— Скоро? — она спрашивает.
— Да.
— А как же моя мама?
— Скоро.
Она хмурится, как будто меньше доверяет этому ответу. — Скоро? — повторяет она снова.
— Да. Скоро.
— Ты знаешь, где мама?
— Да.
— Скажи мне, — говорит она.
Богдан качает бровями, явно удивленный и впечатленный властным тоном Джо. У нее определенно есть огонь Камилы. Черт, у нее, наверное, и мой тоже.
— На самом деле она недалеко отсюда. Но нам нужно дать ей немного времени.
— Почему?
— Потому что ей потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя, — говорю я, тщательно формулируя слова.
— Ох. Она не хочет меня видеть?
Ее лицо мгновенно омрачается, и разочарование омрачает сияние ее глаз. Я чувствую желание схватить ее в свои объятия, но сопротивляюсь.
Во-первых, потому что я не хочу ее пугать.
И второе, потому что я, честно говоря, не знаю, как сделать такой жест.
— Конечно, хочет. Ты единственная вещь, о которой говорит твоя мама.
— Действительно? — спрашивает она, и ее лицо мгновенно освещается.
— Ты ее самый любимый человек на свете.
— Значит, она скоро придет?
— Определенно.
— Хорошо, — говорит она, по-видимому, удовлетворенная этим. — Прошу прощения.
Я хмурюсь, когда она поднимается на ноги. — Куда ты идешь?
Она немного краснеет, когда отвечает. — Я должна пописать.
Она бежит в ванную, а Богдан хихикает себе под нос.
— Она персонаж, это точно.
— Blyat’, — стону я. — Я должен скоро ей сказать.
— Джо?
— Нет, идиот. Камила.
— Ох. Ну, да. Ты должен был сказать ей давным-давно.
— Не начинай.
Богдан улыбается. — Мама уже прочитала тебе акт о массовых беспорядках, а?
Я киваю. — Она чертовски увлечена этим.
— Она уже влюбилась в Джо.
— Я не виню ее.
— Кажется, она тебя очень тянет, — замечает Богдан. — Я впечатлен, правда. Если бы мне было пять лет, и я столкнулся бы с тобой, я бы побежал в противоположном направлении.
— Да пошел ты, sobrat.
Сзади нас раздается тихий вздох, и я поворачиваюсь и вижу, что Джо стоит там и смотрит на нас широко раскрытыми глазами. — Ты сказал еще одно плохое слово!
Богдан начинает смеяться, а я пытаюсь устранить повреждения.
— Эм, я не сказал того, что ты подумала, что я сказал…
Ага-ага. Ты сказал «да пошел ты». — Богдан смеется громче, и я не могу не восхищаться ясностью, с которой она произносит это слово. Это чертовски близко к профессиональному.
— Эм… хорошо, я сделал. Виноват. Оно выскользнуло.
— Это не оправдание, — говорит она, положив руку на бедро.
Богдан на самом деле некрасиво фыркает, а я стараюсь не обращать на него внимания. На Джо тоже трудно сохранять невозмутимое выражение лица. С поджатыми губами и вздернутым бедром она похожа на вылитую мать, когда злится.
— Ты права. Мне жаль.
Она улыбается и смягчается. — Это нормально. Но не говори плохих слов, ладно? Ты умнее этого.
Я поднимаю брови. — Так говорит твоя тетя?
— Не мне, — улыбается она. — Но иногда дяде Джейку. И Питу.
— Я постараюсь сделать лучше.
Ее улыбка становится шире, она подходит ко мне и гладит меня по голове. — Это хорошая работа, которую ты делаешь.
Ее попытка завести взрослый разговор заставляет Богдана кудахтать, как гиена. Я закатываю глаза и воздерживаюсь от того, чтобы ударить его в живот.
Мы играем какое-то время. К тому времени, как я выхожу из комнаты, мне удалось полностью стряхнуть затянувшееся уныние от встречи с Максимом.
Я иду по коридору, когда слышу шаги. Я сразу понимаю, что они ее. Я сворачиваю за угол, и она останавливается передо мной.
— Исаак.
— Камила, — говорю я. — Что ты здесь делаешь?
Она колеблется. — Гм…
Я сопротивляюсь желанию оглянуться через плечо. Богдан все еще с Джо, и у них двоих есть склонность к шуму.
Мне нужно вывести ее из западного крыла как можно быстрее, но я также должен действовать осторожно.
Тот факт, что я застал ее здесь уже дважды, начинает меня беспокоить. Либо это просто совпадение, либо она что-то подозревает.
Всегда есть вероятность, что Максим мог ее предупредить. Но откуда он мог знать о Джо?
Единственный крот, о котором я могу думать прямо сейчас, это чертов Эрик Келлер. Когда мы в последний раз встречались, старик казался одновременно искренним и обеспокоенным. Но самые лучшие кроты— это те, которых ты меньше всего ожидаешь.
— Что ты здесь делаешь? — Я спрашиваю.
Она встречает мой взгляд, и ее зеленые глаза проницательны. Готова к еще одному бою, моя красавица. Мое тело напрягается, ожидая, что будет дальше. Мой член поднимается от возбуждения. По-видимому, гнев и желание не так уж далеки друг от друга.
Ее ресницы трепещут, и мой член напрягается.
— Я искала… тебя, — мягко говорит она.
20
КАМИ
Его брови поднимаются. Я внутренне сжимаюсь.
Это не сами слова. Это то, что они подразумевают.
Что он мне нужен. Что я хочу его. Что я не могу оставаться одна в течение пяти минут, не ища его.
Это заставляет меня чувствовать себя слабой. Камила Феррара, профессиональная девица в беде.
— Ты искала меня?
— Эм… да.
— Почему?
Я делаю глубокий вдох, пытаясь сделать свое оправдание убедительным. Крайне важно, чтобы он не подозревал, что я подозреваю. Мой план зависит от того, чтобы он оставался в темноте.
Если он узнает, что я знаю о Джо, есть все шансы, что он переведет ее в другое место. И если это произойдет, я никогда не смогу ее найти.
— Я… наверное, я просто не хотела быть одна, — говорю я, останавливаясь на правде, которой не могу избежать.
Он обдумывает это на мгновение. — Позволь мне показать тебе винный погреб.
— Что?
— Алкоголь способен заставить тебя забыть мысли, которые не оставят тебя в покое. Ты выглядишь так, как будто тебе не помешало бы немного.
Я смеюсь. — Справедливо. Прокладывай путь.
Он направляет меня в противоположном направлении. Я сопротивляюсь желанию оглянуться через плечо. Когда мы направляемся к лестнице, я почти уверена, что слышу пронзительный смех.
До боли знакомый смех.
Джо.
Но помимо того, что мне грустно, я чувствую, как у меня поднимается сердце. Если она смеется, она не может быть такой плохой здесь, не так ли? Это все еще не избавляет меня от предательства Исаака, но все равно утешает меня.
Я отстаю от него, когда мы идем. В основном для того, чтобы я могла любоваться его широкими плечами сколько душе угодно. Мне кажется, что сейчас я вообще не хочу глазеть на него.
Или когда-либо.
Но мои глаза все еще уменьшают его высокую спортивную фигуру.
Он звериный человек, но в нем тоже есть изящество. Он не брутален в своем телосложении. Он красивый. Я представляю, как мог бы выглядеть греческий бог.
— Ты смотришь.
Я действительно прыгаю. Я так потрясена, что даже мой румянец становится заложником того, как он зовет меня. Он ни разу не оглянулся на меня. И не похоже, чтобы мы проходили мимо каких-либо зеркал.
— Я… я не смотрела.
Но я даже не могу себя убедить.
— Я чувствую на себе твой взгляд, kiska, — говорит он.
— У кого-то есть эго.
Он ухмыляется, прежде чем обернуться вперед. — Учитывая то, как ты пялишься на меня, я бы сказал, что на то есть веская причина.
Большая. Как будто ему нужно было повысить самооценку. Я закатываю глаза и пытаюсь вести себя так, будто он смешон, но знаю, что в этом нет никакого смысла.
Он знает.
Он знает все.
Я решаю, что есть способ повернуть это в свою пользу. Флирт с ним только усыпит его ложное чувство безопасности.
Если я смогу его достаточно расслабить, может быть, он заговорит. Может быть, он расскажет мне о Джо.
И если это не удастся, то, возможно, все вино, которое мы собираемся выпить, сделает эту работу за меня.
