Искупление варвара (ЛП) - Диксон Руби

Кончики его пальцев касаются моих сосков, и я стону, потому что это посылает толчок прямо в мои внутренности. Мой кхай трепещет у меня в груди, и его пение такое же громкое, как и мое. Такое ощущение, что вся моя грудь вибрирует от возбуждения, и это тоже заводит меня.

— Моя храбрая, милая пара, — бормочет Бек мне в волосы, и его большой палец поглаживает мой сосок. — Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.

— Потому что… твоя? — Я тяжело дышу, выгибаясь от этого нежного прикосновения. Это самая дразнящая, разочаровывающая, восхитительная вещь, которую я когда-либо испытывала.

— Даже если бы ты не была моей, я бы счел тебя красивой. — Его нос трется о мою щеку, его теплое дыхание касается моей кожи.

— Мягкая, маленькая, сильная и такая милая.

Я стону от его слов, потому что мне нравится мысль о том, что он находит меня привлекательной, несмотря на наш резонанс.

— Мне нравится твоя бледная кожа, — шепчет он мне на ухо, его язык касается мочки моего уха. Его рука замедляется, а затем он еще раз ласкает мою грудь. — Мне нравятся твои маленькие соски с розовыми кончиками. — Он гладит мой живот, а затем проводит пальцами по завиткам моего лона. — И мне нравится вот этот маленький пучок.

— Правда? — Я заметила, что ша-кхаи там безволосые, и мне было интересно, что бы он подумал про меня.

— Да, — говорит он мне, и его язык снова касается мочки моего уха, заставляя меня вздрогнуть. — Потому что это скрывает твои складочки. Это дразнит меня тем, что может быть под этим. — Он снова проводит пальцами по волоскам. — Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе и выяснил?

Я издаю короткий резкий вскрик и цепляюсь за его мускулистую руку. Прямо сейчас я хочу этого больше всего на свете.

— Скажи мне, — шепчет он и кусает меня за ухо.

— Да, — выдыхаю я, почти вне себя от острой потребности во всем этом. — Я хочу этого.

Его большие пальцы скользят ниже, и затем он наконец-то, наконец-то прикасается ко мне. Это именно так, как я себе и представляла. Его большой палец трется о мои кудряшки, а затем скользит вниз. Он проводит пальцем по шву моих складок, заставляя меня задыхаться и хвататься за его предплечье. Но это все, что он делает, — просто трет.

— Еще? — шепчет он мне на ухо.

Я быстро, отрывисто киваю ему.

— Моя храбрая пара, — говорит он мне, а затем погружает палец глубже. Он скользит по моим скользким складочкам и прослеживает вверх и вниз, изучая мои самые чувствительные места. Я стону и извиваюсь, держась за его руку и тяжело дыша. Он проводит пальцем по моему клитору, а затем опускается ниже, глубоко прижимаясь к моей сердцевине, прежде чем снова подняться и поиграть с моим клитором.

Кажется, это уже слишком. Как будто я сейчас взорвусь. Я не могу с этим справиться и отталкиваю его руку, задыхаясь.

— Что такое? — спрашивает он, снова утыкаясь носом в мои волосы. — Расскажи мне.

Я качаю головой, не в силах сформулировать это.

— Такое чувство, что здесь что-то не так.

— Неправильно?

— Меня бросает в дрожь, когда ты прикасаешься ко мне там. Как будто… что-то вот-вот лопнет.

Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня, и он кладет руку мне на живот.

— Эл-ли… ты никогда не прикасалась к себе? Не заставляла себя кончить?

Я качаю головой.

— Я жила в клетке. Никакого уединения.

— Твои родители не учили тебя спариванию?

— Меня похитили, когда я была маленькой. Я… не помню, чтобы мы когда-нибудь говорили об этом. — Я позволила своим пальцам поиграть с его рукой. Мне нравится прикасаться к его руке, потому что она такая сильная. — Но я знаю, что такое спаривание. Я видела, как другие поступали так со своими рабами.

— Они когда-нибудь доставляли удовольствие своим женщинам?

— Нет. Зачем им это?

Верно. Рабы.

Он выглядит задумчивым, затем прижимается губами к моему лбу.

— Тебя пугает, когда я прикасаюсь к тебе? Из-за того, что ты чувствуешь?

— Немного, — признаю я. Мой кхай сходит с ума, мой пульс учащается. Такое чувство, что я действительно взорвусь, если он снова дотронется до меня там.

— Здесь нечего бояться, — мягко говорит Бек. — Ты трогаешь себя до тех пор, пока больше не можешь этого выносить, и тогда твое тело… — он делает паузу, размышляя. — Это заходит немного дальше, и все внутри тебя словно кричит от радости. Это интенсивное высвобождение.

— Мне нравятся прикосновения, — признаюсь я. Я просто не уверена, что готова к «интенсивному освобождению» или к крикам моего тела. Однако мне уже не хватает его руки у себя между бедер, и я извиваюсь под его ладонью, надеясь, что он снова прикоснется ко мне. Просто… не слишком много.

— Хочешь, я покажу тебе, на что это похоже? — спрашивает он. — Гладить себя, пока ты не кончишь?

БЕК

Ее губы приоткрываются от удивления при моем предложении. На ее розовой коже приятный румянец, и мне хочется прижаться ртом к каждому открытому кусочку кожи и облизать его. Я хочу зарыться лицом между ее бедер и прижаться языком к ее влагалищу. Я хочу сделать с ней так много всего. Но если то, что говорит Эл-ли, правда, то она не знает, как правильно прикасаться к себе.

Я не хочу пугать ее своим брачным энтузиазмом. Я хочу, чтобы она наслаждалась жизнью. Я хочу увидеть, как она кончает, увидеть, как закрываются ее глаза и выражение блаженства на ее лице, когда она получает разрядку.

Я наблюдаю, как она покусывает губу, и мне хочется наклониться и попробовать ее на вкус, соединиться с ней губами, как это делают другие люди. Мне никогда не нравилось это с Клэр, но с Эл-ли, я думаю, все будет по-другому. Так много всего мне хочется с ней.

— Ты бы показал мне? — Она утыкается лицом в мое плечо, явно смущенная. — Я чувствую себя глупо.

— Почему?

— Потому что это то, что я должна знать… не так ли?

— Только потому, что у тебя никогда не было возможности прикоснуться к себе, это не делает тебя глупой. — Я сдерживаю свой беспомощный гнев на ее похитителей. На людей, которые украли ее ребенком и держали в клетке. Моя пара жила в клетке. Как животное. Если я буду думать об этом слишком долго, мой разум потемнеет от ярости, и я потеряю контроль над своим гневом. Я не могу изменить прошлое Эл-ли, но я позабочусь о том, чтобы ее будущее было идеальным. — Я могу показать тебе, и мы убедимся, что ты тоже кончишь. — Я прикасаюсь к ее щеке, потому что ничего не могу с собой поделать. Я хочу прикасаться к ней все время. — Здесь нечего стыдиться.

— Хорошо, — застенчиво говорит она и бросает на меня любопытный взгляд.

Я раздумываю, не подняться ли мне на ноги и не встать ли перед ней, но мне нравится чувствовать, как ее тело прижимается к моему боку, как ее кожа касается моей.

— Можно я сначала тебя поцелую? Совокупление ртом?

Ее взгляд устремляется к моему рту, а затем она снова смотрит на меня и застенчиво кивает.

Я запускаю руку в ее блестящую, чистую гриву и притягиваю ее ближе к себе. Наши губы почти соприкасаются, когда я признаю:

— Возможно, у меня это не очень хорошо получается.

Она хихикает.

— У меня тоже.

Я обожаю ее смех. Это звучит так ярко и счастливо. Если я смог заставить ее улыбнуться, то, конечно, смогу доставить ей удовольствие. Я наклоняюсь вперед и касаюсь губами ее губ в нежнейшей из ласк. Она лежит неподвижно, не двигаясь, и мне интересно, о чем она думает. Я отстраняюсь и изучаю ее.

— Плохо?

Она дотрагивается до своих губ.

— Я так не думаю. Ты тоже никогда этого не делал?

— Делал. Несколько сезонов назад у меня была партнерша по развлечениям.

— О. — Моя милая Эл-ли выглядит подавленной при этих словах.

В этот момент я сожалею о каждой ласке, которую когда-либо дарил другой. Я должен был дождаться свою пару.

— Между нами не было любви, — говорю я ей, поглаживая ее по щеке. — Она бросила меня, потому что считала, что я злой, и вскоре после этого нашла отклик у другого.