Преклони колени (ЛП) - Брокуэй Тристина

Я отказываюсь дать ей возможность понять, как сильно она на меня влияет. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и заставляю себя улыбнуться: — Да, спасибо, мама. Выглядит очень аппетитно.

Отец Элайджа бросает на меня обеспокоенный взгляд, но я быстро отвожу глаза, не желая, чтобы он оказался вовлечен в эту извращенную динамику. Он всегда не замечал истинной природы матушки, ослепленный ее очарованием и красотой. Но я знаю правду и научилась самостоятельно ориентироваться в этом коварном доме.

Откусывая от блюда, я не могу не замечать изысканные ароматы, которые пляшут на моем языке. Шеф-повар, который остается скрытым за дверями кухни, — настоящий художник, создающий эти кулинарные шедевры. Я молча благодарю его за мастерство и самоотверженность, зная, что именно он заслуживает похвалы.

Мать же, напротив, упивается вниманием и обожанием, которые она получает просто за то, что является хозяйкой дома. Ей нравится власть, которую она имеет над всеми, особенно надо мной. Но я отказываюсь позволить ей сломать себя. Я буду терпеть ее жестокость и манипуляции, оттягивая время, пока не смогу вырваться из этого удушающего существования.

С каждым днем я становлюсь все сильнее и решительнее, чтобы проложить свой собственный путь. Я мечтаю о жизни, где я буду свободна от лап матери, где я смогу заниматься своими страстями и окружать себя людьми, которые искренне заботятся обо мне. А до тех пор я буду играть роль послушной дочери, скрывая свои истинные эмоции за маской послушания.

Пока продолжается разговор за ужином, я молчу, наблюдая за общением Отца Элайджа и матери. Я вижу их шараду насквозь, и это только подстегивает мою решимость вырваться из этой токсичной среды.

Однажды я вырвусь из-под контроля матери. И когда этот день наступит, я оставлю позади тьму этого дома и выйду на свет своей собственной судьбы. А до тех пор я буду терпеть и находить утешение в маленьких моментах неповиновения, которые поддерживают мой дух.

После того как мы закончили трапезу, мама отпустила меня, рассчитывая, что я сразу же отправлюсь в свою комнату и буду выполнять свой ночной распорядок: мыться, чистить зубы и мыть волосы, облачаться в ночную рубашку и следовать ночному режиму ухода за кожей, которого она предписывала мне придерживаться столько, сколько я себя помню. Затем я читаю Библию и, стоя на коленях у кровати, читаю молитву перед сном, чтобы проснуться и повторить все заново на следующий день.

Я просыпаюсь от звука удара, не зная, как долго я спала. Я лежу в постели несколько минут, прислушиваясь к звукам, чтобы понять, не разыгралось ли мое воображение, пока я дремала, и слышу звук еще несколько раз.

Не в силах определить, что и откуда звучит, я встаю с кровати и выскальзываю из комнаты, чтобы выпить стакан воды и исследовать странный шум.

Идя по коридору, я слышу приглушенные голоса, доносящиеся из крыла напротив моего. Эти звуки легко разносятся по нашему тихому, пустому дому глубокой ночью.

Я на цыпочках иду по коридору. Чем ближе я подхожу к комнате матери, тем более различимыми становятся голоса.

— О Господи! — слышу я голос матери и предполагаю, что она расстроена и ищет совета у Господа через молитву. Но вслед за этим раздается стук, а затем начинаются шлепки.

— Получи! — слышу я рык мужского голоса.

Меня вдруг осеняет, что я являюсь свидетелем того, как моя мать грешит больше, чем когда-либо в своей жизни. Но при этом она относится ко мне как к самому грешнику из всех, кого она когда-либо знала.

Меня тянет к двери ее спальни. Мне до смерти хочется увидеть, кого она поймала и запутала в своей паутине обмана. Я медленно пробираюсь к проему и заглядываю туда, где дверь была приоткрыта ровно настолько, чтобы увидеть предательский взгляд.

Мне кажется, что мои глаза должны быть пропитаны святой водой после того, как я стала свидетелем действий, происходящих между Отцом Элайджем и моей матерью. Но на самом деле я не могу винить ни одного из них.

Есть много причин, по которым моя влюбленность в Отца никогда не сможет стать чем-то большим, чем просто влюбленность. Простой влюбленностью. Он священник. И сейчас, когда я вижу, что происходит передо мной, это не имеет особого значения. Однако разница в возрасте между нами огромна, как Гранд Каньон.

Сейчас у меня день рождения, так что мои восемнадцать лет по сравнению с пятьюдесятью двумя годами жизни отца Элайджа на этой земле просто не поддаются сравнению. Я молода, неопытна. Зачем ему я, если он может заполучить кого-то вроде моей матери, которая явно больше подходит на роль шлюхи.

Но я не могу оторвать взгляд от кошмара, который разворачивается сейчас на моих глазах, всего в нескольких футах от того места, где я стою.

Мне каким-то образом удалось полностью отвлечься от матери и обратить внимание на легкую ухмылку, дергающуюся в уголках рта Отца Элайджа.

Я перевожу взгляд на него и быстро понимаю свою ошибку. Когда я встретилась с ним взглядом, его глаза уже были прикованы к моим.

Глава 4

Элайджа

Я наблюдаю, как маленькая незваная гостья отбегает от двери. Выражение любопытства и интриги на ее лице, когда она стоит там, достаточно, чтобы я нашел свое освобождение. Наконец-то.

Реджина симулирует очередной оргазм. Зачем, я не знаю. Я уже подарил ей парочку, и это даже не входило в мои планы. Меня меньше всего волнует, получит ли она что-нибудь от этой договоренности. Но обычно у меня так много времени уходит, чтобы добраться до нее, что она обязательно получит один-два раза за это время.

Мы договариваемся уже много лет. Она хранит мой секрет, а я — ее. Но я редко поддаюсь на ее ухаживания. Однако сон о Белле, приснившийся мне прошлой ночью, разбил разум на осколки, и сейчас мне трудно отличить верх от низа. Мне нужно было что-то, чтобы снять напряжение и отвлечься от ее соблазнительной дочери.

Я отступаю назад и заправляю свой член обратно в брюки. Нет необходимости полностью раздеваться. Я никогда не позволяю себе прелюдий. Боюсь, это даст Реджине Торнфилд слишком много надежд и боеприпасов, если она решит разыграть карту или две. Не знаю, что это будет за игра, но я знаю ее достаточно давно, чтобы понять, что манипулирование — это ее игра, и играет она хорошо.

— Дорогой, ты не останешься?

Она отчаянно хнычет, пока я собираю свои вещи и направляюсь к двери.

Я на мгновение замираю, держа руку на дверной ручке. В ее голосе чувствуется отчаяние, но я знаю, что лучше не поддаваться на ее мольбы. Если я уступлю хоть на дюйм, она возьмет милю. Я поворачиваюсь к ней лицом, выражение моего лица твердое и решительное.

— Реджина, мы уже проходили это, — говорю я, мой голос тверд. — Это опасная игра, в которую я отказываюсь играть с тобой. Ты это знаешь.

Ее глаза сужаются, в них мелькает гнев, который она быстро скрывает соблазнительной улыбкой.

— Но Элайджа, у нас была договорённость на протяжении многих лет. Ты не можешь отрицать, что между нами что-то есть.

Я качаю головой: — То, что у нас есть, — не более чем извращенная иллюзия, Реджина. Мы используем друг друга. Так было всегда и так будет впредь. Но пришло время посмотреть правде в глаза и двигаться дальше.

В последнее время она все больше давит на меня, и по выражению ее лица я могу сказать, что она надеется на гораздо большее, чем я когда-либо смогу дать. Я и так едва могу выносить эту женщину.

Она делает шаг ближе, ее голос понижается до низкого, соблазнительного шепота.

— Ты не можешь отрицать страсть, которую мы разделяем, Элайджа. Она опьяняет, не вызывая сомнений.

Я стиснул зубы и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить свой гнев. Вот почему мне не следовало соглашаться на это все те годы.