Потерянные Наследники (СИ) - Крауз Кэсси

— Очень хитрый ход, это твоя идея, Свят?

— Да, но некрасиво выпивать с утра в одиночку! — Возразила Агата. — К тому же, одинокие воспитанные люди, которым не уделяют внимание, тоже имеют право на отдых, пока некоторые братья предаются любовным утехам и…

Адриан не дал сестре договорить и, шутливо зарычав, сгрёб ее в охапку, легко закинул к себе на плечо и, достигнув дивана, опрокинул ее туда. Агата завизжала, когда тот принялся щекотать ее.

— Я не уделяю внимания?! Это что за обиженная девочка, с утра налакавшаяся виски!

Они хохотали вместе, не замечая никого вокруг, и их заливистый, такой заразительный смех перекликался где-то в воздухе, местами сливаясь в единый звук. Я наблюдала за ними вместе со Святом, и хотя нас обоих так же душил смех, сердечная мышца непроизвольно сжималась от осознания, что Адриан с Агатой были примером тех близнецов, что по жизни связаны даже не нитью, а крепчайшим канатом. Погибает один, и второй умирает следом от тоски. Они всегда будут друг для друга на первом месте.

Я думала этот день будет тянуться бесконечно, но сборы, начавшиеся сразу после полудня, будто вырвали из моей памяти следующие четыре с лишним часа. Я запомнила лишь взмахи кистей, наносивших на мое лицо макияж, и тонкие пальцы девушки-стилиста, колдовавшей над моими волосами. Когда же она помогла завязать ленту в бант на моем плече и отступила от зеркала в спальне, где я не ночевала уже несколько недель, мне едва хватило духу не отвести от своего отражения глаз. Мои тонкие непослушные волосы лежали идеальными янтарными волнами, убранными на одну сторону, глаза буквально сияли в обрамлении тщательно проработанных тушью ресниц. Все мои веснушки надёжно скрывались под слоем тонального крема и пудры, а губы пылали соблазнительным пурпуром.

— Макс готов раздеть меня уже сейчас, можно я в твоё зеркало посмотрюсь? — Вика, бесцеремонно задрав до колен свою пышную юбку, босиком прошлёпала ко мне в комнату. — Не ходи к Адриану, иначе тебя придётся красить и причесывать заново, красотка! — Весело подмигнула она мне.

Вике, в отличие от меня, собрали волосы в идеально ровный пучок, так что ее тонкая шея и вправду смотрелась очень соблазнительно, а глаза приняли ещё более кокетливое выражение с кошачьими стрелками и растушеванными тёмными тенями.

— Да чтоб ты подавился этим шнурком! — Раздался из коридора отчаянный вопль Свята.

Как оказалось, пока парни переводили дух перед новым раундом борьбы по завязыванию бабочки Макса, Тайлер умыкнул шелковую ленту к себе на базу под диван гостиной, и изъять его оттуда было равносильно самоубийству.

— Да что вы так разошлись то? Все мальчики имеют право быть красивыми. Тайлер тоже член этого семейства. Тем более, Адриан купил штук семь этих галстуков. — Пыталась успокоить парней Вика.

— Кстати, где он? — Спросил Макс, одергивая на себе чёрный смокинг. Тогда-то мы и обнаружили, что самих виновников предстоящего бала никто из нас ни разу не встретил во время беготни по коридорам и спальням с просьбами застегнуть платье или погладить рубашку. Они оба будто исчезли четыре часа назад. Подобрав подол платья, я на цыпочках приблизилась к закрытой двери в спальню Адриана. Оттуда не доносилось ни звука, я медленно надавила на ручку и заглянула внутрь. Одного взгляда хватило, чтобы у меня сжалось сердце. Адриан сидел на кровати полностью готовый к выходу. Он был безупречен в своём чёрном смокинге с атласными лацканами, аккуратно завязанной бабочке и белоснежной рубашке с миниатюрными темно-синими запонками. Но его напряжённая поза, его руки, упиравшиеся в колени и сцепленные в замок, разом стёрли с моего лица улыбку, заставив проскользнуть в спальню и плотно закрыть за собой дверь.

— Любимый, посмотри на меня, — прошептала я. Когда же он исполнил мою просьбу, у меня едва не подкосились ноги. В его карих глазах, в обычное время таких выразительных, страстных и полных жизни, теперь зияла пронизывающая до самых костей пустота. Я, забыв о платье, опустилась перед ним на колени, чтобы наши головы были на одном уровне. Уперевшись рукой в его колено, я коснулась его лица.

— Что случилось?

— У меня дурное предчувствие, — ответил Адриан, и я не узнала этого стального, отстранённого голоса, — может быть, тебе лучше остаться дома?

— Дурачок, — я постаралась выжать из себя улыбку, — ты потратил на мое платье сумму, которой бы хватило на покупку подержанного автомобиля. И неужели ты думаешь, что я отпущу тебя туда одного? Что может произойти?

— Все, что угодно… — процедил сквозь зубы Адриан. Я обняла его за шею и поцеловала. Я не думала, что он ответит мне, но его губы накрыли мои с ещё большей страстью, чем та, что вспыхивала между нами обычно. Адриан обхватил меня за талию и поставил нас обоих на ноги, целуя, словно в последний раз.

— Будь глухой сегодня вечером. Все, что ты услышишь не от меня или Агаты, наглая ложь, — зашептал он, отстраняясь, — не дай им залезть к тебе в голову. Выйди оттуда невредимой, и я больше никогда не подвергну тебя такой опасности.

— Адриан, что ты такое говоришь? — Я испуганно вглядывалась в его глаза, но вместо ответа видела лишь, как потухали в нем чувства, загоревшиеся было вновь.

— Я люблю тебя! Я не дам этой своре отнять тебя у меня.

Его серьёзный тихий голос ещё долгое время звучал в моих ушах, от чего сердце ныло от необъяснимого беспокойства. Адриан так и не вышел из комнаты следом за мной. Я уже догадывалась, что Агату обуревали те же эмоции, вернее, полное их отсутствие, но не чувствовала себя тем человеком, который должен был вывести ее из этого оцепенения.

Я завязывала Максу бабочку, обдумывая, как рассказать ему о близнецах, когда в дверь позвонили.

Пришло Агатино спасение.

Томас

Если бы мне, семнадцатилетнему парню, допивающему в пабе третью бутылку пива в честь поступления в Мюнхенский университет бундесвера, кто-нибудь сказал, что я променяю будущий чин офицера на службу личным охранником богатенькой девчонки, я бы набил ему морду.

Моему отцу тоже пророчили прекрасную военную карьеру, но, дослужившись до майора к 35 годам, и отбывая службу в Дрездене, на развалах павшей берлинской стены он встретил женщину, от бешеной страсти к которой спустя 4 года появился я. Папа был родом из Ленинграда, так что он встал перед серьёзным выбором, поскольку мама, немка, уезжать в чужую страну не хотела. Мы остались в Берлине. Имея сильнейшие рекомендации от своего руководства, отец легко сумел возглавить службу безопасности немецкого миллиардера, Уильяма Эркерта.

Говорят, во имя любви идут и не на такие уступки. Черт его знает. Не проверял. Тем не менее, к 21 году я стал лейтенантом и уже находился на третьем офицерском курсе подготовки по предназначению, когда у мамы диагностировали лейкемию. Я жил на два города, пока за постоянные пропуски учебы меня не отчислили. Бундесвером я так и не стал. Отец не мог подменять меня у кровати мамы, поскольку ударные дозы химиотерапии и постоянные переливания крови требовали неслабых финансовых затрат. Полгода мама героически боролась со смертью. И ровно столько же времени я верил, что она победит. Но она ушла из жизни папы так же быстро, как и ворвалась в неё когда-то. Когда я глубоко за полночь закрыл глаза у ее больничной койки, она едва слышно дышала, но проснулся я от монотонного писка прибора, возвестившего остановку ее сердца.

Первое, что происходит, это отрицание, которое длится до тех пор, пока его не сменяет боль. Дальше страх, страх за живых. Как они переживут эту потерю? Но боль длится недолго, максимум час. А после неё наступает тупое беспросветное горе. Но да, и оно проходит. И единственное, что остаётся навсегда, это чувство вины. Что не позвонил лишний раз, не отвёз к врачу, когда впервые начали кровоточить десны.

Мне нужно было начинать с чистого листа. И когда папа предложил работу у Уильяма Эркерта, мне не показалось это плохой идеей.