудачник» всё время крутилось у меня в голове.

Майк притих, и я почти ожидал, что он рассмеётся.

— Как долго ты был вне дома?

— Прошу прощения? — Я посмотрел на него.

— Не хотел совать нос не в своё дело. Просто ты выглядишь как человек, который забыл, каково это быть здесь, в мире, за тюремной решёткой. Если, конечно, ты был не на космической станции. Или был?

— Я бы хотел.

— Да, я не думал, что программа астронавтов будет слишком увлечена всеми этими татуировками. Но мне они нравятся. У меня есть несколько своих сразу после Вьетнама. — Он закатал рукав рубашки. Пресловутая татуировка танцующей гавайской девушки середины века улыбнулась мне в ответ. — Не знаю почему, но по какой-то причине нанесение татуировок после войны было терапевтическим. Я имею в виду, я вернулся в лучшей форме, чем большинство моих приятелей. — Его смешок был похож на низкий рокот. — Конечно, так было до тех пор, пока я не встретил своего соперника с этим чертовым трактором. Но мой разум был довольно запутан. Там много такого, что никогда не сможет быть стёрто. Татуировки помогли. Не знаю, почему и как это объяснить.

— На самом деле, я точно знаю, что ты имеешь в виду. — Я уставился на татуировки, покрывающие мои предплечья. — Я отсидел два года, и я вышел неделю назад. Ты один из первых людей, с которыми я поговорил.

— Это правда? Скоро ты снова освоишься со всем этим. — Он, прихрамывая, подошёл к шаткому подиуму, который установил на пирсе, вытащил несколько купюр из своего металлического ящика для наличных и сунул их в карман. — Я собираюсь спуститься в конец пирса за хот-догом. Я куплю тебе один, если захочешь пойти со мной.

— Я никогда не отказываюсь от бесплатного хот-дога.

Мы направились по дощатому настилу. Мне пришлось замедлить шаг, чтобы Майк мог идти в ногу со мной. На фоне моря, его потемневшей от загара жилистой кожи, явной хромоты и сопутствующей ей походки он напомнил мне старого кривоногого пирата. Он даже говорил как один из них, с этим гулким, солёным протяжным акцентом, который звучал так, как будто он пришёл из банального, старого черно-белого пиратского фильма.

— Я представляю, как трудно найти приличную работу и достойную зарплату, когда у тебя за спиной это чертово полицейское досье.

— Это точно не делает меня идеальным кандидатом.

Он вежливо помахал рукой двум пожилым женщинам, продававшим сувениры.