Пленница северного волка (СИ) - Мирова Ева

— Красная роза! Цветок такой, очень красивый.

—Что ты! В глаза отродясь не видывала! Откуда в наших краях такое?

— Князь Святослав подарил мне много кустов роз, целый сад. Мы и срезали одну для вас. В подарок, — спешно объяснила я ей, продолжая оглядываться вокруг.

Но ни на столе, ни под столом цветка не нашлось, а избушка знахарки оставалась настолько мала, что затеряться ему было попросту негде.

— Телепня ты и есть телепня, подарок даже донести не смогла, — проворчала старуха и вроде бы заснула.

Делать мне было совершенно нечего. Знахарка, тревожно посапывая, давно спала, а я же только следила за печкой, прислушиваясь к ночной тишине, пока её вдруг не нарушила доносящаяся издали песня.

— Запела… Вновь запела… Невеста… — мыча, словно в бреду, зашептала хозяйка избы, мотая головой, но при этом не просыпаясь. — Запела невеста…

Когда старуха притихла, я отворила дверь, чтобы расслышать пение получше и распознать хоть какие-то слова, но разобрать получалось только мелодию. Очень красивую и при этом наполненную безмятежной радостью.

Больше я слушать не могла, ведь знахарка на печке вдруг зашлась в рыданиях, начав бредить. Мне пришлось её успокаивать, обтирая взмокшее лицо старухи сухой тряпицей. Когда же она наконец затихла, я и сама без сил уснула, склонив голову прямо на стол. И сон у меня был очень спокойный.

«Раз невеста пела на мосту, значит волк её прогнал. Не подошла она ему», — подумала я перед тем, как окончательно провалиться в пелену дремоты.

Ранним утром меня разбудило ворчание знахарки. Та, как ни в чём не бывало, крутилась возле очага, помешивая в котле какое-то варево, а в избе стоял ни с чем не сравнимый дух свежеиспечённого хлеба.

— Припёрси. Ни свет ни заря, — бубнила старуха.

Подняв голову, я огляделась и заметила князя, замершего у окна. Последний стоял ко мне спиной, поэтому не было ясно, какие новости он принёс.

— Доброе утро. Вам уже лучше? — первым делом спросила я у знахарки, хотя и смотрела лишь на любимого.

Святослав же, услышав мой голос, обернулся со счастливейшей улыбкой на лице, из-за которой я догадалась, что невеста волку не подошла. Ещё одна обращённая девушка была изгнана им за пределы княжества, что и радовало, и огорчало меня одновременно.

— Чего мне сделается? Я ещё тебя переживу, — зло хмыкнув, отозвалась старуха, нисколько не думая о том, что и при ком говорила.

— Ваше высочество, не гневайтесь на неё. Ей совсем недавно дурно было. Верно, бредит она, — вступилась я за глупую знахарку, вызывая у неё ехидный смех, лишь подтверждающий сказанное.

«Совсем ополоумела», — пришло ко мне понимание, что немного тревожило.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну что вы, княжна Милолика. Я даже и не думал. Пойдёмте? — Великий князь предложил мне руку, и я почти за неё взялась, но…

— Оставь её. У меня вон, еда почти готова, —проворчала старуха, надув губы и отведя взгляд в сторону, словно обиженное дитя.

Мне было жаль одинокую знахарку и, как бы мне ни хотелось к милому, я решила остаться. Верно, и злилась она, и ворчала больше из-за того, что была одна на всём свете.

— Ну хорошо. Если, конечно же, княжна не возражает. — Святослав пожал плечами и замолчал, ожидая моего ответа.

— С радостью останусь, чтобы разделить с вами утреннюю трапезу, — согласилась я, поскольку думала, что мы поедим втроём, да только у любимого, похоже, были на этот счёт какие-то свои взгляды. Молча кивнув, он скупо поцеловал меня в губы и вышел из избы.

— Чего зенками лупаешь? Буханку тащи! Там уже доходит! —Старуха кивнула мне на печку, и я, поднявшись на ноги, сладко потянулась, прежде чем достать из печки свежий хлеб, свободно завёрнутый в рушник.

— Почему вы так на князя злитесь, а он на вас и рта открыть не смеет? — невольно спросила я, словно собственному языку была не хозяйкой.

Знахарка отвернулась и провела руками у лица, словно слёзы утирала.

— За спасение твоё терпит, —скупо отозвалась она.

— А вы? Вы почему его не любите? Злитесь, я же вижу.

— Да за что его любить? Оглянись-ка! Вокруг что ни изба, то труха, глядишь и на голову свалится. Лес рубить нельзя, да и страшно нынче в него пойти, всё вокруг глазищи зверя. Запрет на охоту люди стерпят, хотя и душу не отвести. Мясо и шкуры князь даёт, чего не отнять, но жить-то в трухе как? Гляди сама. — Потянув меня за рукав платья к стене, старуха с лёгкостью проковыряла пальцем в бревне дырку, отчего на земляной пол посыпалась труха, словно дерево было давно уже сгнившим пнём.

— А князь-то знает? —Отступив назад, я с опаской огляделась.

— Нам-то знать откуда, чего князь твой ведает али нет? Садись давай. — Знахарка выставила на стол плошки с варёным мясом и принялась нарезать свежий хлеб.

Радость из-за того, что мы со Святославом могли спокойно жить хотя бы до рождения ребёнка, улетучилась. Я наспех поела и, распрощавшись со старухой, вышла на улицу.

Избы местами и действительно находились в плачевном состоянии. Где-то люди пытались исправить ситуацию каменными стенами, да только я точно знала, каково в таком доме было пережить лютую северную зиму.

Покружив на месте и оглядевшись, я неожиданно попала в объятия поджидавшего меня Святослава.

— Синица моя хитрая! — воскликнул он, подняв меня на руки и закружив так, что в глазах всё поплыло.

— Невеста ушла? — спросила я торопливо, тут же забыв о недавних переживаниях.

— Волк даже обращения толком не дождался. Сразу понял, что она ему не истинная. Теперь он в ожидании рождения нашего дитя, поэтому стал гораздо спокойнее, — с тихой радостью шепнул князь, увлекая меня по тропе, ведущей в замок.

Впереди у нас было счастливое лето.

33

33

Осень едва вступила в свои права, когда ночную безмятежность княжеских покоев нарушил пронзительный плач новорождённого.

— Мальчонка! — объявила знахарка, поднимая на руках едва народившееся дитя.

Слёзы счастья покатились по моим щекам от одного лишь вида обычного человеческого детёныша. Столько страхов посещало меня в последние дни беременности, что я просто сходила с ума. Мне было всё равно, что наше со Святославом дитя не совсем обычное, лишь бы люди того не узнали. Помогая с родами, старуха всё время крутилась подле меня, словно я ей была родная.

— Дайте его мне, дайте! — Протянув руки к маленькому сыну, я хотела поскорее прижать его к груди, которую так и распирало от чувства безграничного счастья.

— Надержишься ещё. Причём так, что руки до полу оттянет, — пробурчала знахарка, но по-доброму, не переставая улыбаться затихшему в её руках младенцу. — Дай обтереть-то да пуповину перерезать, телепня ты и есть телепня.

Проведя необходимые действия, она красиво запеленала ребёнка и передала его мне.

— Пойду папашу позову. Небось дыру под дверями вытоптал, — ехидно рассмеявшись, заметила старуха, засеменив к дверям, что были закрыты на засов.

Едва только лязгнул железный затвор, как в покои влетел Святослав. В его глазах было всё. И тревоги, и радости смешались в один особенный взгляд. Это был взгляд отца, очень долго ожидавшего рождения собственного наследника. 

— Хороший получился малец, — прокряхтела знахарка, не дав князю и слова вымолвить, хотя он и не мог ничего сказать, едва дыша и опустившись на колени перед кроватью. — Как наречь изволите?

— Владимиром, — шепнул любимый.

— Хорошее имя. Будет миром владеть, — ни мгновения не подумав, серьёзно сообщила старуха, даже выпрямившись по этому случаю.

Затем она спешно собрала вещи, оставила для меня на столе какую-то высушенную траву, велев запаривать её и пить каждый раз, как только дитя захочет поесть, и удалилась. 

— Спасибо, — прошептал Святослав, заглянув мне всего на миг в глаза.

Он так ждал ребёнка, что теперь просто не мог оторвать от него взгляда.