Вскоре пролесок поредел, и появились первые одинокие домики. Покосившиеся, убогие, производившие тягостное впечатление. Окраина Вардара выглядела как трущобы. Из щелей-окошек, заткнутых тряпьем, выглядывали любопытные горожане и провожали тяжелыми, завистливыми взглядами.
Юлиана пыталась среди прохожих найти хотя бы одного приличного человека, чтобы спросить дорогу, но ни один достойный доверия так и не встретился. Пришлось идти до следующей улицы, на которой домики выглядели более ухоженными. Она шла осторожно, примечая все, что творилось вокруг, и сразу заметила, как следом увязались любопытные подростки, смотревшие на нее отнюдь недобро. Нужно было что-то делать.
— Эх, где трактир Слапа? — получилось громче, чем хотела, зато каждый из мальчишек услышал. Судя по тому, как они переменились в лице, это было не то место, которое предполагалось услышать от чужачки.
— Зачем он тебе? — вальяжно спросил тот, что старше, выше и наглее.
— Тебя забыла спросить. Знаешь — укажи дорогу, нет — я поведаю хозяину, что некоторые не уважают его.
И уже скоро стояла перед каменным двухэтажным домом — серым и надежным, как логово разбойников.
«Видать, хозяин тот тип, если его так боятся, — она морально приготовившись к неприятной встрече. — Сразу брошь сунуть под нос или по ситуации?».
— Что, трусишь? — захихикали мальчишки.
— Куда мне до вашей смелости, — съязвила и направилась к приоткрытой двери, почерневшей от времени и сырости, но все еще крепкой.
После пасмурного дня в темном зале глаза плохо видели, и она чуть не подвернула ногу, не заметив высокий порог и спуск.
Грубые столы, скамьи, запах еды, тепла и вина — Юлиана с интересом разглядывала, ведь она еще никогда не была в злачных местах этого мира. На душе скребли кошки, но вера, что знак Талазы убережет от проблем, придавала уверенности.
Немногочисленные посетителей при ее появлении затихли. В тишине, ступая, как можно увереннее, подошла к стойке, за которой стояла толстая, обрюзгшая женщина с седыми волосами, собранными в куцую косицу.
— Мне нужен Слап, — Анка решила не мямлить. Женщина буравила ее злыми глазками, и вряд ли бы у них получился милый разговор.
— Он всем нужен, встань в очередь, — огрызнулась трактирщица, ожидавшая, что вошедшая растеряется, однако, та стянула с волос красивую шаль, неспешно расправила ее и показала то, от чего у Брады от радости забилось сердце.
— Сразу бы и сказала, а то подай Слапа! — безобразная хозяйка мигом юркнула во внутреннюю комнату. Юлиана даже не успела присесть, так быстро появился некрасивый, полный мужчина.
— Пойдем, — он махнул волосатой ручищей.
Когда вошли в большую комнату на втором этаже, трактирщица попыталась тоже проскользнуть, но пролетевший мимо сапог, с грохотом впечатавшийся в стену, напомнил Браде, что у нее много работы. Когда дверь закрылась, хозяин потребовал:
— Покажи знак, — увидев брошь, толстяк подобострастно заулыбался. — Всегда рад услужить госпоже Талазе. Чем могу помочь?
— Где живет госпожа Оули? — плотоядный взгляд Слапа скользил по фигуре, и Анка решила, что с таким типом лучше не миндальничать и не давать ни малейших намеков на слабость.
— Ютится в ветхом доме, у погоста.
— Мне надо туда.
— Не останетесь у нас?
— Еще не время, — отрезала Юлиана.
— А скажите, госпожа, вы, часом, не родственница того…
— Меньше знаешь, дольше живешь.
— Понял. Грат проводит вас.
Помогая гостье выйти из комнаты, Слап хотел было положить лапу на упругую задницу загадочной незнакомки, но она смерила его уничижительным взглядом, и ему сразу же перехотелось.
«Все ведьмы злопамятны! А эта от Талазы, да еще к другой ведьме. Вдруг наколдует чего, с этих злобных дряней станется!»
Однако эта была такой соблазнительной, особенно ее большая грудь и задница. Слап готов был пожертвовать дневной выручкой, даже больше, лишь бы увидеть эту спесивую ведьму голой.
«Ну, же, смелее! Раздразни его, и он будет послушным!» — смеялась Талаза в мыслях Анки.
«Раньше одна в голове сидела, теперь две! Что ж это делается?! Никакой свободы мысли».
«Ты не довольна?»
«Нет, что вы! С почтением и радостью принимаю любую заботу».
«С благодарностью и почтением, — поправила ведьма. — Кстати, повернись и посмотри на него с трепетом ресниц. Живо!»
Анка медленно обернулась и, окинув мужчину взглядом.
«Эй, а мне боком кокетство не выйдет?»
«Нет. Пару дней его подразнишь, а потом явится Асаар, и к тебе никто не посмеет приблизиться. Здешние дурни хоть и неучи, но что касается целости шеи и конечностей, схватывают налету. Живо шагай к Оули!»
«И все-таки это наглость!»
«Не тебе решать! Велено — исполняй!»
Теперь Юлиана готова была пустить скупую слезу в доме неизвестной женщины, только бы не возвращаться к похотливому трактирщику.
Мальчишка проводник быстро провел до окраины, но стоило увидеть покосившуюся хибару, ей стало грустно.
«Да, как только он увидит их новое жилье, настроение у него станет мерзким».
«Не то слово!» — подала вновь голос хозяйка цветочного домика.
«Ты теперь всегда будешь со мной?»
«Вот уж нет! Посмотрю, чем закончится знакомство с теткой, и пойду спать. Из-за тебя не спала два дня».
«Серьезные жертвы».
«Иди уж. Иначе придется вернуться к Слапу — сама жертвой станешь».
«Да, умеете вы, госпожа Талаза, приободрить!»
Юлиана подошла к порогу. Каждый шаг сопровождался протяжным, ноющим скрипом.
«Кто бы тут ни жил, жалко. Была фа, а теперь вот так жизнь повернулась. Куда уж более жестоко?» — остановилась у двери, подняла руку, чтобы постучать, но не решилась. Не то, чтобы испугалась, просто ей показалось, что хлипкая дверь с щелями и полусгнившими досками не выдержит бодрого стука.
«Если они знают, что я охочусь за их Асааром, — уже не любят меня. А если предстанут передо мной в такой нищете, еще и возненавидят. Надо лицо, что ли, сделать более скорбным. Ведь если впустят, это станет и моим домом!» — как только прочувствовала этот нюанс, захотелось плакать. — Здесь же холодно! И есть нечего!»
Тяжко вздохнув, снова подняла руку и осторожно постучала, — и дверь с жутким, обреченным скрипом, разрывающим сердце, отворилась. Анка думала, что сейчас увидит женщину, но перед глазами никого не было.
— Можно войти?! — спросила полушепотом и повертела головой, пытаясь рассмотреть в темноте хоть что-нибудь.
Пронесся поток холодного воздуха, и будто из ниоткуда, прямо под носом, беззвучно возникла тонкая фигура темноволосой женщины с черными, проницательными глазами. Если бы не ее спокойное выражение лица и не проступающая в чертах мудрость, Анка бы испугалась и бросилась бежать.
Моложавая женщина осматривала гостью внимательно, обращая внимание на каждую мелочь, но и Юлиана с любопытством разглядывала ее, сверяя слова Талазы со своими наблюдениями. Наконец, тетка Асаара заговорила:
— Если удовлетворила свое любопытство, можешь идти.
Юлиана выдержала паузу, подбирая слова.
— Любопытство — не грех. Грех — бесчувственность и равнодушие. Мне, правда, искренне жаль, что вам приходится жить в таком месте осенью.
Хозяйка молчала и продолжала давить взглядом. Хоть она и была гораздо ниже, но властный взгляд, сминающий волю, выворачивающий наизнанку, пробирал до дрожи.
— Я могу вам помочь? — других слов Анка не нашла.
— Это чем же? — сквозь усмешку, прикрывающую горечь, спросила собеседница.
Юлиана и сама не знала. Понимая, что молчать нельзя, растерянно поскребла грязный пол носком перепачканного сапожка и ответила:
— У меня с собой теплые вещи, могу ими поделиться.
— Не уверена, что придутся впору.
— Зато теплым плащом можно укрыться. Всяко теплее. Вон, как здесь ветер гуляет.
Удивленная женщина склонила голову на бок.
— Какая ты добрая, — прозвучало, как издевка.
— Какая уж есть. Я, вообще-то, не злая.
