Змея, что пьет гранатовую кровь (СИ) - "Luna Selena"

— Погоди, — Аларик взял меня за руку. — В твоем наряде не хватает одной очень важной детали.

Дроу открыл нижний ящик комода, в котором хранилась его одежда, и достал свой венец.

Два венца. Одинаковые.

— Ты не только моя супруга. Ты принцесса итилири. И это — символ твоего положения.

Венец неожиданно тяжел. Но странное дело — мне нравится эта тяжесть. Она побуждает держать голову выше.

— По традиции, на официальные встречи принцесса надевает корону.

Супруг встал за моей спиной и крепко обнял. Я взглянула в зеркало, едва заметно улыбаясь. Все же мы изумительно смотримся вместе.

Зал совещаний полон тишиной и дымно-горьким запахом бергамота. Глубокие мягкие кресла, обитые серой кожей. Круглая мраморная столешница с золотыми прожилками и тяжелые бархатные портьеры.

Камин разожжен, и янтарное пламя отражается в темно-серых глазах Хаиша. Правитель орков пришел один. Он весь будто высечен из камня — от резких черт лица, перечеркнутого вертикальным шрамом, до мышц, перекатывающихся под оливковой смуглой кожей.

Очень силен. Что может поколебать основы его мира?

На теле Хаиша было много опасных ран. И я вижу, почему он возвращался каждый раз.

Я не знаю письменности Анны, но чувствую, что буквы ее имени вплетены в линии причудливых татуировок на руках орка, и это дает ему поддержку.

Хаиш пристально смотрит на меня — и, повернувшись к Аларику, просит прощения за неуместное предложение, прозвучавшее ранее.

Принц склоняет голову. Каждый может сделать неверный ход.

Чего же хочет Хаиш?

— Восточный ветер скоро развеет меня. За мной долг.

Голос орка очень низкий, глубокий.

— Моя женщина тяжело переносила беременность, и лекари сказали, что роды попросту убьют ее. Я не мог допустить этого — и отдал ей время, отмеренное мне.

Спокойные, размеренные слова. И за каждым из них — разъедающая вены боль.

Я дышу с трудом. Слишком ярко вспоминается мне разговор с Алариком. Он ведь действительно пожертвует своей силой ради меня. Вдруг и нам предстоит этот жестокий выбор?

— Анна останется под покровительством своего отца и моих братьев. И в воплощенном мире остается мой сын. Он должен унаследовать власть. Потому я прошу тебя, душа северных земель: дай мне возможность увидеть их вновь. Тогда, когда я буду нужен. В обмен я дам тебе слово, скрепленное кровью, о том, что дети камня никогда не выступят против итилири.

Кровь правящего рода орков очень сильна. Другие ветви не ослушаются, потому как не желают кары бесплодия.

Принц смотрит в глаза Хаишу. Он понимает, что правитель задумал убить тех, кто может угрожать его сыну и его женщине.

Холодный расчет. Это понятно итилири.

Аларик улыбается, и улыбка эта отражается на обветренных, темных губах орка.

— Ты получил согласие от того, чья плоть станет пристанищем твоего духа после призыва? Ведь тебе необходимо сильное тело, способное держать оружие.

— Да, — отвечает Хаиш. — Я получил согласие.

***

— Помоги ему, — тихо говорю я.

Взгляд Хаиша прикован к нашим переплетенным пальцам.

Услышав мой голос, орк медленно поднимает глаза и вновь пристально смотрит на меня.

Кажется, он не ожидал поддержки.

Принц понимает решение Хаиша, считая его весьма разумным, и уважает способность правителя орков мыслить хладнокровно.

Договор заключен, и Хаиш уходит, коснувшись губами моей руки.

Я возвращаюсь в нашу с супругом спальню, а Аларик идет к королю и королеве, дабы рассказать, как прошла встреча с орком.

Супруг хочет вернуться ко мне как можно быстрее. А я пью абрикосовое вино и жду его.

Наконец, мой принц вновь со мной. Звезды, будто осколки бриллиантов, на черном бархате неба. Ночь тихая, хрустальная, и мы не желаем тратить ее попусту.

Ни к чему условности. Аларик усадил меня на подоконник, целуя мои глаза, мои губы, мои ключицы. Рука скользит по коже, поднимая платье, и его бедра меж моих разведенных ног.

В том, как мы любили друг друга сейчас, не было нежности. Лишь желание обладать.

Наша близость чиста, как цветок лилии — и столь же порочна. Сладостно-болезненные движения. Царапины и укусы, умащенные, будто драгоценным маслом, прикосновениями пальцев и губ.

А затем, когда мы нежились в горячей ванной, и я гладила тяжелые пряди черных волос своего супруга, мне вспомнилось, что есть вопрос, ответ на который было бы любопытно услышать.

— Аларик?

— Да, драгоценная? — дроу улыбается, целуя мое плечо.

— Во время празднования нашей свадьбы я обратила внимание, что у итилири волосы либо черные, либо белы, как молоко. Да и цвет глаз — только очень светлый или очень темный. Почему так?

— А по-иному и быть не может, — принц проводит ладонью по моей щеке. — Послушай. Северный ветер был странником, знающим лишь холод и одиночество. Пустота плескалась в его аметистовых глазах. Никем он не был любим, никому не мил — каждому известно, что прикосновения его рук несут ласковую смерть. Но однажды встретил он ту, что не боялась его — хранительницу быстрой горной реки. С улыбкой подставляла дева нежное лицо снежинкам, что жалили подобно змеям, не прятала хрупких рук от жгучих, будто удары плети, прикосновений. Подивился этому Хаан, залюбовавшись смелой красавицей. Сказочно хороша была она — высока и стройна, с теплыми янтарными глазами и тяжелыми косами, в которых пряталась ночная тьма. Опутали сердце Ветра неведомые доселе чувства гибкими побегами шаар-таи — цветов, что прорастают сквозь кости мертвецов, и Мириэлла не побоялась любить вечного странника. Сколь долго продолжались тайные встречи — знают лишь серебряные лисы, что прячутся в снегах. Только однажды, когда явились на небосводе алые и золотые полосы утренней зари, похитил Хаан возлюбленную и отнес в свои чертоги. Веселой, пышной была свадьба, и хмельной мед лился рекой. Нежно любящие друг друга, супруги жили в согласии, но не бывает любви без испытаний. Не смирившийся с утратой дочери, Владыка рек задумал злое. Обернувшись водяным змеем, слился он с волнами озера, на берегу которого любила Мириэлла отдыхать, и укусил красавицу, выпив ее дух.

Сотряс все миры ужасный крик, исполненный муки и боли — то корил себя Северный ветер за то, что не уберег любимую. Напрасно качал он бездыханное тело на своих руках, напрасно целовал бледные губы. Обрядив супругу в парчу и шелк, Хаан поднялся на вершину черного холма и предал тело ее земле. Велика была скорбь Северного ветра. Во всех мирах кружили снежные вьюги. Воя, будто голодные волки, шутя ломали они древние дубы и закрывали небеса серой непроницаемой мглой. Лишь желание отомстить жгло Хаана. Однажды увидел он гранатовое дерево, выросшее на могиле возлюбленной, и плоды его — белые, будто кожа незабвенной Мириэллы. Ветер коснулся ветвей дерева, зашелестели листья, и узнал Хаан о том, кто отнял у него его женщину. Понесся он над поверхностью воды, поднимая бури. Не смог скрыться владыка рек от ярости Северного ветра. Разрубленное тело змея бросил Хаан к подножию холма, где покоилась Мириэлла.

— Нет мне покоя. Я не смог найти камень, в который заключен дух твой. Моя вина.

Призванные к жизни болью, из зерен граната явились воины. Волосы иных так и остались белы, как снег, а кого-то навсегда окрасила кровь Хаана и кровь его врага.

Так и появились итилири — из скорби, снежных вьюг и пепла мертвой любви.

— Он нашел этот камень? — я обернулась к супругу, чтобы поцеловать его.

— Нет, насколько мне известно.

Я сочувствую Хаану.

— Теперь мне ясна и природа связи итилири с мертвыми, и ваше совершенно особая тяга к тому, чтобы убивать.

Аларик ничего мне не ответил, а только обнял еще крепче. Я, разумеется, против ничего не имела. Чувствовать себя великой драгоценностью весьма приятно.

Глава 12

Следующим утром я выбрала более чем скромный наряд: лимонного цвета блузку, отделка которой в виде романтичных рюш закрывала шею, и серую юбку с завышенной талией, потому как следы, оставленные супругом во время занятий любовью, наливались ежевичным соком.