Из меня вырывается смех.
— Ну…
— Мы никогда не были рядом с кем-то знаменитым и вели себя как дураки. Ты, наверное, привыкла к Сантьяго, раз он твой парень, но для нас это было как первая встреча с нашим кумиром. Сантьяго Алаторре — один из величайших, как и его шурин. Твой парень стоит в одном ряду с Михаэлем Шумахером.
Михаэль Шумахер — кто?
— Точно, — что ж, это звучало гораздо безопаснее, чем задавать вопросы о парне, о котором я должна знать все.
— Ты пригласила нас, чтобы мы провели с тобой время вне работы, а мы отняли его, приставая к Сантьяго. Пожалуйста, простите нас за то, что мы вели себя как неуклюжие дураки перед вами обоими. Мне стыдно, что я так отреагировал.
Если бы у меня был стакан воды, я бы сейчас им подавилась. Его извинения искренни, и я не могу не простить его. Я не могу держать на него зла. Если бы кто-то сказал мне, что я буду ужинать с Мишель Обамой, я бы тоже охренела.
Подождите, Сантьяго может помочь мне устроить ужин с Обамой? Вот это меня заинтересовало в его славе.
Я заверяю Маттео, что между нами все в порядке, и мы возвращаемся к работе. Я не из тех, кто затаивает обиду, потому что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на злобу к людям, которые искренне заботятся о нас. Маттео мог бы не извиняться и оставить все как есть. Но его смелость и честность заставили меня увидеть его в совершенно новом свете.
* * *
— Передай мне отвертку, пожалуйста, — Сантьяго выкатывается из-под машины и смотрит на меня своими карими глазами.
Он выделяется на фоне серого цементного пола гаража. Существует ли такая вещь, как быть слишком красивым? Говоря о мужчине, смотрящему на меня с ухмылкой, которая должна быть запрещена в любой стране, где я нахожусь.
Я беру инструмент и передаю ему. Слава Богу, он научил меня названиям всех своих штуковин, потому что после того, как он упомянул автолобзик и вытягиватель вмятин, я бы влипла.
Я оглядываю его гараж. Это что-то прямо из фильма «Форсаж», с кучей машин разных поколений. У меня возникает соблазн провернуть кражу и умыкнуть красный кабриолет, пока он спит.
Соблазн — ключевое слово.
— Что это за взгляд? — он показывает на меня отверткой.
— Думаю о том, что нужно сделать, чтобы украсть одну из твоих машин.
— Я знал, что ты преступница.
— Преступников ловят, — я улыбаюсь ему озорной улыбкой.
Он возвращается под машину.
— Ты готова к этим выходным?
— Настолько, насколько можно быть готовой к апокалипсису.
Его смех разносится поверх щелкающих звуков его инструментов.
— Все не так уж плохо.
— О, правда. Тогда действительно удивительно, как ты так долго держался в стороне от всего этого, — я представляю, как он закатывает на меня глаза.
— Ты знаешь почему.
— Отлично. Чем ты занимался все это время вдали от страны роскоши?
Шум под машиной затихает.
— Почему ты спрашиваешь?
— О, мне просто любопытно узнать о тебе побольше.
Он фыркает.
Я усмехаюсь.
— Ты ведь понимаешь, что мне нужно знать о моем ненастоящем парне больше, чем тот факт, что он любит машины, занимался гонками и любит короткие прогулки, где его никто не беспокоит?
— Сделай акцент на части «никто не беспокоит», пожалуйста.
Я заливисто смеюсь.
— Давай. Что о тебе никто не знает?
— Зачем мне делиться с тобой чем-то подобным только для того, чтобы потом ты могла рассказать об этом журналистам?
Ну и ну, кто-то сегодня ворчливый.
— Я не собираюсь никому рассказывать. Но я хочу иметь представление о том, кто ты как личность. Знаешь, когда мне нужно будет придумывать истории, требующие некоторой последовательности.
— Я раньше играл на гитаре каждый вечер перед сном.
— Стоп. Ни за что! — я наклоняюсь и заглядываю под машину, но меня встречает только макушка его головы. Как же много всего можно было узнать о нем.
Он ворчит что-то, чего я не могу понять.
Я каким-то образом поднимаю челюсть с пола.
— Ты серьезно играешь на гитаре?
Он снова делает паузу в своей работе.
— На акустической.
— Боже мой! Ты должен сыграть для меня.
— Нет.
— Давай, — хнычу я.
— Все равно нет.
— Ты такой вредный.
— Я никогда не утверждал обратного.
Я закатываю глаза.
— Когда ты участвовал в гонках, ты брал с собой гитару?
Отвертка бьется о землю.
Уф. Неправильный вопрос.
— Не важ…
— Да. Я всегда путешествовал с гитарой во время гоночного сезона. Это делало плохие дни терпимыми, а хорошие — запоминающимися.
Я прислонилась к капоту машины, чтобы не упасть. С девушкой может случиться обморок.
— Ты все еще играешь?
— Нет.
— Почему?
— Потому что музыка — это пища для души, а моя чувствует, что ее недостает.
Вау. Его сердце взывает к моему, умоляя меня помочь ему. Внешне он может выглядеть красивым, но внутри он просто сломлен. Это меня совершенно очаровало.
У меня такое чувство, что Сантьяго особенно сильно любит. Будь то его семья, или гонки, или даже музыка, которую он играет, он любит безоговорочно и всем сердцем. И как кто-то может пережить ту боль в сердце, которую он испытал, когда потерял ногу и отказался от гонок?
— Надеюсь, однажды ты снова будешь играть, — я имею в виду каждое слово.
— Я тоже, Хлоя. Я тоже.
Глава 23
Сантьяго
Я вытираю полотенцем запотевшее зеркало в ванной. На меня смотрит потрепанное лицо с отросшей бородой и неровными волосами. У меня никогда раньше не было таких длинных волос. Я провожу рукой по локонам, мои пальцы зацепились за несколько колтунов после душа.
Вот кого я хочу показать миру в эти выходные? Парня, который позволил обстоятельствам сломать его до такой степени, что он едва узнает себя? И что еще важнее, таким ли парнем я хочу быть перед Хлоей? Я хочу произвести на нее впечатление, а не заставить ее бежать в противоположном направлении.
Один взгляд на себя заставляет меня задуматься, почему она не убежала при первой же возможности. Я выгляжу как человек, видевший лучшие времена. Черт, да видевший лучшую жизнь.
Я открываю один из ящиков туалетного столика и достаю принадлежности, чтобы подстричь бороду. Возможно, это всего лишь косметические изменения, но, тем не менее, это перемены.
У меня уходит, кажется, целая вечность, чтобы удалить все лишние волосы на лице. Я провожу рукой по щетине и улыбаюсь.
— А теперь, какого хрена я собираюсь делать с волосами?
* * *
— Милый, я дома! — Хлоя зовет меня с порога.
Я захожу в прихожую, разглядывая ее чемоданы, которые выглядят так, будто еще одна поездка — и они развалятся на части. Как эти потрепанные сумки доехали сюда из Америки, ума не приложу.
— Вот дерьмо! — задыхается она. — Кто ты и что ты сделал с Сантьяго?
Судя по реакции Хлои, капитальная стрижка того стоила. Моя голова кажется в сто раз легче, а пряди уложены так, как мне раньше нравилось.
— Привет, — я потираю затылок.
Ее глаза переходят с моего лица на волосы и снова на лицо.
— Ого. Вот что ты прятал под бородой и волосами? Это как «Дьявол носит Прада», только более мужественно. И определенно горячее на тысячу градусов.
Я смеюсь себе под нос и наклоняю голову к ее сумкам.
— Ты берешь все это с собой для поездки на выходные?
— Нет. Я планировала потом переехать сюда. Что скажешь? — она говорит певучим голосом, хлопая ресницами так, что это говорит обо всем, кроме невинности.
