Восхитительная ложь (ЛП) - Мейред Шона

— Ты не можешь убегать вечно, любимая. В конце концов, ты выдохнешься. Конечно, ты могла бы попытаться спрятаться, но я все равно найду тебя. Я знаю этот лес вдоль и поперек. В конце концов, я наблюдал за тобой оттуда уже несколько недель.

Его голос разносится сквозь ночь, и каким-то образом кажется, что он доносится со всех сторон. Что-то в его тоне и в том, как он скользит по моей коже, разжигает страх и ужас, но в то же время это возбуждает меня. Может быть, это острые ощущения от погони или надвигающаяся высокая опасность, которую она несет, но что бы это ни было, это одновременно пугает и возбуждает.

Линия деревьев утончается, выходя на небольшую, но все еще окруженную деревьями поляну, и я изо всех сил пытаюсь продолжать двигаться. Мои ноги разорваны в клочья, изранены упавшими обломками. Мой темп замедляется, поскольку я изо всех сил пытаюсь продвигаться вперед. Я оглядываюсь через плечо, выискивая его, кем бы он ни был.

Мою кожу покалывает от осознания, и хотя я не могу его видеть, я знаю, что он достаточно близко, наблюдает за мной из-за густого леса. Я чувствую на себе эти гипнотические взгляды, обжигающие меня изнутри.

Я останавливаюсь и кричу в ночь:

— Чего ты от меня хочешь? У меня ничего нет.

Его темная фигура выходит из-за большого дуба, но его глаза не устремлены на меня. Вместо этого они опущены к его ботинкам.

— Из-за тебя я испачкал свои новые ботинки.

Срабатывает мой естественный защитный механизм, и саркастический комментарий слетает с моих губ прежде, чем я успеваю его остановить.

— Ты беспокоишься о гребаных ботинках?

Он подкрадывается ближе, и лунный свет отражается от предмета, свисающего с его руки в перчатке, и я сглатываю нервную энергию, застрявшую у основания моего горла.

Его запястье поворачивается, с легкостью вращая нож.

— Я не волнуюсь, любимая. Раздражение могло бы быть более подходящим чувством.

Я отступаю назад, но мой позвоночник натыкается на покрытый мхом ствол.

— Кто ты?

Он приближается, заключая меня. Я в ловушке, беззащитная перед ним и его мотивами, и мне некуда идти.

Еще три шага, и он прижимается своей грудью к моей.

— Я думаю, что я герой. — Его губы изгибаются в сторону. — Ты думаешь, я злодей. — Его язык скользит по его идеальным белым зубам, дразня меня тем, каким невозмутимым он кажется.

— Так кто ты из них?

Лезвие его ножа скользит по изгибу моей шеи, танцуя по коже, но недостаточно, чтобы оставить постоянный след.

— Я полагаю, это вопрос перспективы.

Я делаю вдох, о чем сожалею, когда его опьяняющий аромат проникает в мой нос — свежий, мужской, мощный и совершенно греховный.

— Creed Aventus.

Его слова прорываются сквозь мой туман, вызванный запахом.

— А?

— Название моего одеколона. Ты, кажется, его учуяла, так что я подумал, что стоит рассказать тебе, почему от меня пахнет так божественно.

Разочарованная тем, как легко он проникает под мою кожу, я прижимаюсь к его твердой груди.

— Сейчас, сейчас. Не нужно быть такой агрессивной.

— Говорит парень, который держит меня в заложниках с ножом, — бормочу я, не предназначенное для его ушей, но наша близость не приносит мне пользы.

— Послушай, любимая. Это, — он указывает между нами кончиком своего ножа — не обязательно должно быть сложным. Просто отдай мне флешку, и я отправлюсь восвояси.

На линии моих бровей появляется замешательство, и я, прищурившись, смотрю на него.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Шкатулка, которую ты взяла, — уточняет он. — Кое-что, что мне нужно, находится в ней. Так что, либо ты отдаешь это мне, и я позволяю тебе оставить остальное барахло там. — Кончик его ножа скользит по моему горлу, по тонкому материалу моей майки, по ложбинке моей груди и по крошечной выпуклости моего живота. Пока, наконец, он не соприкасается с поясом моих пижамных штанов. — Или я забираю все.

Его кривая улыбка выглядывает из-под маски на лице, нервируя меня, но я изо всех сил стараюсь оставаться равнодушной.

— Как ты…

— Я видел тебя. Я был в комнате, когда ты ворвалась, Сирша.

— Тогда почему ты не остановил меня?

Его нож прижимается к нижней части моего живота, давления достаточно, чтобы проткнуть мою кожу.

— Две причины. Во-первых, я не думал, что ты прыгнешь. И, во-вторых, если бы ты это сделала, я бы с удовольствием за тобой погнался.

Я сглатываю, сжимая мышцы живота под его лезвием.

— Только USB? — Я знаю, что мне не следует даже думать о том, чтобы передавать флешку ему, но разве у меня есть выбор? Если я хочу выбраться из этого гребаного леса, не потеряв ответы на вопросы всей жизни, не говоря уже о том, чтобы остаться в живых, мне нужно дать ему то, что он хочет.

Его лукавый взгляд фокусируется на моих глазах.

— Так что же это будет, любимая?

Закрывая глаза, я делаю укрепляющий вдох.

— Прекрасно, но это все, что ты получаешь.

Он отступает назад, ровно настолько, чтобы я могла дотянуться до своей сумки. Как только мои пальцы скользят по сумке красного дерева, я вытаскиваю ее и откидываю крышку. Безымянный парень подносит свой телефон к коробке, освещая мне содержимое внутри. Слабый запах старой потертой бумаги, мускуса и пыли ударяет мне в нос. Мои глаза просматривают документы, заметки и старые фотографии, пока я ищу флешку, которую он требует.

— Вот. — Он указывает на брелок из чистого золота с кельтским узлом, который я видела миллион раз. — Это она.

— Нет. Это семейная реликвия, а не флешка. — Я качаю головой, слишком поздно понимая, что именно поэтому мама велела мне взять коробку. Этот брелок принадлежал моей семье на протяжении нескольких поколений. Они передали её старшему члену семьи Райан в день, когда ему исполнится восемнадцать, до чего мне осталось всего пара недель.

— Наивная маленькая Сирша. Твоя мать научила тебя чему-нибудь? Большую часть времени все не так, как кажется. — Он достает брелок из коробки, а затем поворачивает дно, как кубик Рубика. Основание снимается, и прямо там, под золотым корпусом, находится то, что он сказал — USB.

Я тянусь к нему, но он держит его высоко над головой, вне пределов моей досягаемости.

— А-а-а-а.

— Отдай это обратно.

— Сделка есть сделка.

Его пустые глаза опускаются на шкатулку, прижатую к моей груди, и он изучает замысловатый рисунок, вырезанный на крышке.

— Тебе пора исчезнуть, пока я не передумал. Но не волнуйся. Увидимся очень скоро, любимая.

В уголках его губ появляется медленная самодовольная улыбка. Затем он разворачивается на каблуках и с важным видом уходит, оставляя меня опустошенной в лесу с еще большим количеством гребаных вопросов и еще меньшим количеством ответов.

Что, черт возьми, только что произошло?

Я ничего не могу с этим поделать. Мои глаза следуют за ним, когда он отступает к дому, более чем вероятно, держа в руках единственную вещь, которая мне нужна, чтобы собрать все это дерьмо воедино.

Мое учащенное дыхание отдается в барабанных перепонках, быстрый темп танго отражает подъем и опускание моей груди. Как только он скрывается из виду, я закрываю глаза и набираю полные легкие морозного ночного воздуха. Жжение проносится по моей груди, задерживаясь в легких, но оно успокаивается приливом облегчения, бегущим по моим венам.

Я не знаю, чего я ожидала от моего преследователя, но отрывистого, небрежного отношения в сочетании с саркастическим подстрекательством, определенно нет. Он мог бы оставить меня умирать, забрав с собой все, что у меня есть… Хуже того, он мог бы убить меня. Я видела это в его глазах. Мерцание тьмы, клубящейся в их глубинах.

Безжалостный, хитрый и совершенно опьяняющий — смертельное сочетание.

Этот человек, кем бы он ни был, мог убить меня голыми руками, а после содеянного спал бы как младенец. Итак, вопрос в том, почему он этого не сделал?

Меня гложет желание последовать за ним, но слова моей матери заставляют меня отступить.