Падшее царство (ЛП) - Дженнингс Сайрита

— Да, пока всё не произошло. Ради всего святого, Люцифер. Я понимаю, ты считаешь меня молодой и глупой, но я заслужила знать.

— Зачем мне было говорить тебе, если у меня не было намерения, чтобы ты исполнила это предназначение? — Он долго качает головой, серьёзно хмуря брови. — Я хотел для тебя кое-чего, Иден. Я хотел, чтобы ты прожила долгую, полноценную жизнь. Нашла любовь, завела семью, состарилась. Ты думаешь, я планировал это дерьмо? Ты действительно веришь, что я бы так легко рискнул человеческой жизнью, когда впал в немилость, чтобы вы могли думать самостоятельно, а не быть рабами слепой веры?

Выражение моего лица становится каменным, когда я отвечаю:

— Ну… ты же Дьявол.

— Да. И абсолютно рад этому. — Он сжимает кулаки, так что костяшки пальцев побелели. — И раз уж ты собираешься напоминать мне об этом, может, следует помнить, что разглашение мной любой тайны — это больше, чем ты или кто-то другой заслуживает.

Я скрещиваю руки на груди, защищаясь от язвительности слов. Он прав. С чего бы мне думать, что он мне что-то должен — или что он мне что-нибудь даст, — когда он снова и снова доказывает, что действует только ради собственной эгоистичной выгоды?

— Тебя убило бы хоть на секунду подумать о ком-то, кроме себя? — спрашиваю я, и мой голос звучит тихо для собственных ушей. — Просто подумать, что почувствовал бы кто-то другой? Час назад я узнала, что я — Смерть. Моя цель на этой земле — разрушать. И всё это время ты позволял мне гоняться за своим хвостом, пытаясь спасти мир, который я должна уничтожить.

— А если бы я сказал, было бы легче? Ты бы сопротивлялась? Или сдалась и позволила судьбе идти своим чередом? Я решил не говорить, Иден, потому что не хотел, чтобы ты потеряла волю к жизни. Я не хотел лишать тебя выбора стать лучше. Я не хотел отнимать это у тебя, как отняли у меня.

Я качаю головой и отвожу взгляд, сдерживая злые слёзы. Каждый раз, когда я думаю, что Люцифер изменился, когда верю, что он не такой девиант, каким его изображают, он доказывает, что я ошибаюсь. И я ненавижу себя за то, что поддалась на его ложь, завёрнутую в дерзкую улыбку и облачённую в дизайнерский костюм. И вот я здесь, снова влюбляюсь в эту красивую, очаровательную упаковку. Потому что все его слова, всю чушь, которой он кормит меня с ложечки, я проглатываю. Было намного легче, когда я видела, глядя на него, только бессердечного, зловещего монстра. И теперь, когда я знаю, что на моих руках кровь — кровь, которую я никогда не смогу смыть, — я действительно не могу отличить нас друг от друга. Потому что неделю назад, если бы только я знала, что Легион превратится в кровожадное животное, и как бы сильно он ни боролся, всё равно уступит этой участи, я бы просто изо всех сил старалась удержать его. Я бы проводила каждое мгновение, запоминая ощущение его щетины, царапающей внутреннюю сторону бёдер, и глубину его ямочек на щеках всякий раз, когда он сверкал одной из своих редких улыбок, и звук его грубых стонов, когда он входил в меня. Я бы обводила языком каждый мускул и каждый точёный изгиб, будто наша история запечатлена на его коже нежнейшим шрифтом Брайля. И я бы сказала ему, как сильно я его по-настоящему люблю, как он появился на этой земле ради меня, а я ради него. И даже если бы вечность попыталась разлучить нас, я бы потратила годы, ожидая, когда он снова ворвётся в мою жизнь с оружием наперевес, чтобы увести меня подальше от бед этого мира.

Мне больше нечего сказать, я не могу убедить себя, что Люцифер лжёт, поэтому удаляюсь в свою комнату, чтобы подготовиться к вечеру. Я вооружаюсь всеми имеющимися у меня клинками с ангельскими осколками, а также таким количеством оружия и боеприпасов, которое могу спрятать в модифицированной куртке. Я не надевала её с той ночи в Грант парке и надеялась, что никогда не надену. Когда я понимаю, что мне не хватает жизненно важной части моего арсенала, и возвращаюсь в гостиную.

— Где Искупитель?

Люцифер всё ещё сидит, просматривая карты местности. Он указывает туда, где на столе лежит бархатный свёрток. Я удивлена; ведь ожидала, что он оставит его себе, тем более что клинок — единственное известное человеку оружие, которое может убить Люцифера.

— Тебе действительно не следовало хранить его просто в рюкзаке. Любой мог найти лезвие.

— Ну, у меня не было идей.

Без предисловий он встаёт и шагает ко мне. Выражение его лица становится мрачным, когда он протягивает руку и берёт Искупителя, взвешивая на ладони бремя разочарования своего Отца. Затем берёт на себя смелость расстегнуть мою куртку и спрятать кинжал в один из внутренних карманов, его пальцы касаются моих рёбер. Я дрожу. Он так близко, и мне приходится задержать дыхание, чтобы не стать жертвой его запаха и очарования лёгких прикосновений.

— Тебе следует всегда носить его при себе. На всякий случай.

— На какой случай? Ты думаешь, Серафим что-нибудь предпримет? Ты слышал Михаила. Он даёт шанс.

— Я беспокоюсь не о Михаиле.

— Так ты не думаешь, что Легион специально послал за Всадниками? Чтобы остановить его?

Его губы растягиваются в улыбке.

— Эта теория не была бы надуманной, особенно для него. Легион придаёт мученичеству совершенно новый смысл.

— Но?

— Но он не стал бы намеренно убивать тысячи невинных. И не стал бы этого делать, если бы знал, что никогда не сможет вернуться к тебе.

Я опускаю взгляд туда, где Люцифер всё ещё держит мою куртку, его пальцы возятся с молнией.

— Он попросил меня убить его. И был так непреклонен, так отчаялся. Что бы Многие с ним ни делали, это убивает его, и он просто хочет, чтобы всё закончилось. Он потерял волю к борьбе.

Люцифер кивает и, наконец, отпускает меня, делая шаг назад. Усмешка появляется на его губах, но не касается его глаз. Похоже, ему почти больно.

— Что ж, я думаю, хорошо, что ты сражаешься достаточно упорно за вас обоих.

Глава 16

Мы договорились встретиться с семьёй Скотос в трёх кварталах от особняка, где я встретила Аврору, на парковке полуразрушенного здания, которое так и не было восстановлено после урагана Катрина.

Все трое Темных были одеты в чёрную боевую одежду, очень похожую на мою. Люцифер — чудак в своём обычном сшитом на заказ костюме, будто он не знает о существовании обычной одежды. Честно говоря, я не могла представить его в чём-то другом.

— И как ты хочешь всё разыграть? — спрашивает Люцифер Дориана. Знак уважения и оливковая ветвь.

— Мы втроём, — начинает он, указывая на Нико и Люцифера, — окружим дом и устраним любые… препятствия. Как только окажемся внутри, Габриэлла и Иден придут к нам.

— Я думаю, им лучше держаться вместе, — продолжает Нико. — Габс может постоять за себя в бою и позаботится о том, чтобы Иден осталась в безопасности.

— Согласен, — одобряет Люцифер. — Вместе они эффективнее. Сильнее.

Как бы меня ни раздражало, что они говорят о нас так, словно нас здесь нет, не могу спорить, и, по-видимому, Габриэлла тоже. Мы практически ничего не знаем о том, что значит быть Всадниками. К тому же, теперь, когда она беременна и всё ещё держит это в секрете, я бы предпочла держаться как можно ближе, чтобы прикрывать ей спину. Даже если я новичок, знаю достаточно, чтобы уложить несколько десятков демонов. А с тем, чего не знаю, разберусь. Как сказала Кейн, я быстро учусь.

— Ты готова? — бормочет Люцифер, когда мы обсуждаем план игры во всех деталях.

— Определённо. Особенно после того, что Аврора устроила прошлой ночью. Я следующая в очереди, как только Габриэлла закончит с ней.

— Да. Думаю, да. — Он стряхивает воображаемую ворсинку со своего пиджака.

— Итак, у нас всё в порядке, верно? — спрашиваю я, что звучит безумно даже для моих ушей. Он утаил от меня жизненно важную информацию, не говоря уже о том, что мы переспали только для того, чтобы он отвернулся и попытался унизить меня. Я чувствую себя чертовски глупо, честно. Но мы вот-вот отправимся в неизвестность, и какими бы уверенными ни казались все, я знаю, что лучше не недооценивать врагов. Они оставались на два шага впереди нас, несмотря на то, что мы исчерпали все сверхъестественные средства защиты.