— Посмотрим, — с улыбкой говорит Роман.
— Ты хочешь ее подержать? — нежно спрашиваю я.
Он внезапно выглядит встревоженным.
— А что, если я ее уроню?
— Не уронишь, — уверяю я его.
Он выдыхает, кивает, и я осторожно передаю Кэсси из своих рук в его. Он с трудом пытается принять правильное положение, но вскоре уже держит ее, заложив руку ей за голову, чтобы удержать ее. Как только она занимает идеальное положение, она моргает, глядя на отца, и мое сердце замирает, когда она улыбается. Выражение лица Романа смягчается.
— Черт возьми, — говорит он.
Я кашляю.
— Ром, никаких ругательств при ребенке.
— Верно, — бормочет он. — Прости, принцесса.
Мои глаза почти наполняются слезами от ласки, но я смахиваю их. Мы оба стоим неподвижно несколько мгновений. Он просто наблюдает за ней, а я смотрю, как он наблюдает за ней. Когда Кэсси начинает извиваться, я кладу руку ей на голову, нежно успокаивая ее. Она не перестает ерзать, и когда открывает рот, чтобы заплакать, выражение лица Романа быстро становится измученным.
— Все в порядке, — говорю я ему. — Наверное, ей просто нужна соска.
Я хватаю её и кладу ей в рот. После этого она успокаивается, и я вижу, как Роман тихо вздохнул.
— Наверное, нам следует снова уложить ее, чтобы она могла поспать.
Он кивает и передает мне ребенка. Я укачиваю ее несколько секунд и радуюсь, когда ее глаза начинают закрываться. Очень тихо кладу ее в кроватку и, убедившись, что радионяня включена, выхожу из комнаты, замечая, что Роман уже ушел, а я даже не заметила.
Я нахожу его прислоненным к стене в гостиной.
— Итак… — тяну я. — Все еще думаешь, что она не твоя?
Он закатывает глаза.
— Я имел полное право задать этот вопрос, и ты это знаешь.
— Конечно, — бормочу я.
Он отводит взгляд, и мне хочется, чтобы он рассказал мне, о чем думает. Он только что впервые встретил свою дочь. Я хочу знать, что он чувствует, но он мне ничего не дает. Когда Роман говорит, в его голосе есть что-то резкое.
— Я просто хочу прояснить кое-что, — начинает он, и я жестом призываю его говорить. — Во-первых, я не прощаю тебя за то, что ты скрывала ее от меня.
Что-то треснуло у меня в груди, но я все равно киваю.
— Я понимаю.
Он имеет полное право злиться. Роман не был построен за один день. И Роман, очевидно, испытывает то же самое чувство, когда дело касается прощения.
— Однако мы находимся в этой ситуации вместе. Больше нет ни тебя, ни меня, есть только мы, пытающиеся позаботиться о нашей… — он колеблется, грубо сглатывая. — Нашей дочери.
Эти два слова слетают с его губ шепотом, но он выговаривает их. Я не говорю ни слова, а он продолжает.
— Сейчас я собираюсь вернуться домой. И мы оба сделаем все возможное, чтобы наша семья об этом не узнала.
Когда я открываю рот, чтобы протестовать, он не дает мне говорить.
— Со временем они узнают, но мне нужно придумать лучший план действий. Они будут в ярости, и это справедливо. Мне нужно время. И способ облегчить им доступ к этой информации.
Я сажусь на диван и вздыхаю.
— Мы в жопе, что бы ты ни делал, Роман.
Он гримасничает. Роману нравится чувство контроля над любой ситуацией. Это то, что ему неподвластно.
— Я разберусь с этим. Просто убедись, что никто не узнает о Кэсси.
Я киваю один раз.
— Я сделаю это.
Он снова смотрит на мою спальню, и я вижу, что он хочет увидеть ее снова. Но он качает головой, обдумывая эту мысль.
— Я поручу одному или двум мужчинам охранять здание, — сообщает он мне.
Мои глаза расширяются. Почти сразу я вспоминаю, что имею дело с параноидальным и чрезмерно опекающим главой мафиозной семьи.
— В этом нет необходимости. Плюс, что, если они увидят Кэсси, когда мы возьмём ее на прогулку?
— Они будут держать язык за зубами, если хотят сохранить свою жизнь, — говорит он, и на его челюсти подергивается мускул.
Я моргаю.
— Видишь, теперь нам придется поговорить о таком поведении по отношению к Кэсси. Смягчи психопатическое поведение дона.
— Она моя защита.
— Наша, — поправляю я резкостью в голосе.
Он закатывает глаза.
— Охранники будут здесь сегодня позже. Я позабочусь о том, чтобы они поняли, что такое осмотрительность. Ни тебе, ни ребенку не разрешено жить в этом здании без охраны.
Я сжимаю кулаки.
— Это слишком много. Расслабься.
Он смотрит на меня.
— Для нее нет ничего особенного. Сейчас я уйду, — объявляет он.
— Когда ты вернёшься? Увидеть ее?
Он колеблется.
— Может быть, для меня было бы хорошей идеей не приходить сюда слишком часто. На случай, если у нашей семьи возникнут подозрения. Я приеду к ней на этих выходных. Может быть, в воскресенье?
— Хорошо, — киваю я. — Пока.
Он уходит, не сказав больше ни слова. Моя голова падает обратно на диван, и я тихо вздыхаю. Меня не устраивает ситуация с безопасностью. Но мы с Романом застряли вместе. И прямо сейчас он делает все возможное, чтобы разобраться в ужасной ситуации. Меньшее, что я могу сделать, это не сражаться с ним на каждом шагу.
Мы с Киарой отвозим Кэсси в больницу на ежемесячный осмотр, и я рада, когда врач сообщает нам, что она совершенно здорова. Ест и спит достаточно хорошо для своего возраста.
Мы выходим из больницы, когда Киара предлагает отвезти Кэсси домой, пока я схожу навестить отца.
— Разве у тебя не была сегодня встреча с этими модными руководителями? — спрашиваю я ее, пока мы направляемся к машине.
Она качает головой.
— Они отменили меня. Думаю, они не слишком заинтересованы в знакомстве с начинающим ювелиром. Мой бренд все еще развивается; я не могу ожидать, что такая огромная компания отнесется ко мне серьезно.
Мои глаза сужаются.
— Ерунда, твой бренд потрясающий. И они глупы, потому что не воспринимают тебя всерьез.
Она улыбается.
— Что еще больше раздражает, так это то, что папа близко дружит с генеральным директором компании. Один телефонный звонок, и они тут же будут на встрече со мной.
— Но ты не собираешься его спрашивать.
— Нет, — заявляет она, передвигая ребенка на руках. Кэсси очень любопытно наблюдала за людьми, слоняющимися в вестибюле больницы, ее голубые глаза большие и широко раскрытые, когда она пытается осмотреться.
— Но ты…
— Я не звоню ему, Елена. Конец истории, — твердо говорит Киара.
Несколько месяцев назад она и ее отец сильно поссорились, но, по ее словам, это произошло уже давно. Я не уверена в подробностях, потому что Киара может быть раздражающе скрытной в своей семейной жизни. Мистер Коулман может быть чрезвычайно властным, но я провела с ним недостаточно времени, чтобы оценить его отношения с дочерью. Он всегда казался мне суровым человеком, немного властным.
Я думала, что у меня проблемы с тем, как отец и брат пытались меня контролировать, но потом я встретила отца Киары. Он всегда пытался контролировать ее жизнь на микроуровне, вплоть до одежды, которую ей разрешалось носить на публике.
У Киары гораздо больше контроля, чем раньше, но ясно, что он на самом деле не сдается. Она не разговаривала ни с ним, ни со своей матерью с момента их последней ссоры.
— Хорошо, — говорю я ей, оставляя этот вопрос. — Думаю, мне стоит пойти к отцу. Он попросил меня приехать несколько дней назад, но я сказал ему, что занята.
— Мы отвезем машину домой. Ты можешь поймать такси, верно?
— Ага.
Я смотрю, как она направляется к нашей машине, делая вид, что не замечает большого, неповоротливого человека, идущего за ними. Как только Киара усаживает Кэсси в автокресло, она садится на водительское сиденье. И наш телохранитель, которого я про себя зову Тоддом, потому что нас еще не представили, направляется в черный Эскалад, на котором он повсюду следует за нами. Но я ценю, что он предоставил нам пространство. Обычно мы не замечаем его присутствия.
