После предательства - Ройс Мэри

Мне приходится потереть ладонью грудь, чтобы избавиться от дискомфорта, и только потом я сажусь напротив бывшей.

Юля откидывается на высокую спинку диванчика, складывая на груди руки и недовольно дергая носком туфель, закинув ногу на ногу.

Я игнорирую ее недовольство и переключаю внимание на Марка, который сидит в телефоне и хмурит брови.

Покачав головой, я возвращаю осуждающий взгляд Юле, стараясь не обращать внимания на раздражающие звуки, доносящиеся из игры Марка.

Не успеваю открыть рта: он начинает психовать и дергать ногами.

– Маркуша, перестань нервничать, если не хочешь, чтобы мама забрала телефон, – отчитывает она сына, мягко дернув его за рукав кофты.

– Я плоиглал! – он колотит по экрану ладонью, а потом, насупившись, съезжает на сиденьи, начав игру заново.

Прочищаю горло, проглатывая свои нравоучения о бережном обращении с психикой ребенка, которые, по всей видимости, Юля всегда пропускает мимо ушей.

– Выбрали? – киваю на меню, но Литвинова решает взять на перекус мой мозг.

– Где ты был? – ее наманикюренные пальчики стучат по тонким предплечьям, скрытым полупрозрачной тканью блузы.

Я бросаю раздраженный взгляд на наручные часы, мысленно делая пометку, что у меня есть еще максимум десять минут.

Поправив запонки, бросаю жестким тоном:

– Не припомню, чтобы я держал перед тобой отчет о своих передвижениях.

Даже не глядя, представляю, какое разъяренное сейчас у нее лицо по одному только шумному вздоху сквозь зубы.

– Может, мне не стоит быть с тобой такой любезной и обратиться в суд, чтобы в дальнейшем избежать подобных унижений? – в голосе слышится едва сдерживаемый яд. Я поднимаю взгляд и встречаюсь с ее сверкающими от гнева глазами.

– Не устраивай сцен.

Юля подается вперед через стол, вываливая тройку из откровенного декольте, и шипит сквозь зубы:

– Я привезла тебе сына, а ты предпочел шастать по туалетам с какой-то девкой! Так не терпелось? Нельзя было дождаться, когда я уйду?

Я сжимаю и разжимаю кулак, покоящийся на бедре, мечтая сдавить пальцами ее горло, чтобы заткнуть этот мерзкий визг.

Возможно, кто-то счел бы эту женщину красивой, да она и правда красивая: копна темных волос, раскосые кошачьи зеленые глаза, узкий нос и губы-подушки для члена, но не для моего, нет. Я перестал видеть в ней женщину ровно в тот момент, когда она предала меня, бросив в весьма хуевом положении.

– Ты хоть слово слышал?!

– Закрой рот, – угрожающий тон срывается с губ автоматически, и я глубоко вдыхаю, пытаясь вернуть себе контроль.

Стиснув зубы, провожу ладонью по лицу и облокачиваюсь на стол, меняя злость на деловую серьезность:

– Свои дешевые спектакли устраивай в другом месте. Отчитываться о своей личной жизни перед тобой я не обязан, что насчет ребенка – я уже сказал, проблем не будет, деньги дам. Так что засунь свои манипуляции с судом поглубже к себе в задницу. Но если тебе скучно, – я киваю и развожу руками, – вперед. Подавай в суд.

Литвинова покрывается красными пятнами. Но, несмотря на это, она мастерски скрывает свое бессилие. Вскакивает на ноги и, схватив ребенка, переходит в режим «драма-квин».

– Начни думать о сыне, ему не только деньги от тебя нужны, – опустив Марка на ноги и забрав у него телефон, она хватает сумку и пронзает меня своим недовольством. – И начни уважать меня, Серов. В конце концов, мы с тобой родители. И мы должны научиться общаться ради нашего сына. Помни об этом, когда в следующий раз побежишь за первой попавшейся юбкой, как слюнявый кобель.

Повесив сумку на плечо, она бросает на меня еще один взгляд, и я вижу, как в нем пылает ненависть, граничащая с ревностью. Господи, блядь. Она когда-нибудь угомонится?

– Жду денег на оплату квитанций. Если тебе нужны чертовы бумажки, поднимешь свою задницу и сам приедешь за ними.

С этими словами она тянет сына за собой и стремительно стучит каблуками в сторону выхода.

Но до меня все равно доносится ее недовольное бормотание:

– Проще подать на алименты, чем связываться с тобой.

Сдавленно простонав себе под нос, медленно провожу ладонью по подбородку, задумываясь: и почему она не сделала так сразу?

Глава 5

Вечером я стою в цветочном магазине, как идиот, замерзая в холодильнике, наполненном свежим ароматом цветов.

– Давай только не будем усложнять и сразу договоримся, что это не будет свиданием.

Она сказала мне эти быстрые слова час назад по телефону. И я до сих пор думаю о них. Они застряли где-то между ребрами и теперь раздражают еще больше.

Подцепив бутон кремовой розы, провожу большим пальцем по нежным лепесткам, которые напоминают о мягкости ее кожи, но при следующем движении я задеваю костяшками пальцев острый шип и резко выпускаю цветок.

Не свидание.

Покачав головой, толкаю прохладную дверь ладонью и выхожу из магазина с пустыми руками.

Никаких сложностей.

Но даже не обладая сверхъестественными способностями, я могу сказать, что с этой девушкой одни сплошные сложности.

Я понял это в наше первое знакомство и окончательно убедился тем самым утром, когда она исчезла из моей квартиры.

Проснувшись позже обычного, я сразу понял, что срываться на вокзал уже бессмысленно, поэтому, не обнаружив ее маленькую задницу в своей постели, первым делом схватился за телефон.

На ходу набирал ее номер и одновременно просматривал все углы в квартире, надеясь обнаружить Ясю в гостиной, ванной или кухне.

Нигде. Ее не было нигде.

Гудки. Вместо ответа. Они затягивались узлом в груди. Но я снова набрал, вот только на этот раз меня ждал раздражающий сигнал и бездушный голос оператора, сообщающий, что абонент вне зоны действия сети.

Через десять минут я уже сидел в машине и выжимал педаль газа и тормоза, толкаясь в пробке. Я все-таки приехал на вокзал, даже несмотря на то, что был уверен: она уехала.

Все вокруг насмехалось надо мной. Люди, толпящиеся на перронах. Составы вагонов, скрывающиеся на горизонте. И чертово время, которое все дальше и дальше уносило от меня Ясю.

Это было равносильно поиску иголки в стоге сена. И, разумеется, свою иголку я так и не нашел, вернулся в машину с пустыми руками и раздражением, граничащим с отчаянием, которое утяжелялось с каждым моим следующим вдохом.

В тот же день я поехал к брату, который предпочел своей невесте другую. Ненависть кипела во мне пламенем, от которого меня бросало то в жар, то в холод. Я ворвался в его квартиру без какого-либо предупреждения, потому что этот придурок еще даже не заметил исчезновения Яси.

Ему явно было не до того, когда я обнаружил его в душе с той самой девицей. Ему пришлось выставить ее за дверь, а я не скрывал своего отвращения, наблюдая за ее растерянными движениями.

Я всек ему дважды, с трудом сдержав желание превратить его в кровавую кашу в его же собственной квартире. Мой первый удар был за то, что он отправил Ярославу одну к пьяному отцу, второй – за то, что он причинил ей боль, которую я вытирал пальцами с ее щек. Он заслуживал и третьего удара, но я побоялся, что не смогу остановиться, и единственное, что заставило меня убраться из его чертовой квартиры, – слова, которые превратились в горечь на языке. И вовсе не потому, что она была беременной от него, а потому, что ему не нужен этот ребенок.

Тогда ее бегство стало обретать смысл… Отчасти я понимал ее состояние, я тоже однажды остался в бедственном положении совершенно один, но ей – не пришлось бы, попробуй она довериться мне. Каким бы абсурдным ни было это решение после того, как мой брат растоптал в ней веру в мужчин…

Светлое пятно слева привлекает мое внимание, вырывая из воспоминаний, и я поворачиваю голову, ведомый знакомым чувством…

Ох, блядь.

Пышные волосы волнами спускаются по плечам и подпрыгивают, когда Ярослава преодолевает ступени на своих чертовых головокружительных каблуках. На ней бежевый комплект: топ и длинная юбка, облегающая миниатюрные бедра. Первый – не в силах скрыть форму ее сочных сисек, вторая – дразнит разрезом чуть выше колена, а между этих греховных тряпок – тонкая полоска нежной кожи. И даже мешковатый пиджак, накинутый на худенькие плечи, не помогает скрыть фигуру, которая плохо влияет на мою эрекцию.