Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

По утрам Мэддокс уже успевал позавтракать и приступить к работе с другими сидхами, когда я ещё только вылезала из подушек. Я наблюдала за ним с балконов и террас, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы не заорать ему оттуда что-нибудь. Особенно в те моменты, когда он снимал верхнюю часть одежды, обнажая грудь, крылья и узлы — всё на обозрение. Другие сидх колебались, подходить к нему или нет, особенно после той сцены, что он устроил в день нашего прибытия. Но по их взглядам было понятно, что они потрясены.

Рианн тоже меня избегала.

И Сейдж.

Разница с драконом была в том, что я точно знала, почему эти двое сторонятся меня.

Единственное, что превратилось в стабильную (и не самую приятную) рутину — это утренние «подарки» у моей двери. С первого взгляда я поняла, от кого они. Мэддоксу бы и в голову не пришло дарить мне серьги — особенно после того, как я бурчала на дуку, когда та настояла на том, чтобы мне прокололи уши к Теу Биад. Он знал, что я не ношу браслеты, кольца или любую другую бижутерию. И уж точно не стала бы носить её здесь — в чужой одежде, среди людей, которые страдают и нуждаются.

Подарки приходили от Волунда, даже если к ним не прилагалось ни единой записки. Это чувствовалось. В каждом бархатном пуфике, в каждой лакированной шкатулке, в каждой нелепой жемчужной диадеме сквозила самодовольная демонстрация.

Всё это оказывалось в плетёных корзинах у ванной, под грязными полотенцами.

Кроме того, Веледа и Морриган нашли себе развлечение — они зависали в библиотеке герцогов. Меня тоже подмывало проверить, какие книги — запрещённые или нет — успели накопить Хайфайды за века. Я бы никогда не подумала, что Морриган из тех, кто может сесть и просто читать. Но, по всей видимости, никто из нас её по-настоящему не знал. К тому же было видно, что ей нужно больше времени, чтобы окончательно восстановиться.

По всем этим причинам я решила вложить свою энергию (а её у меня было хоть отбавляй, особенно после неудачной попытки перепихнуться с Мэддоксом) во что-то полезное.

Я завербовала Гвен — та была в восторге от возможности заняться хоть чем-то. Мы дождались окончания ужина и того момента, когда все разошлись по своим комнатам. Уже на второй день каждый выбрал себе уединение, и никто не возвращался к общим спальням.

Мы с Гвен переоделись в самую тёмную одежду, какую только смогли найти, и скользнули по коридорам особняка. Мы уже успели запомнить часть маршрутов, но довольно быстро выяснилось, что Волунд не собирался давать нам разгуливать, где вздумается. Некоторые двери оказались заперты, лестницы — на постоянном посту у сидхов или даже у кого-то из его детей.

Но этим вечером нам и не нужно было углубляться в каньон.

Мы бесшумно добрались до главного вестибюля, контролируя каждый шаг и каждое дыхание. Гвен двигалась тихо, но я — тише. Моя жизнь, как и жизнь моей сестры, не раз зависела от этого умения.

Мы услышали голоса и прижались к стене в тени одного из коридоров. Я почувствовала, как Гвен напряглась, увидев Сейдж в компании двух её братьев. Один из них — Сефир, старший, с тёмными короткими и чуть взъерошенными волосами. Второй — Сивад, смертельно красивый, с несколькими тонкими косами, спадающими на бронзовые скулы.

Несмотря на то, что Сейдж была довольно высокой, её братья заметно её превосходили. Она была младшей не только по возрасту, но и по комплекции — самой миниатюрной из всех. Сивад что-то ей бормотал, отчего она выглядела всё более раздражённой.

Мы замерли, пока их голоса не стихли окончательно.

Гвен выдохнула. Я узнала это выражение на её лице.

— Я ведь не единственная, кого она избегает, верно? — тихо сказала я.

— Прости, что отбираю у тебя первенство, но да. Она начала отдаляться от всех ещё до приезда в Анису — и это при том, что сама же нас уговорила поехать и пообещала безопасность.

— Кажется, это не самое любимое её место.

Гвен поправила тюрбан, убедившись, что ни один светлый локон не выскользнул наружу.

— Определённо. Она никогда особенно не делилась воспоминаниями о детстве, но… достаточно взглянуть на её отца. На её братьев. На Рандевспор, — с горечью процедила она это имя. — Неудивительно, что она сбежала отсюда при первой же возможности.

Я открыла рот, потом замялась.

Гвен легонько подтолкнула меня локтем:

— Говори уж.

— Мне кажется, дело не только в том, что она снова видит свою семью.

Внезапно я почувствовала себя уязвимой и постучала пальцами по рукояти Орны. Я просила её не издавать ни звука, пока мы пробирались по особняку, но сейчас клинок едва заметно завибрировал под моей кожей.

Гвен не стала смеяться, говорить, что я накручиваю себя. Вместо этого она положила руку на мою — поверх Орны, передав мне ту самую тёплую, тихую поддержку, которую могла дарить только она.

И вдруг одно воспоминание вырвалось на свободу, просочилось внутрь прежде, чем я успела его остановить. Такое бывало — будто сами воспоминания жаждали быть увиденными, услышанными, понятыми.

— Ты недостойна. Избалованная. Эгоистка, — говорит женский голос, наполненный болью и отвращением. Это страшная смесь. — Ты должна была принести семье честь. Помочь нам возвыситься. А ты выбрала армию? Как будто ты мальчишка?

Девочка дрожит с головы до пят. Она знает: только что она разорвала последнюю нить, связывавшую её с семьёй. Сердце её молча истекает кровью.

Я резко дёрнулась, чтобы разорвать связь. Гвен не сразу поняла, что случилось.

— Прости, — быстро сказала она.

— Нет.

Это я прошу прощения, — подумала я. Потому что, как и я, она не знала, что такое любовь матери, которую не нужно заслуживать.

Гвен отступила на шаг.

— Что бы ты там ни увидела… думаю, это даже не сотая часть того, через что прошла Сейдж. Представь: вырасти под началом такого отца, с братьями, от которых хочется сбежать, и с людьми, которые всю твою жизнь смотрели на тебя как на зверя. Сейчас в её голове творится полный хаос. Ей просто нужно время, чтобы осознать, кто ты на самом деле. И только.

Меня совсем не удивил её вывод. Если бы у Гвен сломалось колесо посреди поля, она бы только обрадовалась — лишний повод размять ноги. Она была из тех людей.

Я лишь кивнула.

Мы обошли атриум, чтобы не пересекать его напрямую и не попасться на глаза. Никто не запрещал нам выходить из особняка, но эта прогулка определённо не была той, которую мы хотели бы совершать на виду. Мы прошли довольно близко от места, где выкапывали рвы. Керамическое покрытие уже было разрушено, а первые слои красного песка — прорваны. Они добрались до более плотной земли под ними. Гвен сдержала дрожь, увидев это.

Рвы напоминали три пустых глазницы.

— На твоём месте я бы уже волновалась, — прошептала она.

Я и волновалась. Кто знает, что понимал под «тренировкой» злопамятный пьяница.

Не доходя несколько шагов до узкой тропы, ведущей к цитадели — её первые дома уже виднелись впереди — я почувствовала, как что-то защекотало у ключиц. Резко схватила Гвен и втянула её в тень одного из акведуков. Мы прижались к холодному камню, и я накрыла ей рот ладонью, заглушив её восклицание.

Я указала вверх. Над острыми кромками каньона небо потемнело до глубокого индиго. Оно было усыпано звёздами, а луна сияла в своей последней четверти. Вроде бы ничего не видно.

Но я почувствовала это.

Вспышка, не похожая на звезду, привлекла моё внимание. Я уловила странный шелест, будто ткань трепыхалась на ветру. Развернулась на звук. Что-то пронеслось над нами, перелетело акведук и направилось в сторону городских ворот.

Только отблеск луны на копье позволял время от времени различить его в небе.

Когда я убрала руку, Гвен резко выдохнула:

— Во имя грудей Тараксис, я ещё ни разу не пряталась от Мэддокса.

Я отказалась чувствовать себя виноватой.

— Мы же договорились, что сделаем это сами.

— Не пойми неправильно — я в полном восторге. — Чтобы подтвердить свои слова, она расплылась в безумной улыбке. — У вас с ним всё в порядке?